- ...Когда началась война, старшенького, Колю, в армию призвали. Рая на курсы медсестер заявление подала, - старушка говорит низким, обгоревшим от пережитого голосом. – Закончила, и - на фронт! Сем¬надцатый годочек ей шел тогда. Я плачу, а Витя: «Не плачь, мама! Наша Рая в гвардейской части служит. Этим гордиться надо. А Коля у нас - танкист!.. Только вот меня не берут фашистов бить!...» Господи,- го¬ворю, - да куда ж тебе фашистов бить! Едва сравнялось пятнадцать!»
Вскорости и фашисты в город вошли. Голод начался. Витя мой не¬разговорчивым стал. Только в декабре воспрянул духом. Бывало, прибежит домой, чмокнет в щечку, погрызет сухарик - и за гитару, разу¬чивать итальянские и немецкие песни.
С самого мальства я своих детей к музыке приучала. Скопила сорок рублей, пошла на базар. Смотрю, женщина гитару продаёт.
- Сколько стоит?
- Сорок рублей.
- Давай!
Вот радости дома было! После для маскировки Витя на этой самой гитаре итальянскую песню «Мама» играл.
И Коля музыку любил. А Рая и на гитаре, и на пианино играла.
Потом уже я узнала, что он все время, пока немцы в городе хозяй¬ничали, связь держал с партийным подпольем. Его любимая учитель¬ница Валентина Платоновна Стеценко задания ему давала, и он их вы¬полнял с честью. Явочная квартира в переулке Красном – 13 была. Ходил по всему городу, всё высматривал. А иной раз и на гитаре по кабакам играл: «Стеньку Разина», «Лили Марлен» и всякое другое, все выслу¬шивал, о чем болтали пьяные офицеры, и производил до дела.
А как наши освободили Луганск, ушел мой Витя добровольцем, и осталась я одна-одинешенька. Письмо получу - и руки дрожат от ра¬дости, а распечатать боюсь... Может, из госпиталя, а, может, похо¬ронная...
В мае 1943 года «Ворошиловградская правда» статью напечатала про Витю «Юный разведчик Витя П.» Рая, как прочитала, письмо прислала с фронта: «Теперь мы все трое на фронте и ты, мама, будешь гордить¬ся нами».
Платок с плеча сполз. Мария Викторовна этого не замечает, тере¬бит в подоле его концы и продолжает уже совсем осевшим голосом:
Собралась я как-то в село за картошкой, а мне навстречу соседка: «Беги скорей на 3-й километр! В госпиталь Витю твоего привезли ра¬неного!».
Не помню, как добежала. Вижу, несут на носилках моего сыночка. Я рвусь к нему, а меня не пускают - без сознания он. Доктор говорит:
- Вы - счастливая мать, что такого сына вырастили. Разведчик он. Фашистская пуля ранила его тяжело, он истекал кровью, но полз, чтоб сведения очень ценные доставить. За это вашего сына к высшей на¬граде представили «Партизан Отечественной войны!».
А меня слезы душат, слова вымолвить не могу.
Сделал ему профессор операцию. Десять дней Витя одну воду пил. Потом говорил с гордостью: «Видишь, мам, какими бинтами я пере¬вязан - шелковыми! Это не какой-нибудь аппендицит - настоящее бо¬евое ранение!» Выздоровел. Худенький, слабый, только три денька и побыл дома. На войну очень спешил. А через несколько дней после его отъезда получила извещение, что погиб. В Спиваковке, в братской мо¬гиле лежит, в плащ-палатку завернутый. Валентина Платоновна при¬везла мне с могилы горсточку земли. Сама я на похороны не ездила - ноги отняло.
