НЕ ВСЕ ТАК ПРОСТО. Кажется – все устроилось. Пока поработаю здесь. Привыкну к Москве, заведу новых друзей, может быть. В этом городе все не так, как в моей прежней жизни. Люди заняты сами собой, иногда кажется, что мимо тебя проходят роботы. Все время не отпускает ощущение нереальности происходящего. Я жду, что привыкну, втянусь, стану одной из них. Старательно выполняю свою работу. Гуляю по Москве с Надей, удивляясь пестроте и разнообразию всевозможной рекламы. Со всех сторон тебя приглашают принять участие, купить, взять кредит, посетить салоны красоты, изменить свою жизнь к лучшему. И все за смешную маленькую цену. Так и хочется поверить. Реклама живет сама по себе. На нее реагируют только такие, как я приезжие, и от скуки водители в пробках. Но это, как смотреть глянцевый журнал. Мне нравится. Мне только не нравится, что я скучаю по Андрею. И не знаю, что с этим делать. Он обещал меня найти. А как? Скоро я научилась отличать хорошие куски еды от нехороших. Моя брезгливость спряталась глубоко, жизнь требовала. Деньги давали в конце каждой недели, но очень мало. Наверно были учтены куски со стола, что мы тырим у свинок, которые ждут помоев. Эту мысль я тоже отправляла туда, куда загнала и брезгливость. Зато каждый вечер у нас был полный стол еды. Еще Аня добавляла. Я даже научилась сливать с бутылок вино и водку, которую не допивали в вечернюю смену посетители кафе. Но в этом деле у меня оказался конкурент – бармен. Он подружился со мной, и я сливала ему напитки, которые он потом забирал, чтобы устранить недостачу спиртного. Так и жили. Ребята, что работали со мной в кафе, были все молодые, и мне с ними было легко. Аня не требовала платы за проживание, но иногда все-таки мы чувствовали, что мешаем ее личной жизни. Тогда приходилось гулять пол ночи. Впрочем, мы просто сидели в машине и слушали музыку. Даже спали. Вечера были еще теплые. Постоянного места для парковки машины не получалось. И я ставила ее то там, то здесь, стараясь, чтобы это не было далеко от Аниного дома. Однажды, когда мы снова приютились на ночь в машине, мне показалось, что вокруг крутится какой-то человек. Надя дремала, а я стала приглядываться к нему. В какой-то момент, сердце екнуло. Уж больно знакомая рожа была у него. Хорошо разглядеть не удалось, лицо скрывала кепка, но отвислые губы и манера двигаться были точно его. Я вжалась в сидение и наблюдала. Неужели Гоблин?! Как он меня нашел? Стало страшно. Уже хотела разбудить Надю, но человек исчез. Некоторое время я ждала. Всматривалась в просвет улиц, но тот больше не появлялся. Решила, что я перепутала и нагнала на себя страх напрасно. Мы еще пару часов перекантовались, и пошли домой спать. Мысль, про похожего на Гоблина человека, долго не оставляла меня. Я заснула и видела сон про то, как угоняют мою машину, а следователь в клетчатой рубашке гнался за преступниками на большом зеленом мотоцикле, размахивая полосатым жезлом и кричал: « Девочка, звони в полицию. Тебя ограбили». Сон был в руку. Утром нас разбудил звонок в дверь. Надя, посмотрев в глазок, испуганно зашептала: « Алена, ты ничего не украла в кафе?» Я все сразу поняла. - Нет. Это мою машину угнали, – быстро стала натягивать халат. - Откуда ты знаешь? Там полиция у дверей. Ой. Что будет! – - Ничего не будет. Просто теперь пешком ходить будем. Открывай дверь. Я сон видела. – Но мою машину не угнали. Она, наверно, охраняется моим папулей с того света. «Спасибо папочка». Человек, который попытался ее угнать, действительно был мой знакомый Гоблин. Меня попросили расписаться в протоколе, предупредили, что будут вызывать по делу о попытке