Предыдущая публикация
Милости, а не жертвы...
5/18 мая - память иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша»
Священник Сергий Чечаничев
Наркомания, алкоголизм и табакокурение
Фото: Икона Р.Гирвеля, Казанский собор, СПб
Как-то за чаем в трапезной речь зашла о том - следует ли помогать людям, которые имеют пристрастие к алкоголю и о свободе их воли. Мнения разделились.
Наш псаломщик Петр Иванович рассказал свою историю.
- Вы знаете, что мне уже на шестой десяток перевалило. Вырос я здесь в Питере, за Нарвской заставой, был некрещеным и жил без Бога. Юность пришлась на семидесятые годы прошлого века, так называемую «эпоху застоя» и виделась тогда, как вечный праздник, а сегодня, как сплошная пьянка. Многие мои друзья того времени уже в могилах, а мне Господь не только послал исцеление от этой болезни, но и сподобил помочь моему старшему брату в борьбе с этим недугом...
- Это было более двадцати пяти лет назад и началось с нашего Крещения. Крестились мы уже в зрелом возрасте. Мне было под тридцать, а брат на семь лет старше.
Однажды, теплым июльским днем я гулял по нашему питерскому парку Победы с детской коляской, в которой подремывал мой младший сын. На одной из аллей на скамейке сидел старик. Его лицо покрывала благообразная седая борода, а голову - старая соломенная шляпа. Когда мы поравнялись, старик встал и подошел к нам.
- Молодой человек! У вас ребенок - крещеный? - спросил он.
- Нет, некрещеный, - ответил я недоуменно, - а зачем его крестить?
- Вам надо обязательно покрестить ребенка, иначе весь ваш род вымрет, - сказал старик. Я пришел еще в большее замешательство:
- Ну, что вы? Как это вымрет?
- Меня зовут отец Николай - представился старик. Я много лет cлужил священником, но сейчас уже на пенсии. Говорю вам, - обязательно покрестите ребенка.
Я уже несколько пришел в себя и с комсомольским задором вступил в полемику:
- Вот, в войну, в печах все горели, и крещеные, и некрещеные, какая разница?
Батюшка посмотрел пристально мне в глаза и со вздохом произнес:
- Войну, послал нам Господь, за грехи наши....
Для меня все слова священника были каким-то «темным лесом». Какие «грехи», как это «род вымрет», какое «крещение»? О чем это он? Наверное не в себе... Поэтому, поговорив так пару минут мы разошлись в разные стороны, но вдогонку он мне еще раз крикнул:
- А вы все-таки обязательно покрестите ребенка!
В тот год праздновалось тысячелетие крещения Руси и, уже осенью я все-таки решил покрестить детей. Да и сами мы вместе с братом захотели приобщиться к русской традиции, к культуре и принять святое Крещение. Но до храма нам было никак не дойти.
В конце зимы в феврале мы с супругой и детьми, как-то гуляя, переходили через подземный переход под Московским проспектом. Я держал на руке младшего сына и вдруг почувствовал, как кто-то сзади крепко взял меня за рукав куртки:
- Молодой человек, у вас ребенок крещеный? - услышал я вопрос и обернулся. Передо мной стоял отец Николай. Наверное, это и был момент моей встречи с Богом. Потому что встретиться спустя почти восемь месяцев в пятимиллионном городе с человеком, с которым мысленно разговаривал все это время, было самым настоящим чудом. Отец Николай меня не узнал, но в этот раз я быстро сориентировался и ответил:
- Нет, некрещеный, но мы очень бы хотели покреститься, да вот, все никак не собраться.
- Если хотите, я смогу покрестить вас на дому.
- Конечно, хотим.
- Тогда дайте мне номер телефона. В ближайшую субботу я вам позвоню и договоримся.
Мы крестились. Но время прозрения еще не наступило. И слова отца Николая, сказанные нам после Крещения, о том, что теперь следует вести благочестивую жизнь, регулярно посещать храм, исповедоваться и причащаться мы пропустили мимо ушей. Брат работал тогда в «оборонке», писал кандидатскую диссертацию. Но, когда Союз развалился, «оборонку» прикрыли и попал он в полный плен к «зеленому змию».
Прошло четыре года. Брат пил. Семьей он так и не обзавелся. Старенькие наши папа и мама взмолились: «Сделай хоть, что-нибудь! Погибает же он, уже до умопомрачения допился...». Вот и пришло мне тогда на ум отправить брата куда-нибудь на принудительное лечение от алкоголизма. Но при этом подумалось, что хорошо бы ответственность за это насилие на кого-нибудь другого переложить. Решил, что попробую переговорить с каким-нибудь священником. Попрошу, чтобы он «благословил» эту идею.
Тогда - более двадцати лет назад здание нашей старинной церкви находилось в полуразрушенном состоянии. Пришел я ближайшим воскресным утром на Литургию. В храме только несколько пожилых женщин и бабушек стояли. Так сложилось, что старшая сестра моей супруги помогала в восстановлении храма, поэтому меня сюда и занесло. Перед Причастием батюшка вышел к аналою:
- Ну, кто еще не исповедовался?
И вот, ко мне эти бабушки подходят и подталкивают меня к священнику, мол, иди на исповедь. А я сопротивляюсь и упираюсь, ибо вовсе не за этим пришел. Но, в конце концов, оказался у аналоя. Посмотрел на меня батюшка и спрашивает: - Ну, что у тебя?