26 июня 1943, года не стало Вити, а в сентябре приносят письмо... Вижу номер полевой почты Раин, только почерк не ее. Оборвалось у меня сердце - убита! Разорвала конверт:
«Ваша дочь скончалась от ран в Краматорском госпитале семнад¬цатого сентября». Застыло во мне все... Сердце будто остановилось. И плакать уже не могу, дали мне в обкоме партии сопровождающего, поехала Раечку хоронить. Сиделка рассказывала: тяжело умирала...- Четыре дня. В позвоночник у нее ранение было, как и у Вити.
Вернулась домой, думаю, хоть Коля живым должен остаться, вну¬ками меня на старости лет порадовать. Письмо прислал: «Я пулей мщу за смерть Виктора и Раи. Скоро фашистов прогоним, вернусь, мамоч¬ка, домой!..»
Не дождалась. Двадцать восьмого декабря погиб и мой старшень¬кий. В Латвии похоронен. Все - в один год!..
Голос Марии Викторовны споткнулся. На исступлённо горящие гла¬за набежали слёзы. Удушье стало давить горло.
- А с кем же Витя в разведку ходил? Неужели сам?.. За линию фрон¬та? - спросила Галина Александровна, желая отвлечь старушку от тяж¬ких воспоминаний.
- С лейтенантом Дубровским. И тот пропал без вести. Связные его из Малоивановки - сестры Евдокия и Паша, долго разыскивали - и все напрасно. Столько о нем удивительного понарассказывали!..
- Вы сказали «из Малоивановки»? - заинтересованно спросила Под- высоцкая.
- Сейчас Евдокия живет в Дебальцево, а Паша - не знаю где. Мо¬жете съездить к Евдокии Остаповне, она радушная, обрадуется. Узна¬ет, что интересуетесь моим Витей и Дубровским, сразу зауважает. Ку¬рицу зарубит в честь такого желанного гостя, и даже бутылку на стол поставит.
...Они встретились на квартире у Галины Александровны: мать Вити Пятеркина и Евдокия Остаповна Самарская.
- Так вот вы какая! - Подвысоцкая обняла гостю. - А я вас пред¬ставляла совсем другой - высокой и не такой стеснительной. Вас можно поздравить с наградой - медалью «За боевые заслуги». У вас теперь есть слава.
- Слава портэ людину, якщо своя, а чужа - зовсим губэ. Мэнэ мож¬но поздравыть, токо вот з Пашой морочють голову. Медаль далы, а удо¬стоверение нэ далы, кудысь подилось. А бэз нього ниякых льгот. Обид¬но сэстри - страдалы ж разом.
- Найдут и вручат, - успокоила ее Мария Викторовна. Подошла к окну, чуть отодвинула занавеску и ахнула. - Боже ж ты мой – все, как на ладони!
- Что там такое?
- Да так, ничего. Просто оккупация вспомнилась. Сейчас это пло¬щадь Великой Отечественной войны называется, а раньше - Базарной была. В сорок третьем, когда наши вошли в Луганск, сразу пекарни заработали. Три дня хлеб выдавали людям бесплатно. И - военный три¬бунал тоже ушёл в дела. Вон, возле той акации кривобокой, виселицы стояли, пре¬дателей принародно на них повесили. Крайний висельник Юлю Швыдкову палачам сдал. Так мать, вся в слезах и ярости, готова была его растерзать. Грязь под ним руками гребла и бросала ему в морду. Зем¬ля наполовину мерзлая, грязи получалось мало, она ногти себе до кро¬ви содрала, а ему хоть бы что! Носки сапог того ирода чуть ли не зубами грызла.
