ПРИПЁРЛАСЬ...

Автобус трясло так, что даже мысли в голове у Аленки путались. А мыслей было много, и одна из них, самая главная, совсем не прибавляла девушке настроения.
« Почему все так? Мама всю жизнь непонятно как жила, теперь я… Мне 33, а у меня снова ничего…»
Да, жизнь прожить, не поле перейти. Почему-то поняла она это только сейчас. А так все думала, что само все утрясется, само все сложится. Аленка вообще была по жизни удачливой. Везло ей. Только вот, в последнее время везучесть пропала куда-то…
Аленка вышла замуж не потому, что очень влюбилась, а потому, что уже пора было. А что? 30 лет не шутки, нужно уже и прибиться к кому-то. Сергей был из другого города, ну, как он сам сказал,

ПРОУЧИЛА...

Валентина тогда не только не заявила, но и не подумала уйти от него.
В деревне не принято было выносить сор из избы. Никто из женщин, которых она знала, не стал бы этого делать.
Во-первых, дети были еще маленькими. Во-вторых, Виктор уже считал дом своим. В-третьих, муж обещал, что ничего подобного не повторится.
Валентина знала, что из своей деревни она уже не уедет. Смешно, но когда-она думала, что жизнь ее сложится иначе.
Тогда вместе с одноклассниками она строила планы. Казалось, всё будет – и дальние края, и интересная профессия, и, конечно, большая любовь.
Валентина уехала в город, окончила техникум. Но к той поре, когда она получила диплом, тяжело заболела мать. А поск

ВЕРА, НАДЕЖДА...

‒ Скажи ей, пусть уходит! Прочь пошла! Слышишь, ты, Верка?! А ну из избы вон! Чтобы духу твоего тут не было!
‒ Ваня! Ванечка, да как же?! Что ж это делается–то?! Господи! Верочка, не слушай его! Не слушай! ‒ Прасковья металась между разъяренным калекой-мужем, сидящим на кровати и потрясающим единственной рукой, сжатой в кулак, и дочерью, что судорожно всхлипывая и пошатываясь от того, что перед глазами всё плыло, кидала вещи в старый, с облезлыми углами чемоданчик.
Паша кинулась к дочери, схватила ее за плечи, развернула к себе и, осыпая горячее и мокрое от соленого горя лицо поцелуями, жарко зашептала:
‒ Моя, слышишь, ты моя, а всё остальное неважно! Моя деточка, кровино

НЕ ТЮФЯК...

Ты толстая и несчастливая, твой муж тебя не любит и никогда не любил.
Пора бы уйти в сторону и уже дать людям насладиться счастьем.
Мы все совершаем ошибки, вот и мы с Толиком совершили такую ошибку когда-то, но теперь навёрстываем упущенное.
Он сам не может никак решиться сказать тебе что уходит от тебя, попросил меня это сделать.
Вот я тебе и говорю, уйди с моего пути...
Людмила сидела и смотрела в монитор.
Буквы прыгали, они никак не хотели собираться в кучу, складываться в слова.
Он сам не может никак решиться сказать тебе что уходит от тебя, попросил меня это сделать.
Перечитала снова женщина, не может решиться, не может решиться...
Било в голове молоточками.
Инте

НЕ ОПРАВДАВШАЯ НАДЕЖД...

-Да с чего ты взяла, что это мой ребенок? Ты со всем городом переспала, в надежде заполучить выгодного жениха! Все тебя послали - ты ко мне приперлась?
-Что за чушь?! Ты - мой единственный мужчина! И это твой ребенок!
-Ни фига! Я у тебя такой же единственный, как десяток других более-менее состоятельных парней в этом городе!
-Я подам на алименты!
-Сначала докажи, что ребенок от меня! - молодой симпатичный парень ехидно усмехнулся и захлопнул перед носом девушки дверь своего дома.
-Черт! Черт-черт-черт! - вчерашняя школьница с ярким макияжем, который значительно увеличивал ее возраст, в экстремально коротком платье топнула ножкой, обутой в туфли на высоких "шпиль

- ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП!!!