угона. Гоблину, как всегда не повезло. В момент, когда он вскрывал мою дверь на «Мерсе», рядом нарисовался уазик с дорожной полицией. (Ну, разве это не папина помощь?) Случайно вышедший на перекур, сосед показал, где я живу. Это радовало, но закралась тоскливая мысль. Попавшийся Гоблин, обязательно расскажет об Андрее. От этой мысли даже затошнило. Нервы. Я побежала к унитазу. Фу, как противно. - Эй, девочка, что-то тебя часто тошнить стало. Ты не того? – в туалет заглянула Надя, сочувственно протягивая мне чашку с водой. – На, выпей. Легче станет. – - Чего того? Что вы все этот вопрос мне задаете? Того – не того. Откуда я знаю. – Я отпила воды и вдруг поняла. Я беременна. Этого мне только не хватало. Надя стояла надо мной, читая по моему выражению лица ответ на свой вопрос. - Ничего себе. Залет? И давно? – Мы сели на диван. Я оторопело молчала, пытаясь освоиться с мыслью. И вдруг такое счастье наполнило мое сердце, какого я никогда не испытывала, разве что в объятьях Андрея. Это же наш ребенок! Сомнения нет, и сомневаться нельзя. Ребенок! Во мне появилось звериное желание охранять его. Я даже невольно прикрыла рукой живот. Надя удивленно наблюдала за моими метаморфозами. Ее смешное личико выражало детское радостное удивление. Мы с ней были ровесницами, но с этого момента я стала взрослой женщиной, а она все еще оставалась смешной девчонкой. Но эта смешная девчонка, была крепким орешком, и хорошим верным другом. - Значит так! – сказала она решительно. – Рассказывай мне твою историю. Будем думать. – С каким удовольствием я, наконец-то, описала ей все свои приключения. Рассказывала и волновалась, переживая все моменты с новой силой. Надя переживала тоже, и очень эмоционально. Она хлопала себя по коленкам, ходила по комнате, размахивая руками, подбегала ко мне и обнимала со слезами и восторгом. « Как хорошо! Молодец. Счастливая». (И это в момент, когда я вспомнила, как мне пришлось ретироваться без оглядки из гостиницы.) Но подумала: «И правда, счастливая»! Потом мы обнялись и заревели. Девчачьи слезы скорые. Первой, конечно, пришла в себя Надя. - Все. Хватит реветь. Что будем решать? Тебе надо искать работу и жилье. – - У меня же есть работа. А жить действительно негде. Мои проблемы – это мои проблемы. Ане я с приплодом не нужна. Надь, а тебе не кажется, что нашей Ане мы поднадоели? – - Давно кажется. Просто она добрая. Терпит, надеясь на нашу деликатность. А Борис так прямо сверлит нас глазами. Он бы уже к ней переехал, если бы не мы с тобой тут. Пора от нее сваливать.- Сваливать было некуда. Ну, что ж, надо искать. И мы поехали искать. Но никому мы были не нужны. Работа, что предлагалась в объявлениях, была для тех, у кого есть жилье. То ли плакать, то ли смеяться. Мы пока смеялись. Поехали на стройку. Увидели объявление о работе. Но жилье предлагали в общаге с азиатами. Я не питаю к ним неприязни, но жить вместе не хотелось. В общем, наши поиски пока были безрезультатны. - Надо перекусить, ты не против? Как ты себя чувствуешь? – Надя теперь меня опекала. Вопросы о моем самочувствии были главной темой наших бесед. А мне, и правда, с каждым днем становилось все хреновее. Тошнота по утрам. Тошнота от любых резких запахов. Даже собственный запах не давал покоя. Я, как параноик, мылась и мылась, чтобы избавиться от запаха тела, но ничего не помогало. - Да, ничем от тебя не пахнет. Не выдумывай, - говорила мне Надя, после очередного приступа тошноты. Но я так не считала. Тошнота лишила меня покоя. Как же трудно быть беременной. Говорят, что это ненадолго. Скорей бы. Аня уже открыто говорила, чтобы мы искали жилье. Мы