- Что ж, ненависть чести не товарищ, - сказала Галина Александров¬на, вздыхая. - Кому-кому, а матерям от войны больше всего досталось. На одном из свиданий в итальянском гестапо Галя Серикова попросила свою мать – Ольгу Назаровну, принести ей яд – мать отказала, а потом жалела: «Лучше бы я ей дала его, чтобы она так не мучилась!» - говорила бедная старушка при встрече. У Швыдковой и Сериковой - одно горе, а у матери Виктора Третьякевича, напри¬мер, - два было горя. И сына лишилась, и клеветой обросла. Всяк смотрел на нее с осуждением. Виктор мучений больше всех принял, первым в пропасть шурфа шагнул, хотел и эсэсовца прихватить, а вот, видите, как все против него повернулось. Мать по ночам выплакаться ходила к братской могиле, чтоб никто не увидел и не накричал, как на после¬днюю... Все с Виктором получилось не по-людски как-то. В публика¬циях военного времени о нем писали. Был и в первых списках под¬польной организации, и в списке замученных, извлеченных из шурфа молодогвардейцев. В признаниях предатель Почепцов следователю перечислил всех, кого он выдал полиции. После него и выдавать уже было некого. Но прошло совсем немного времени - и имя подлинного предателя ушло в тень, а подлинного героя превратили в самого, что ни на есть, отъявленного изменника.
- Ничого тут удивительного нэма. Нас с Пашой тожэ обвынылы в пособничестви фашистам. Хорошо, шо Витя в госпитали россказав Потапову, як дило було, та якбы нэ вмишався Стеценко... А за Третья¬кевича хто заступыться? Вси мэртви. Время пройшло. Багато чого за¬булося. Каждый, хто понаглей, на свий лад соби в угоду и огород городэ.
- Вот именно, кто побессовестней - на свой лад! - с запальчивос¬тью поддержала Евдокию Остаповну Подвысоцкая. - Недавно напи¬сала я очерк о Наде Фесенко, в котором было сказано, что она вместе с Виктором Третьякевичем вошла в оккупированный Ворошиловград под видом мешочницы, а в корзине у нее прикрытая виноградными листьями была взрывчатка. Вместе с Виктором они взорвали хлебо¬завод № 2, в нем находился склад боеприпасов. В редакции случайно не вычеркнули фамилию Виктора, я обрадовалась, но когда пришла к редактору пожаловаться на то, что изменили название очерка - вместо «Живая в памяти живых» назвали «Дочь народа», так редактор на меня, как зверь, набросился за Третьякевича:
- Как вы посмели, - орал он, - вспоминать это злостное имя! Я вас гонорара лишу!
- Я этот очерк написала не ради гонорара, - бросила ему в лицо и хлопнула дверью.
- Получается, имя Виктора Третьякевича - злостное! Значит, «Ком¬сомолка» за 1959 год лгала, когда писала: «Представ перед Советс¬ким судом за свои злодеяния, гестаповские палачи признались, что Виктор подвергался особенно диким истязаниям, особенно мучитель¬ным пыткам. Ему выкручивали пальцы, жгли каленым железом, били плетьми, скрученным вдвое телефонным шнуром... Когда Виктора под¬вели к шурфу, он еще нашел в себе силы, чтобы броситься на стояв¬шего рядом эсэсовца. Перепуганные гестаповцы не успели даже выс¬трелить в него - живым столкнули в восьмидесятиметровый колодец.
По решению бюро Ворошиловградского обкома комсомола он был оставлен в тылу врага для организации подпольной работы среди мо¬лодежи.
Люба Шевцова из Краснодона приходила в Ворошиловград на явочную квартиру с целью наладить связь с центром.
Так случилось, что за несколько дней до разгрома партизанского отряда Иван Михайлович Яковенко отправил Виктора Третьякевича в Краснодон для налаживания этой связи.
Ясно, редактор шкуру свою спасал. Ведь, несмотря на то, что в 1960 году Президиум Верховного Совета СССР издал Указ о награждении Виктора Третьякевича орденом «Великой Отечественной войны I степени» (уже он и почетное место занял в Краснодонском музее), но верхи обкома запретили упоминать его имя. Видите ли, оно наносит вред идейному воспитанию моло¬дежи. Портрет Виктора быстро убрали. Зато на стендах появилось имя новоявленного «партийного подпольщика» - первого секретаря обкома В. Шевченко.
Что ж, гулять, так гулять!..