- Лидия Васильевна орала так, что слышно было на том конце села. - Надо же, чего удумал - на городской ша**ве жениться!!!
Никогда этого не будет!!!
-Мама! Ира - не ша**ва. Она учится со мной в одном университете. И тоже на инженера, - тяжело вздыхая от материного непонимания отвечал Илья.
-Запомни сынок: все городские девки - ша**вы!!! -отчеканила Лидия Васильевна. - И вообще: у тебя невеста есть!
-Мама, Альбина мне не невеста!
-Да? А баламутить девке голову два года?
-Мы просто встречались! Ни о какой свадьбе не было и речи!
-И очень зря! Она, в отличии от твоей прос**ки - порядочная девушка!
-Мама! Не смей так называть Иру!
-Чтооооо??? Да как ты смеешь?

ОДНО ОДИНОЧЕСТВО НА ДВОИХ...

"Вот оказывается, что такое одиночество? -думала Тамара Павловна,
-Я в доме не одна, а по сути -я одна.
Иной день даже слова друг другу не скажем. А ведь прожили столько лет вместе , детей вырастили. Всякое бывало, как говорится: жизнь прожить -не поле перейти, а однако семью сохранили, а сейчас думаю-зачем? Чтобы каждому сидеть в своём углу? Вот только углы нас и связывают, углы трёхкомнатной квартиры, а больше ничего не связывает."
Когда Тамара работала, она почти не замечала одиночества, оказывается её семья была на работе, а вышла на пенсию и вот, готова выть от одиночества. Что, опять на работу идти? Нет, не может она, здоровье подкачивает и силы уже не те

ШАПКА...

Его сняли с поезда и привели в детскую комнату милиции.
Куда и зачем он хотел уехать, он не сказал, да, наверное, и не мог сказать, лишь бы уехать, а куда — не все ли равно. Возвращаться не хотел и упорно отказывался назвать фамилию и адрес родителей, как и свое имя. «Не скажешь — отправим в колонию», — пригрозили ему. А хоть и в колонию, только не домой. «Пускай посидит, тогда разговорится», — решил дежурный и другим запретил трогать мальчишку: может, у парня стряслась беда, мало ли, бывает и так. И вот он сидел и, поджимая губы, упрямо молчал, вперив широко раскрытые голубые, с застывшей в них тоской и болью, не по-детски серьезные глаза куда-то в пространство перед собой, — этак

ОСТАНЬСЯ...

— Мам! Мама! — девятилетняя Надежда, стоя на улице в чавкающей грязи, все ждала, что мать высунется в форточку. — Мама!
— Чего тебе? Орешь и орешь, а отец спит!
— Мам, я погуляю?
— Гуляй. Уроки проверю вечером, учти!
— Угу!
Надя, подбросив портфель и ловко поймав его, вприпрыжку побежала на площадку. Там уже собрались ее одноклассники.
Мать мельком глянула на удаляющуюся дочку, вздохнула и пошла на кухню, готовить обед для мужа...
... Надя до восемнадцати лет жила с матерью и отцом в поселке. Там у них была комната в бараках. Родительская кровать, Надина раскладушка, буфет со скрипучими дверцами, стол у окна и гардероб. Да там всё было скрипучее. Сам дом, казалось, колыхал

Я ТЕПЕРЬ ЖИВУ С ТОБОЙ!

— Ну, Лизок, чего, поехала что ли? – Степан вышел в прихожую, допивая на ходу чай.
Из чашки свисал хвостик его любимого черного, байхового, с чуть заметным ароматом чернослива…
— Ты когда научишься в заварник чай сыпать? Да ты знаешь, что в эти пакетики кладут? – Лиза застегнула молнию на сапоге, выпрямилась и с упреком посмотрела на мужа. — Вот как тебя оставлять?! Ведь как дите малое! Смотри, Степка, кухню не спали! Цветы поливай, не забудь — розу через день, фикус раз в неделю, а вот…
— Да помню я всё! Не волнуйся ты так! – Степа подмигнул.
— Нервничаю я что-то… — Лиза вздохнула и уселась на табуретку. — А ну как не примут, не возьмут… Не понравлюсь я им. Ну, бы

СВОЙ ПУТЬ...