искали. Ведь должен быть где-то выход. «Понаехали тут!» слышали мы не раз. Так и хотелось сказать: «А ты, когда сюда приехала?» Но мы не возмущались. Отработаем в своих кафе и в дорогу, на поиски. Время поджимало. Я боялась, что скоро будет видно мой животик и тогда мне будет совсем туго. Проблема разрешилась, как всегда, неожиданно. Сидим, после очередного забега, на лавочке, отдыхаем. Мимо идут детишки друг за другом. Следом семенит старушка. С трудом идет. Видно, что ноги болят. Детки на лавочку попадали, а старушка явно хотела только что туда же сесть. Но не успела. Детишки не только опередили, но еще и осмеяли старую женщину. Она посмотрела на них горько, покачала головой и пошла прочь. «Ах, вы, заразы», - захотелось крикнуть им, но Надя проговорила вовремя: « Что с них возьмешь, детдомовцы». Вот оно что! Бедные дети, их бросили мамы. Как это возможно. Меня просто передернуло. Нет, своего ребенка я не брошу, никогда! Но промолчать в данной ситуации мое «педагогическое» не могло. - Как вам не стыдно! Старая женщина устала, а вы не дали ей сесть отдохнуть. Где ваш воспитатель? – - Ну, я! – услышали мы хриплый голос. Сюда приближалась огромная усатая женщина. Сразу захотелось сказать: «Это не я. Честное слово». Гром – баба. Дети притихли при ее появлении. - В чем дело? А ну, сидите тихо! – она прикрикнула на, и без того присмиревших, детей, нависла над нами. – Повторяю, что вы тут пытаетесь моим крошкам доказать? А?» Говорить с ней, видимо, было бесполезно. Мы ретировались, пока нам не досталось «на орехи». Скоро обогнали старушку, она еле-еле шла. Шла и что-то говорила себе тихо. Мне так ее стало жалко. - Вы не расстраивайтесь. Дети всегда такие. Они еще не понимают, как вам тяжело. – - Ой, деточка, спасибо. Я привыкла. Просто ноги еле идут. Вот вышла в магазин, а сил нет. Наверно, пойду домой. Отлежусь. – Она вытерла платочком слезившиеся глаза. - Давайте мы вам поможем, - неожиданно предложила я. – Не стесняйтесь. Здесь недалеко наша машина, довезем с ветерком. – Старушка боязливо оглядела нас с Надей. - Нет, нет. Я сама. Вы идите по своим делам, что со мной, старухой, возиться. – Я поняла, что она нас боится. И улыбнулась. - Вы нас не бойтесь. Время у нас есть. И вам с удовольствием поможем. – В общем, уговорили ее. Довезли до магазина, а потом и до ее дома. Даже сумки донесли до квартиры. Правда, старушка, она назвалась Верой Сергевной, все еще была настороже. Заметно было, как она прижимает с опаской к себе сумочку. Но, когда мы, поставив сумки, стали прощаться и уже пошли по лестнице вниз, она вдруг сказала. - Что же это я, старая беда, совсем уже людей не привечаю. Вы мне так помогли, девоньки, а я и не напоила вас даже чаем. – Она стала извиняться и звать нас в гости. Оказалось, что даже подъезд она показала не свой. Мы не обиделись, много сейчас историй, когда стариков грабят. Подняли сумки, и пошли за ней. Ее квартира была в соседнем подъезде на втором этаже пятиэтажной «хрущевки». Войдя, почувствовали крепкий запах валерьянки и старого человека. Поставили покупки на стол в маленькой кухне. Вера Сергевна гостеприимно усадила нас и стала хлопотать возле плиты. Мы огляделись. Видно было, что она живет одна. Старенький чайник с проплешинами отбитой эмали, спички в бумажном пакетике рядом с плитой, пара чашек и тарелок