Галина Александровна откашлялась, окинула взглядом комнату, заполненную искрящимися лучами солнца, добавила:
- Надо сказать, подпольный обком комсомола успешно налаживал связи с молодёжью оккупированных районов области. Секретарь комсомольской организации Ивановского района, сейчас это Красный Луч, Олейников Николай Антонович встречался со связниками и отрабатывал план дальнейшего совместного действия, но наша степная зона мало пригодна для партизанской войны. В конце 1942 года полицейские и жандармы оцепили отряд в распадке, не многим удалось выйти из окружения. Сам Николай Олейников, раненный в живот и в обе ноги, вместе с, добровольно оставшимися прикрывать отход отряда, Володей Безгинским и Серёжей Ермоленко – парням по семнадцать лет – долго удерживали натиск противника. Все трое геройски пали. Спазмы сжимали горло, когда слушала рассказ Анны Яковлевны - матери Николая Олейникова:
«Трупы партизан на бричках были привезены во двор немецкой комендатуры. Вокруг – часовых поставили. Подойдя к забору, я прильнула щекой к узкой щели и увидела во дворе на бричке небрежно сложенные обезображенные человеческие фигуры. Лица – распухшие и окровавленные распознать было очень трудно. Один из трупов был одет в серую шинель, лежал без головного убора. Я почувствовала, что это мой сын, рванулась к нему, но полиция не пустила. Рядом с братом лежала и младшенькая – Аня…
В помещении этой комендатуры находилась и моя дочь Варя. Проходя мимо подвального окошка, я увидела знакомое лицо женщины, прильнувшей к стеклу окна. Лицо было старое, волосы не причёсаны, порванное платье спускалось с плеч. Я с трудом узнала в ней свою родную дочь Варю.
Когда поздно вечером вернулась домой, от сильного нервного перенапряжения меня парализовало.
Ночью в строгой тайне трупы ребят полиция вывезла и сбросила в противотанковый ров, кое-как землёй присыпав.
Перед тем, как погибнуть Николай говорил мне:
«Мама, если я не вернусь, знай, что я честно пал за мою любимую Родину, за великое дело!». – Накипь прошлого хищно сдавила горло, но Галина Александровна всё же смогла продолжить. - Судьба Анне Яковлевне Олейниковой досталась такой же горькой, как и ваша, Мария Викторовна и матери Льва Бреннера. Оккупанты убили её сына Колю, дочерей Варю и Аню, угнали в Германию и третью дочь – Марусю, хату разрушили, да и над самой вволю наиздевались в тюрьме».
Женщины пили чай, вспоминали прошлое, вытирали со щёк текущие ручьями слёзы, возмущались вопи¬ющей несправедливостью, но тогда никому и в голову не могло прийти, что наступит время - и не один Третьякевич окажется предателем, а все члены «Молодой гвардии» превратятся в изгоев, кое-кто даже вообще поставит под сомнение их существование. И надо будет иметь мужество, чтобы выступить на митинге, посвященном 55-й годовщине «Молодой гвардии», и сказать добрые слова в ад¬рес тех ребят, которые оказались крепче духом, чем некоторые бы¬валые генералы. Помню, как накануне юбилея мне позвонил брат молодогвардейки Нины Иванцовой Ким:
- Андрей, завтра в сквере ВЛКС будет митинг, посвящённый юбилею создания организации «Молодая гвардия», кому ни позвоню – отмазываются приходить под разными предлогами, ты как?
- Приду! – не задумываясь ответил я. – Дело – святое. Плюс к тому, я же и лауреат областной премии им. «Молодой гвардии».
Пришёл. Собралась людей – горстка. Из администрации никого! Один корреспондент из газеты «Молодогвардеец» и тот весь перепуганный. Выступили всего три человека: Ким, я и ещё кто-то из пожилых.
После митинга подошёл ко мне горе-корреспондент и сходу с претензией:
- И ты за молодогвардейцев! Это же туфта, вчерашний день. Что ты за поэт, если не идёшь в ногу со временем… Демократию не поддерживаешь… Какая из тебя элита! Вот мы!..