— Ну Ирочка… — ныл в трубку Виктор, причмокивал, потом замурлыкал:
— Ну ты забери меня отсюда, а?.. Мне плохо очень, одиноко и так чего–то тоскливо… Ты приезжай, Ириш…
На фоне его плаксивого голоса ухали басы, слышался громкий смех, звон стекла и женские крики.
Ирина, отодвинув трубку от уха, поморщилась.
— Вить, я не могу. Позвони Маше, она твоя жена, пусть и забирает.
— Ирочка! Девочка моя, ну мы с Машкой поругались, я в клубе… Надрался я, Ир, по–страшному… На ногах не стою…
— Вызови такси! — Ира повернула ключ зажигания, переключила телефон на громкую связь и вырулила со стоянки в переулок. Рабочий день закончен, еще один нудный, монотонный день, завтра суббота, значит,

ЗАЧЕМ ТЫ ЕМУ НУЖНА?

Сегодня на карточку перевели зарплату, тридцать шесть тысяч. Анна шла домой в хорошем настроение:
«Обычно, меньше выходит, а в этом месяце, вместе с авансом, больше сорока вышло. Это начальник пять тысяч премии выписал. Так я в конце месяца два дня по две смены отработала, - невольно посмотрела на свои руки. – Какие страшные! Чугун въелся, уже не отмоешь. У всех женщин в сорок маникюр на пальцах, а у меня порезы. Так всю жизнь сверловщицей и проработаю. Что поделаешь? Дочь-то поднимать надо. Она первый курс института уже окончила. Другой дорожкой в жизни пойдёт. Будет в отделе работать. Замуж выйдет. Я всю жизнь без мужа прожила. Так пусть хоть дочь счастлива будет».
На

Я медленно сползала вдоль стеночки,

зажимая себе рот руками.
Главное, простите, не заржать на всю округу и не спугнуть. Муж не любил, когда его заставали в каких-то смешных ситуациях, ведь он же брутальный.
Поэтому я тихонько заглядывала в ванную комнату, насладившись увиденным, отворачивалась за стенку и …
Наверное опять буду икать от смеха, сил уже не было.
— Если ты хороший котик, скажи мяу…
Если ты отличный котик, скажи мяу…
Если ты любимый котик, скажи мяу…
Муж тихонько пел, при этом мыл нашего кота. Обычно зверина сопротивлялась, царапалась, кусалась и орала, но тут, то ли ему нравилось, как ему поют, то ли шок — это по-нашему.
— Мы помоем тебе спинку, скажи мяу…
Мы помоем тебе лап

В МАРШРУТКЕ...

Каждое буднее утро было похоже на предыдущее. Завтрак с запекшейся до жесткой корочки яичницей, кусок хлеба, накрытый добрым, толстеньким кругляшом колбасы, и чашка чая. Виктор не любил кофе. Он казался ему слишком резким, бьющим по вкусовым рецепторам и как бы смывающим всю прелесть утренней рассеянности.
Быстро помыв посуду и собравшись, Виктор выбегал из подъезда. Нужно было успеть на маршрутку, идущую до города. Очередь на нее загибалась и тянулась вдоль тротуара, словно выползшая из зоопарка змея. И все здесь уже были "своими". "Голова" очереди - это встающие раньше всех две женщины. Они отводили детей к закрытым дверям сада и бежали на работу. Малышня в это время развле

НЕ КО ДВОРУ...

-Жень, я тут бараночек напекла. Ты дай Коленьке, пусть погрызет! – Любовь Викторовна вжикнула молнией хозяйственной сумки и вынула оттуда пакетик с самодельными баранками. Она виновато протянула их дочери и улыбнулась. – Не знаю, уж, как получилось. Вроде вкусно.
-Мама! – Женя раздраженно вздохнула.- Ты, небось, туда и сахар положила, и дрожжи. А у Коли аллергия. Ему только особые продукты можно!
Молодая мать выхватила из рук Любови Викторовны грустно шуршащий пакетик и бросила его на стол.
-Нет, что ты! Я помню, что нельзя. Я рецепт нашла специальный! – старенькая, чуть сгорбленная и от того как будто постоянно удрученная заботами женщина в цветастом, чуть простоватом, с т

ВАЖНЫЕ МЕЛОЧИ...