в сушилке над раковиной. Старые кухонные шкафчики видавшие виды, горшок со «столетником» на окне. Обстановка была более, чем скромная. Видно жизнь у хозяйки прошла без излишеств. Но старушка содержала все в чистоте. Только тяжелый запах валерьянки не давал покоя и вызывал тошноту. Кстати, а у меня сегодня не было утренней «разминки» возле унитаза! Что-то изменилось в моем организме. Зря обрадовалась. По моему побелевшему лицу Надя поняла, что меня сейчас стошнит. - Вера Сергевна! Где у вас туалет? Скорее! – Старушка с испуганным видом засеменила показывать дорогу. – Вы не пугайтесь. Наша Алена ребеночка ждет. – Кто ее просил все выкладывать, но уже было не до возмущений, и я пулей устремилась обнимать унитаз. Растет моя кроха. Запахло еще сильней валерьянкой. Это Вера Сергевна видимо свой стресс снимала, а я опять в позу, хорошо, что далеко не отошла. Кажется, попили чайку. Надо уходить. А то я до кухни так и не дойду. Старушка расстроилась, но мы пообещали ее навещать. На том и разошлись. Она еще в окно продолжала нам махать ручкой и приговаривать: «Обязательно приходите, девоньки». И мы пришли. Не сразу, конечно. Пришлось еще поколесить по Москве в поисках жилья. Не везло пока. Аня изменила свое отношение к нам настолько, что мы готовы были переселиться в машину. Борис приходил к ней теперь каждый день. По-хозяйски орудовал на кухне, где мы обычно спали на диване и раскладушке. К столу нас больше не приглашали, да и мы не настаивали. В общем, нам показывали, что мы лишние. И как-то встретившись после работы, мы с Надей вспомнили про старушку. - Она живет одна? Правильно? – Надя повторила мои мысли. Надо проситься к Вере Сергевне на квартиру. Во мне уже толкался малыш. Скоро будет виден живот и тогда, совсем, никуда не пристроимся. И мы поехали к ней. Купили по дороге продуктов. Уверенности, что она нас примет не было, но время поджимало. Уже на этаже, где была квартира Веры Сергевны, сильно пахло лекарствами. На звонок долго никто не отвечал. Потом мы услышали слабый голос за дверью. - Кто там? – Наша старушка разболелась. Помогала ей соседка: то хлеб принесет, то тарелку супа, то за лекарствами сходит. А так она целыми днями одна. Сердце прихватило, ноги болят. Старость, что говорится, не радость. Она уже без боязни впустила нас в дом, и даже, мы заметили, обрадовалась нашему приходу. Надюха сразу побежала в аптеку. А я взялась за уборку. Вера Сергевна только приговаривала: «Деточки, деточки, Бог меня пожалел, старую. Вас послал. Совсем я одна на этом свете осталась». И с каждой минутой ее глаза все больше светлели. На лице появился румянец и улыбка. Натерпелась она от своего одиночества. Прилетела Надя с лекарствами, и принялась за лечение нашей больной. Заварила чай с лимоном и медом, натерла ноги ее бальзамом от ревматизма, заставила после еды выпить лекарства. Старушка послушно все выполняла, с удовольствием слушала Надины наставления. От моих усилий квартира заблестела, почти исчез неприятный затхлый запах. Мы вынесли ее дорожки и маленький коврик на улицу, и старательно выбили. Помыли полы. Правда, до окон не добрались, сил не хватило. Но я нашла в шкафу запасные шторы. Тюль. Погладила, и Надя повесила их вместо прежних, которые давно уже не менялись и потеряли свой первоначальный цвет. Хотели даже посуду в маленьком серванте перемыть, но тут запротестовала Вера Сергевна. - Хватит, девочки. Устали вы уже. А тебе, Алена, вообще нельзя так много работать. Ты ведь ребеночка ждешь, я помню.