- Вы – дерьмо на палочке, ответил я. – Элита жертвует собой ради Отечества, как молодогвардейцы…
Демократия… Зачем она, если обеливает преступников и таким образом пресекает у нашего народа дорогу к подвигу, если убивает сострадание не только к погибшим геройски детям, но и к материнству в целом. А ведь сострадание – это Закон вечности, Закон вечной любви.
Вспомнилось, как до перестройки, ещё при Советской власти, я готовил литературную страницу в газету. Этот корреспондент был зам. редактора, обнаружил в моих стихах «крамолинку». Как заорал:
- Это же против Советской власти! – И в ярости вёрстку швырнул на пол.
Конечно, демократия здесь не причём, журналист нос по ветру держал. Просто прошли слухи, что перед этим по телевидению у президента Украины корреспондент спросил, как он относится к организации «Молодая гвардия»?
«Я такой организации не знаю», ответил тот. Вот областные чиновники и нырнули на всякий случай в кусты.
Незаметно разговор перешел на пропавшего без вести Леонида Дуб¬ровского.
Евдокия Остаповна рассказала, как до него прятала с сестрой у себя в сарае секретаря горкома комсомола Миру Наумовну Рабинович, как после войны она приезжала в Малоивановку их отблагодарить, как дядя Миры – прокурор - долго не верил, какими судьбами она в живых ос¬талась.
«Чтобы украинцы стали еврея спасать! - удивлялся он. - Да такого не может быть!».
- А хиба еврэй нэ людына, жить нэ хочэ? А прыдатели булы у всих нациях! - утверждала Евдокия Остаповна, - хто нэ був в оккупации, тому трудно, повирыть, шо люды можуть так сострадать чужому горю.
Да, какое это прекрасное качество - сопереживать и сострадать чу¬жому горю! Сегодня оно почти уничтожено страстью обогащения и наживы.
Самарская продолжительно закашлялась, с Марии Викторовны пе¬ревела взгляд на Подвысоцкую:
- Спасибо вам, Галына Олександривна, дорогая, шо заитересовалысь Дубровськым. Вин був человеком большой души. Спасибо, шо Марию Викторовну одну нэ оставляетэ. Чуть шо - всэ пэрэд глазамы встае: як в Сталино його побачила, як вин мэни письмо отпечатав в сельуправу, шоб нас напрасно нэ трогалы. Жалко Леню. Ни слуху нэма, ни духу!
Галина Александровна встала. Заходила по комнате. По сосредото¬ченному выражению лица можно было догадаться, какие захватили ее мысли.
- А что, если нам сейчас Потапова пригласить? Он же отправлял Леонида с Витей за линию фронта. Он больше знает о нем, чем мы. Ну, например, откуда он родом, где родители его живут?
- Я его однажды расспрашивала дотошно о Леониде, но он ничего кон¬кретного не сказал, - удрученно пожала плечами Мария Викторовна.
- И все-таки, давайте возьмем чекушку и пригласим. Выпьет, раз¬говорится, - настаивала на своем Подвысоцкая, - он здесь рядом, ра¬ботает в обкоме партии. Как раз у них перерыв скоро.
Позвонили.
Потапов пришел сразу. Кряжистый, проницательный, скрытный, он, не стесняясь, вылил содержимое чекушки в стакан. За два приема опу¬стошил. Молча выслушал разволновавшихся женщин и неожиданно вдруг сказал:
- Куда бы вы, милые мои девочки, ни писали, а Дубровского все равно вам не найти!
- Почему? - женщины с возмущением вскрикнули в один голос.
- Потому что подлинная его фамилия Бреннер... Лев Моисеевич! И родители его проживают в Москве. Вот так! Если отыщете их, обяза¬тельно позвоните. Я до сих пор мучаюсь тем, что не выполнил просьбу лейтенанта Бреннера. - Поднялся с какой-то хозяйственной озабочен¬ностью и серьезностью. – Ну, мне пора. К сожалению, время моего обе¬да заканчивается.
