***
Кто-то мне сказал: твой милый
Будет в огненном плаще...
Камень, сжатый в чьей праще,
Загремел с безумной силой?
Чья кремнистая стрела
У ключа в песок зарыта?
Чье летучее копыто
Отчеканила скала?
Чье блестящее забрало
Промелькнуло там, средь чащ?
В небе вьется красный плащ...
Я лица не увидала.
(1909–1910)
❓Чем это интересно: комментирует поэт и литературовед Елена Погорелая
Подборка стихов Черубины де Габриак была напечатана во втором номере журнала «Аполлон» за 1909 год. Созданный художником и поэтом С. Маковским, журнал фактически был рупором горчащего, прощального, уходящего символизма: на его страницах печатались тексты Ф. Сологуба, И. Анненского, М. Волошина… Однако – на фоне столь первоклассных имен – именно подборка Черубины де Габриак стала тем самым «гвоздем», который приковал внимание к журналу – и, отчасти, к самому явлению открытой «Аполлоном» женской поэзии современности.
Конечно, женщина, от лица которой говорит Черубина, во многом повторяет мужскую мечту о Прекрасной Даме – мы видели это по предыдущему стихотворению. Не случайно в чудесную незнакомку, присылавшую в журнал письма на дорогой бумаге с траурными обрезами и временами звонившей С. Маковскому по телефону, была влюблена вся редакция «Аполлона». «Убежденный в своей непобедимости Гумилев предчувствовал день, когда он покорит эту бронзовокудрую колдунью; Вячеслав Иванов восторгался ее искушенностью в “мистическом эросе” Барон Николай Николаевич Врангель, закадычный мой друг в ту пору, решил во что бы то ни стало вывести Черубину на чистую воду: “Если уж так хороша, зачем же прячет себя”? Но всех нетерпеливее “переживал” Черубину обычно такой сдержанный Константин Сомов. Ему нравилась “до бессонницы”, как он признавался, воображаемая внешность удивительной девушки. “Скажите ей, — настаивал Сомов, — что я готов с повязкой на глазах ездить к ней на острова в карете, чтобы писать ее портрет, дав ей честное слово не злоупотреблять доверием, не узнавать кто она и где живет”»1.
Можно представить, как – на первых порах – веселила эта всеобщая влюбленность бедную гимназическую учительницу, потратившую весь аполлоновский гонорар на покупку новых ботинок – старые протекали и не годились для того, чтобы бегать в них в непогоду по частным урокам! Однако главным в этой истории для Лили все-таки оставались стихи, а стихи ее отнюдь не были куртуазными, «рукодельными» или «дамскими». Так, в стихотворении «Красный плащ» Черубина фактически создает образ, который потом не будет давать покоя Марине Цветаевой: ее герой – не муза, но некий дух поэзии, мужчина, идеальный возлюбленный, чье лицо невозможно увидеть, но всё вокруг напоминает о нем:
Кто-то мне сказал: твой милый
Будет в огненном плаще...
Камень, сжатый в чьей праще,
Загремел с безумной силой?..
А вот – ответ Марины Цветаевой, видимо поразившейся точности образа и развернувшей Черубинин намек в едва ли не философский трактат о природе поэзии, во всяком случае – о внеморальной сущности поэтического дара, ослепляющего, будто промельк огненного плаща:
Кто это — вслед — скоком гоня
Взор мне метнул — властный?
Кто это — вслед — скоком с коня
Красного — в дом — красный?!
………………………………..
Огненный плащ — в прорезь окон.
Огненный — вскачь — конь…
Огненный плащ – это прямая отсылка к Черубине, не говоря уже о том, что вся сюжетная коллизия цветаевской поэмы «На Красном коне» выглядит навеянной ее историей. Поэма представляет собой последовательное, трехкратное отречение лирической героини от куклы, от любимого и от ребенка по требованию некоего Всадника-Гения, с каждым своим появлением настаивающего на еще более страшной жертве: «Как царь меж огненных зыбей / Встает, вздымает бровь: / – Я спас его тебе – убей! / Освободи любовь!» Девочка остается – без – куклы; девушка – без – друга; женщина – без – чрева… Разве это не о Черубине, не о ее горькой и одинокой судьбе? Цветаева могла понять, что все это делалось не во имя мистификации или интриги, а во имя собственного поэтического дара, «который не только не хромал, а, как Пегас, земли не знал. Жил внутри, один, сжирая и сжигая»2. Этому дару было принесено в жертву всё – и детская безмятежность, и несбывшееся материнство, и сбывшаяся любовь.
1 Маковский С.К. Портреты современников. М.: Согласие – XXI век, 200. С. 359–360.
2 Цветаева М.И. Живое о живом // Цветаева М.И. Собр. соч. в 7 тт. Т. 4. Кн. 1. М.: Terra – Книжный клуб, 1997. С. 170.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев