Когда Толстой писал "Войну и мир", он был русским патриотом, сочувствующим воинскому духу русских героев-солдат и гордящимся их храбростью. Его скептический реализм укладывался в главное русло российской патриотической литературы, куда никак не попадала лихорадочная романтика Блока. Но рамки российского патриотизма оказались тесны для гения Толстого. К пятидесяти годам его истинной религией стала вера в необходимость мира. Он перестал верить в суверенность национальных правительств, включая своё собственное. Он отдалился от аристократического общества, к которому прежде принадлежал. Последние тридцать лет своей жизни он исповедовал веру в ненасилие в наиболее бескомпромиссной её форме (толстовство, непротивление злу насилием). Он призывал, чтобы люди не только отказывались служить в армии, но и отказывались помогать в какой бы то ни было форме насильственным действиям правительств. Революционные выступления против правительств он также не принимал; те, кто противостоит правительствам силой, не могут указать путь к уничтожению насилия, считал Толстой. Он призывал жить в строгом соответствии учению Иисуса: "Вы слышали, что сказано: око за око, зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую..."

У царского правительства хватило ума не трогать Толстого и не пытаться заткнуть ему рот. Однако молодых людей, которые следовали его учению и отказывались служить в армии, отправляли в тюрьму или высылали в Сибирь. Толстой благополучно проживал в своём имении Ясная Поляна со своими верными последователями и осуждающей его женой. Он переписывался с молодым Ганди. Со временем великий русский писатель стал пророком и духовным пастырем пацифистов всего мира. Где бы он ни встречал жестокость и насилие, он всегда становился на сторону жертв, против угнетателей.