Встал. Откланялся. Пожелал успеха и ушел, оставив озадаченны¬ми неудачливых следопыток.
- Оцэ так новость! - У Евдокии Остаповны от неожиданности выс¬тупила на лбу испарина.
Наплыв ощущений был таким сильным, что женщины окунулись в новый мир воображения и почувствовали, как в их сердцах бурно забил родник настоящей живой надежды.
3
Все течет, и все завершается. И большое счастье, если оно несет в себе радость жизнеутверждения и любви.
Можно и в эту, последнюю главу нашего повествования, внести це¬ментирующие детали вымысла, чтобы придать произведению строй¬ную завершенность. Но в данном случае это прекрасно сделают за меня сами герои своими простыми, обжигающими душу письмами. А чи¬татель пусть делает из них свои выводы.
Е. О. Самарская - Г. А. Подвысоцкой
....Галина Александровна, у меня большая радость!
Адресное бюро города Москвы прислало мне адрес Раисы Наумов¬ны - матери Леонида Дубровского. Я написала ей. Она сразу ответи¬ла, пригласила приехать. Муж мой не возражал, и я поехала.
Не могу передать вам, какая была встреча! Как мы плакали, а она все просила и просила меня рассказывать о сыне. Спать уложила меня на Левину подушку и одеялом его укрыла, как самую дорогую гостью. Раиса Наумовна подарила мне чернильницу Левы. Она сейчас вместе с портретом находится в Дебальцевском музее. Сколько жить буду, не забуду отважного разведчика Льва Дубровского и его связного Витю!
...Наконец-то и Паше вручили удостоверение к медали «За боевые заслуги».
Я никогда не думала, что так высоко в, конце концов, будет оценена властями наша работа!
2/2 1968 года.
Р. Н. Бреннер - Е. О. Самарской
Родненькая моя Евдокия Остаповна!
Получила письмо и карточки Ваши и не могу наглядеться на Вас, ведь Вы не только знали моего сына, но и помогали ему. Сердце мое обливается кровью. У меня больше нет сил бороться с собой. Вы и мать Виктора постоянно в моих глазах, из головы не выходите ни днем, ни ночью.
Евдокия Остаповна, очень прошу Вас, напишите мне подробнее о моем Левушке. Я себя чувствую очень плохо, а то бы с Вашего разре¬шения я к Вам сама примчалась. Если сможете, то приезжайте поско¬рее. Вы даже не представляете, как я обрадуюсь.
Матери Вити легче потому, что она бывает у сына на могилке, а моего растерзали и неизвестно куда выбросили. Мое сокровище, на которое я не налюбовалась. Сердце мое как будто чувствовало, что рано я его потеряю. Бывало, задержится в институте, а я себе места не на¬хожу. Вернется, прильнет ко мне и рассказывает, что он был занят по важным делам и задержался. А сейчас только фотокарточки из его аль¬бома со мной говорят.
Дорогая моя, не могу описать своего горя в письме и всем о нем тоже не расскажу, сына ничем уже не вернуть.
Я хочу о нем все-все знать!
Ваше письмо я постоянно перечитываю и берегу, как святейшую драгоценность.
Высылаю Вам фотокарточку Левушки моего. Очень прошу Вас, не теряйте со мной связи. Мой адрес: Москва, ул. Серпуховская, д.46, кв. , 92, Бреннер Раисе Наумовне.