Я отвечал заранее заготовленным монологом о том, что брат пьет и надо бы его на принудительное лечение отправить, и вот хотелось бы посоветоваться...
Батюшка посмотрел мне в глаза и сказал:
- Насилием никто и никогда ничего хорошего не добивался. Не надо этого...
Я, как-то опешил и отошел в сторону. Как же так? Некоторое время постоял в недоумении - что же теперь делать? Тут на меня опять старушки налетели:
- Ну что, ты, исповедался? Что батюшка сказал?
Мне опять пришлось отбиваться от них: - Не исповедовался, не знаю, как... отстаньте....
Но не тут-то было. Чуть ли не пинками и тычками в спину они опять протолкнули меня к аналою. Батюшка улыбнулся: - Ну чего тебе еще?
- Да, вот, тут говорят, что исповедоваться надо...
- А ты исповедовался когда-нибудь?
- Нет, не приходилось...
Батюшка посмотрел на меня и также с улыбкой по-доброму спросил:
- Ну, что, каешься в своих грехах?
Я как бы на автомате, будучи в полной прострации, закивал головой: - Каюсь! Каюсь!
Батюшка накрыл меня епитрахилью и прочитал молитву. - Ладно. Иди, причащайся.
Я словно в полусне достоял до Причастия, потом подошел к Чаше и причастился.
И когда уже после службы шел к автобусу, вдруг ощутил в себе такое чувство легкости и чистоты, как будто в роднике с живой водой омылся. Так я стал прихожанином...
Брат продолжал пить. С работы его уволили. В новую коммерческую жизнь он совершенно не вписывался. И я попросил батюшку взять его на работу в храм. Так брат оказался в нашем храме, в качестве сторожа. Он начал молиться, причащаться и продержался около трех лет. Потом несколько раз срывался в запой, уходил из храма и опять возвращался. А батюшка терпел все эти исходы и принимал его обратно.
Как-то братик по благословению батюшки даже дал обет о воздержании от недуга пьянства. Но вскоре нарушил его. Батюшка назначил ему епитимью - сорок раз прочитать Покаянный канон. Канон этот, как вы знаете, совсем небольшой, читается за десять минут. Брат эту епитимью исполнял два года. Позже он мне рассказывал: «Возьмешь молитвослов, а руки дрожат, язык становиться ватным...». Представляете, какие страдания совершенно трезвый человек должен испытывать. Какая уж тут свободная воля... Свободная воля - у духовно здорового человека, да вот, кто из нас здоров?
Прошло еще несколько лет. Церковные службы с исповедью и причастием сделались внутренней потребностью и необходимостью. Не скажу, что я много пил, но бывало. И вдруг пришло осознание, что алкоголь мешает мне в жизни. И тогда на домашних молитвах я своими словами начал просить Господа: «Господи, исцели меня от недуга пьянства! Помоги мне, Господи избавиться от этого порока!». Прошло еще три года. И все это время тяга к алкоголю не отступала, а иногда и усиливалась.
В очередной Петров пост, который в тот год длился четыре недели, удалось мне по милости Божией удержаться от употребления алкоголя. И не только в пост, но и на некоторое время после его окончания. Все какие-то дела мешали. Получилось так, что почти три месяца я вообще не употреблял спиртного и как-то даже весьма соскучился по этому делу. А поскольку осенью в нашей семье и в семьях близких родственников начиналась череда дней рождения и застолий, то я все-таки решил «развязать».
Но самостоятельно «развязать» мне мешало какое-то непонятное внутреннее чувство. Поэтому на ближайшей исповеди я начал «деревянным» языком объяснять батюшке, что уже три месяца не пил, но вот скоро у родственников будут дни рождения... и затем, уже просительно заглядывая ему в глаза, пробормотал:
- Может мне уже можно, ну хоть понемногу?
Батюшка улыбнулся и как бы вкрадчиво спросил:
- А что, выпить-то тебя сильно тянет?
Я воспринял этот вопрос, как предзнаменование положительного решения и с радостью алкаша, которая овладевает им в предвкушении выпивки, закивал головой:
- Тянет! Тянет!
- Тогда тебе лучше совсем не пить, - уже серьезно и весьма твердо сказал батюшка.
Честно говоря, я не рассчитывал на такой поворот разговора и не продумывал варианты ответов. У меня просто сама собой наклонилась голова, скрестились под благословение ладони и с языка свалились слова:
- Благословите, батюшка, совсем не пить!
Батюшка благословил меня и в некотором оцепенении я отошел от аналоя.
И вот уже много лет после этого благословения не испытываю никакой непреоборимой тяги к спиртному. То есть, тягу-то я иногда испытываю, но по милости Божией удается ее перебарывать.
Брат работал при храме уже помощником батюшки по административно-хозяйственной части. Но через два года после моего исцеления, он вновь сорвался.
Я бросился к батюшке с вопросом: - Что делать?
И он благословил меня читать за брата каждый вечер по одной кафизме из Псалтыри.
Прошло два месяца, но запой не прекращался. Тогда я опять обратился к батюшке: «Что еще можно сделать?» Батюшка благословил меня в дополнение к Псалтыри читать в течение сорока дней акафист иконе Божией Матери «Неупиваемая Чаша». Конечно, надо сказать, что о брате горячо молился и сам батюшка, и многие наши прихожане.
Подробнее: https://ruskline.ru/analitika/2015/11/30/milosti_a_ne_zhertvy
Следующая публикация
Нет комментариев