Свой юбилей Алевтина хотела праздновать в кафе, а что, имеет право. Пятьдесят лет, полувековой рубеж, поворот на новую жизнь. "На новую?-усмехнулась своим мыслям Аля,-Какую новую? Наоборот, старую жизнь, старость не за горами."
-Ты больше ничего не придумала?-возмутился Иван,-Это в какую копейку нам выльется твой юбилей? У нас что дыр мало, куда нужны деньги? Нам нужно крышу перекрыть, машину бы поменять на более новую, а ты юбилей в кафе праздновать надумала. Вот смотрю на тебя и диву даюсь, вроде бы намедни полтинник исполнится, а ума у тебя, как у подростка, спустить деньги на сомнительную прихоть.
Алевтина слушала нравоучения мужа , а сама думала, ну вот почему она стол

ТЁТКА...

Мать суетилась на кухне, она жарила, парила, пекла и при этом что-то тёрла, протирала пыль, суетилась.
Юля тихонько вошла, поставила портфель, села на стул.
-О, Юлька привет, вовремя ты, давай, переодевайся, дочь, надо помогать.
-Что-то живот болит, мам.
-Чего он у тебя болит?
-Не знаю, - Юлька подняла плечи вверх, - сильно болит.
-В школе мож чего съела, - мать суетилась, с лёгкостью прыгала на стул, со стула, всё у неё в руках горело, - переодевайся, что сидишь, тётка приехала из города, вечером в гости придёт.
-Мне то, что с того? - Юлька сидела насупившись.
-Как чего, не слышишь? Тётка говорю из города приехала, придут в гости.
-Мам, мне она не тётка.
-И что теперь, он

НЕНУЖНАЯ СТАРУХА...

Варвара Степановна вошла в свою комнатушку и заплакала. Перед невесткой она держалась, старалась не показывать ей свою боль и обиду, а вот тут, перед иконами, она становилась на колени , молилась и просила:
-Господи, прибери меня Господи. Прости, что жалуюсь, но нет моей мочи терпеть такую чёрную ненависть. За что Господи ты даёшь мне такие испытания? Забери меня к Феденьке и Саше, там моё место. Там , с моими родными, а здесь я ненужная, чужая старуха.
Молитва успокаивала Варвару Степановну, она ложилась на свой продавленный диванчик, укутывалась шалью и вспоминала ту жизнь, ту счастливую жизнь, когда все были живы и все были счастливы.
Их безмятежная жизнь длилась до см

ПРИДАНОЕ...

Полина своё приданое собирала с двадцати трёх лет, как только пошла работать.
Каждую зарплату покупала что-то и девчонкам с которыми она работала в отделе "Стандартизации," рассказывала с восторгом и в красках что она купила и зачем.
В отделе где работала Полина коллектив был чисто женским и любопытным и иногда кто -то спрашивал:
-Поля, а ты что скоро замуж выходишь?
-Пока нет, но обязательно выйду.
-Ну когда выходила бы замуж, тогда бы всё и купила. Сейчас всё можно купить, лишь бы деньги были,- говорили одни.
Другие говорили:
-Полина, самое лучшее приданое -это деньги.
Но у Полины на этот счёт было своё мнение:
-Я не хочу всё второпях, да в попыхах покупать. Мне нравиться поку

Я ЗДЕСЬ НИКТО...

Елена, когда сын женился, обрадовалась. Но радость ее продлилась недолго. Невестка оказалась с сюрпризами.
Сыну Елены Алеше уже было под тридцать И он как будто бы даже и не думал о женитьбе. Он редко куда ходил. Все только дом и работа.
Все вечера просиживал за компьютером. Елена видела, что он играл в какие-то игры. Но он говорил. что работа нервная, нужно как-то стресс снимать. Что он не только играет за компьютером , но и работает, так как на работе не успевает все сделать.
Алеша у Елены был один единственный сын. Никого у нее кроме него не было. Родственники были, но все жили очень далеко от нее. Муж привез ее в этот южный город из далекой Сибири. Он серьезно заболел