Р. Н. Бреннер - Е. О. Самарской
Уважаемая Евдокия Остаповна, Ваши все письма я получила. Не сердитесь, что я Вам тут же не ответила. Я себя чувствую очень пло¬хо, но стараюсь перебороть болезни. Мне все хочется больше и боль¬ше узнать о моем Леве. Я никак не могу понять, кто ему поменял имя и фамилию? Мне кажется, что сам он этого бы никогда не сделал. Я понимаю, что точнее ваших и Потапова сведений мне никто не даст. Но мне хочется восстановить его настоящее имя, отчество и фамилию. Владимир Иванович очень занят своими делами и мне неудобно его тревожить. А без него о настоящем имени сына со мной и говорить не станут. Я собираюсь написать ему письмо и послать фотографию Левы и матери Виктора тоже. Я все жду Вашего приезда. А сама при¬ехать не смогу - здоровье совсем упало.
Я еще получила письмо из Луганска от Подвысоцкой Галины Алек¬сандровны. Она у меня спрашивает, каким был Лева и где учился, и где родился и когда ушел в армию. Я еще ей не ответила. Мне так не¬легко вспоминать о его прошлом, мое безутешное горе мешает мне со¬средоточиться.
В письме Вы спрашиваете, получаю ли я пенсию?
Да, я получаю за Леву 39 рублей и 93 копейки.
Дорогая моя Евдокия Остаповна, в письме всего не расскажешь. Хвалить моих детей я не могу, у всех матерей дети хорошие. В школе они занимались с детьми отстающими, только бы их товарищи не ос¬тавались на второй год. Мои дети росли в тяжелых материальных ус¬ловиях, мне приходилось много работать. Писать о них можно много, а в душе пусто и горе мое большое гнетет меня. Лева называл меня: «Ты наша родненькая и к тому же подруга верная. Мы гордим¬ся тобой, наша любимая мамочка!». Думала, хоть один вернется, но судьба у меня злая и я потеряла имя матери.
Первое время после войны ко мне приходили его товарищи по клас¬су, а потом все забылось.
Лева был офицером, а остальные - рядовые солдаты. Боре было ше¬стнадцать, а Наума призвали в девятнадцать лет. Все они любили кни¬ги и много читали. В Москве я живу с 1926 года. Вот вкратце и все. Горем своим никого не удивишь, так как его и без моего у каждого очень много.
Евдокия Остаповна, я не теряю надежды на Вас и на Владимира Ивановича Потапова в том, что вы мне поможете восстановить подлинное имя и подвиг Левы.
Поздравляю Вас с наступающим Новым 1968 годом! От всего сер¬дца желаю Вам и Вашим родственникам здоровья, счастья! Очень жду Вас к себе в гости!
Ваша Раиса Наумовна.
В.И.Потапов - Р. Н. Бреннер
Уважаемые Раиса Наумовна и отец Леонида!
В грозные годы войны я встречался с вашим сыном. С того време¬ни прошло почти четверть века. Многие детали стерлись в моей па¬мяти, но многое и осталось.
Я запомнил вашего сына высоким, худощавым, черноволосым. В его чертах лица была чувственная духовная мощь и огромная нрав¬ственная высота.
О деятельности его и Вити Пятеркина я рассказал в очерке «Под¬виг разведчика» в областной молодежной газете «Молодогвардеец». Как вы видите, в очерке ваш сын назван Дубровским, потому что я не имел права называть его настоящую фамилию. Хоть и прошло двад¬цать пять лет!
Каких-либо документов Леонида у меня нет. Но его слова: «Я сде¬лаю все, что в моих силах для победы над врагом» я запомнил на всю жизнь. Его просьбу по возможности передать горячий привет матери и отцу, когда он уходил за линию фронта, выполняю через четверть века.
Выражаю вам глубокое сочувствие в связи с гибелью Льва Моисе¬евича Бреннера - вашего сына, моего однополчанина-товарища. Бла¬годарю за воспитание патриота нашей Родины.
С глубоким уважением, В. Потапов.
20/12 1967 г.
Б. М. Пальчик Г. А. Подвысоцкой
Здравствуйте, Галина Александровна!
