В тот месяц май, в тот месяц мой
во мне была такая лёгкость
и, расстилаясь над землёй,
влекла меня погоды лётность.
Я так щедра была, щедра
в счастливом предвкушенье пенья,
и с легкомыслием щегла
я окунала в воздух перья.
Но, слава Богу, стал мой взор
и проницательней, и строже,
и каждый вздох и каждый взлёт
обходится мне всё дороже.
И я причастна к тайнам дня.
Открыты мне его явленья.
Вокруг оглядываюсь я
с усмешкой старого еврея.
Я вижу, как грачи галдят,
над чёрным снегом нависая,
как скушно женщины глядят,
склонившиеся над вязаньем.
И где-то, в дудочку дудя,
не соблюдая клумб и грядок,
чужое бегает дитя
и нарушает их порядок...
Он не "бывший". Он это что-то, что никогда не останавливалось. Никогда, понимаете. Что то между "да" и "нет". Он никогда полностью не покидает и не покидал мои мысли долгие долгие годы. Другие люди приходят и уходят, приходили и уходили, приезжали и уезжали, и я не знаю что это, но что то внутри всегда возвращало и возвращает меня к нему. И именно сейчас, спустя огромный отрезок времени, сквозь невзгоды и жизненный опыт я понимаю, что он это лучшее что было в моей жизни. То, что нельзя было отпускать, за что нужно было бороться. Но слишком поздно