- Она удивленно оглядывалась вокруг. – Как хорошо! Давно у меня не было так чисто. Спасибо мои родные. – Сели пить чай. Разговорились. Между жалобами на болезни и одиночество, старушка постепенно рассказала о себе. РАССКАЗ ВЕРЫ СЕРГЕЕВНЫ. Сразу после войны, когда ее семья вернулась из эвакуации, они узнали, что их дом разрушила бомба. Некоторое время жили в сарае при школе, где работала мама, а потом отцу заводское начальство выделило комнату в общежитии. Они поселились вчетвером в маленькой комнате. Тогда это было счастье. Но, когда они с сестрой окончили школу, начались трудности. Отца стала мучать контузия, которую он получил на войне. Все чаще приходил домой пьяный, стал ревновать мать, она была еще очень красивой женщиной, ругаться на них с сестрой, что «сидят на его шее». И скоро жить рядом с родителями стало невыносимо. Было очень жалко маму, но она стойко все терпела. «Отец не виноват. Виновата война» - говорила она все время. Сестра уехала работать в деревню дояркой. Там ей дали дом. Она и сестру звала с собой, но Вера Сергеевна не поехала. Не могла решиться оставить мать одну. Стала работать в местном домоуправлении. Тогда же за ней стал ухаживать начальник этого домоуправления. Он был намного старше, к тому же имел ранение и носил возле сердца осколок. Его часто мучали сильные боли. И Вера, не принимала его ухаживания в серьез. Но однажды, когда она пришла с работы, увидела, сидящих за столом отца и своего начальника. Они пили настойку и курили. Отец уже был заметно навеселе. Он повернулся к вошедшей дочке и сказал. - Вот, дочь, тебя сватать пришли. Радость-то какая. Породнимся с таким хорошим человеком. Садись за стол. Выпей чарку. За счастье, за Победу! – и, никого не дожидаясь, выпил. - Я не хочу, папа, – ответила ему Вера Сергевна. - Чего не хочешь? Выпить за нашу Победу?! – он покраснел, как всегда при начале приступа, вскочил со стула и кинулся к ней. – Говори! – - Я не хочу замуж. Причем здесь Победа? – и получила удар кулаком. Все кинулись успокаивать его, а он только кричал, что воспитал эгоистку, дрянную девчонку, которая не понимает, с каким трудом досталась им Победа, не уважает их, мужчин. Вера Сергевна вытирала кровь с губы и понимала, что так больше продолжаться не может. Из этого дома надо было уходить. Начальник засобирался, очень расстроенный тем, что произошло. Вера пошла его провожать. Он стал извиняться, вытирая платком вспотевший от волнения лоб. Она тогда посмотрела на него в свете тусклых фонарей и подумала, что и не такой уж он старый. И даже симпатичный; он по такому случаю пришел в длинном пальто и шляпе. И, когда он стал рассказывать ей о своих чувствах, об одиночестве, о желании жить с ней одной семьей, Вера согласилась. В тот момент показалось, что это единственный выход из ее трудного положения. Впрочем, она никогда не жалела, что вышла за него замуж. Человек он был тихий, непьющий. После свадьбы им дали квартиру, вот эту, в новом доме. Только муж много болел, ранение было тяжелое. И они не завели, поэтому детей. После смерти мужа к ней приехала из деревни сестра. И они коротали свою пенсию вдвоем. А вот уже пять лет, как живет Вера Сергевна одна. Ни детей, ни родственников. - Девоньки, - взмолилась она. – Может быть, поживете у меня. Я понимаю, что вам, молодым, со мной старой не хочется возиться. Но вы подумайте. Комната свободна одна. Живите. Я и платы с вас не буду брать. Вы мне, как внучки. А мне веселее, и не так страшно. – Мы, даже для вида, ломаться не стали. Согласились сразу. И в этот же день перевезли свои нехитрые пожитки к Вере Сергевне. Для Ани оставили на столе большую записку с номером телефона, (она так и не завела себе мобильный). Представляю, как она обрадовалась. Жизнь устраивалась как нельзя лучше. Все вроде хорошо, но я ждала. Ждала весточки от Андрея. Хотелось рассказать ему о нашем малыше. И в один из дней зазвонил мой телефон. Я узнала голос мужика-следователя. - Здравствуйте, Елена Павлова. Это вас беспокоит следователь Болташев Иван Иванович. Вы