Восьмидесятые
Под перебор любой гитары, звон и клич
мы пели, беззастенчиво фальшивя,
вдвоём, втроём, толпою – шире, шире!
А вот чего хотели мы достичь –
того, по правде говоря, не знали сами.
И песни уводили нас лесами.
Мы пели у костра, пороли дичь
и хохотали, кружками звеня,
над тем, что нам казалось остроумным.
Нам было тесно, радостно и шумно
у этого трескучего огня.
Без промедленья каждый был готов
наполнить кружку и подкинуть дров,
и приобнять озябшую меня.
И грела спину тяжесть рюкзака
не отнимая, а давая силы.
Мы были глупы, молоды, красивы,
уверены в себе – наверняка.
И было нам важней всего на свете,
чтоб хлёстко и занозисто ответить
на замечание любого дурака.
Твердела стужа,