меня, конечно, помните. Хотелось бы с вами еще раз пообщаться. Как вам лучше: вызвать повесткой или поговорим на вашей территории? – Честно говоря, я даже обрадовалась, услышав его. Я надеялась, что в разговоре с ним, узнаю что-нибудь про Андрея. Пригласила его в гости. Он пришел в тот же день, видно дела торопили. Удивленно осмотрел мой уже слегка округлившийся животик, вежливо поговорил с Верой Сергевной, присел за стол на кухне и разложил свои бумаги. Мне захотелось у него спросить про Андрея, как у старого знакомого, с которым мы давно в хороших отношениях. Но вовремя одернула себя, иллюзия доверительности сразу исчезла, как только он начал говорить. - Вы прошлый раз отказались с нами сотрудничать. Я вам сразу сказал, что зря. И это получается, что вы умышленно мешаете следствию. Вам известны последствия таких действий?- Я покраснела, сердце екнуло. Закивала головой. Прав, во всем прав Иван Иванович, но что поделать, жизнь, она такая. Но мне не стыдно. Спросить, спросить про Андрея! Как спросить? Но мне и спрашивать не понадобилось. Следователь стал меня допрашивать, и постепенно я многое узнала. Гоблин сдал Андрея с потрохами, как только его повязали. Печально, но Андрей сказал про себя правду: грабитель, мой любимый. Воровали машины. А Гоблин вышел на моего мерсика по своей злобной инициативе. Так что меня, как свидетеля, должны вызвать в суд для дачи показаний. Мой малыш, папа твой должен увидеть, что ты уже есть! Но папа не увидел. Я, как свидетель, прошла раньше, а когда ввели в зал Андрея, я уже сидела в конце зала. «Ну посмотри на меня,» - кричало мое сердце. Но он смотрел в пол. Долго шло заседание суда, зачитывали подвиги моих «друзей», обстоятельства дел, их оказалось несколько, как тут говорили «эпизодов». Все шло к тому, что посадят. Только на сколько?! Я пришла и на последнее заседание, где должны были вынести приговор. Меня трясло. Мой малыш внутри тоже замер, хотя последнее время я все отчетливей чувствовала внутри себя жизнь. Я гладила живот, «не переживай, маленький». А сама чуть не плакала. Когда зачитывали приговор, в глазах потемнело. Только услышала « По совокупности… сговору нескольких лиц… по статье 158 УК РФ…приговариваются…к шести годам с уплатой штрафа для возмещения…», потом ничего не помню. Очнулась в больнице скорой помощи. В руке торчали трубки от капельницы. - Ну, слава Богу. Пришла в себя, - услышала я голос Нади. - Надь, ну почему так? – слезы потекли, только вспомнила, как Андрей стоял, опустив голову, когда зачитывали приговор. Он на меня так и не посмотрел. Не увидел или не захотел? - Все. Надо идти домой, - я засобиралась, - позови медсестру. Пусть вынет капельницу. - Надя очень быстро вернулась, протянув мне записку. На лице ее застыла неясная улыбка удивления. Я развернула листок. « Аленка. Видел я тебя. Зря ты расстроилась. Видишь, как все получилось? Я же говорил тебе, что бандит я. Нельзя любить бандита. Жизнь моя поломана, сам виноват. Ты не вздумай искать со мной встречи. Я не позволю. Живи и радуйся. Спасибо за все. Ты мне очень помогла. Душа проснулась, оттаяла. Но больше я видеть тебя не хочу. Понимай, как знаешь. Время лечит. Прощай». - Кто тебе дал записку? – я опустошенно смотрела на нее. Как же так. Видел и не подал даже знака. Мне так много хотелось сказать ему. А как же наш малыш? Из больницы отпускать не хотели, но я категорически настаивала. Дома лучше. Наша Вера Сергевна пила валерьянку. Весь дом пропах. - Ну, как так можно? Ни слуху, духу. Я же волнуюсь! – она вытирала глаза платочком, а мне стало так стыдно перед ней, и хорошо на сердце – родная душа. #НеТакВсеПросто