Я прочел Ваше письмо от 20/2 - 80 г., которое Вы прислали Раисе На¬умовне Бреннер в Москву, и решил вас поблагодарить за теплоту и внимание, которое Вы оказываете этой несчастной старушке. Я - офицер в отставке, участник ВОВ и войны с Японией. Являюсь членом комитета содействия ветеранам при Советском райвоенкомате г. Москвы.
Примерно месяц тому назад я случайно узнал, что в нашей Чертановке живет одинокая, больная старушка, получающая по линии во¬енкомата пенсию за сына-офицера, пропавшего без вести в 1943, году в размере 39 руб. 93 коп. и решил навестить Раису Наумовну.
Когда я увидел ее, восьмидесятипятилетнюю, тяжелобольную и изможденную, у которой в годы войны погибло три сына, у меня заболело сердце.
Я ознакомился с имеющимися у Раисы Наумовны документами, прочел копию статьи в газете «Молодогвардеец» и статью «Это было в Малоивановке», а также центральную газету «Труд», где была опуб¬ликована статья заместителя председателя комитета госбезопасности СССР генерала армии Цинева Г. К. «Армейские чекисты», в которой говорится о старшем сыне Раисы Наумовны. Мне стало ясно, что он не обычный герой Великой Отечественной войны. Мне стало обидно за то, что человек, погибший такой героической смертью, незаслужен¬но забыт, а мать его за всех погибших сыновей получает мизерную пен¬сию.
Я ходил в 236 школу, в которой учился Лев Бреннер, и предложил дирекции открыть музей или хотя бы стенд, посвященный отважно¬му разведчику, их ученику. На что мне ответили: «Что он за развед¬чик, если у него нет ни одной награды?»
Мы принимаем здесь необходимые меры. Направили заявление ге¬нералу армии Циневу с просьбой назначить старушке пенсию за сына- офицера, погибшего в тылу врага, а не как за пропавшего без вести.
Что касается награждения Л.М.Бреннера (посмертно), то мы тут считаем, что нужно обстоятельно и аргументировано написать лич¬но Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Ильичу Брежневу.
Буду Вам очень признателен, если Вы нам тоже в этом поможете.
С уважением Б. Пальчик
15/4 - 80 г.
Заместителю председателя комитета Государственной безопасности Совета Министров СССР генералу армии Циневу Г. К.
Подвысоцкая Г. А.
По профессии я актриса. В годы Великой Отечественной войны ра¬ботала в прифронтовом театре. Сейчас - режиссер народного театра. Вот уже несколько лет собираю материалы о Ворошиловградском ком¬сомольском подполье времен ВОВ, пишу о мужестве ребят очерки.
Меня глубоко волнует и судьба Советского разведчика Леонида Дуб¬ровского. Настоящая его фамилия - Бреннер Лев Моисеевич. Я много знаю о нем и о его героической жизни от очевидцев. Когда прочла в газете «Труд» Вашу статью «Армейские чекисты», решила высказать Вам свою просьбу. На мой взгляд, он заслуживает представления к пра¬вительственной награде посмертно. Я считаю, что имя и подвиг его должны работать на укрепление патриотического воспитания нашей молодежи. А он все числится у нас без вести пропавшим и никто не знает его подлинного имени!
Я заранее благодарю Вас за чуткое внимание к этому человеку.
С уважением, Г. А. Подвысоцкая.
5/6 - 80 г.
Заместителю председателя комитета Государственной безопасности Совета Министров СССР генералу армии Циневу Г. К. от Бреннер Раисы Наумовны, матери разведчика особого отдела 3-й ударной Армии Бреннера Льва Моисеевича, он же Дубровский Леонид
ЗАЯВЛЕНИЕ
Мне 85 лет и состояние моего здоровья настолько плохое, что я не в силах добраться, чтобы попасть к Вам на прием.
Мой сын, офицер Бреннер Лев Моисеевич, он же Дубровский Лео¬нид, 1920 года рождения, армейский чекист, выполняя особое задание командования, погиб в тылу врага в сентябре 1943 года.
В Великой Отечественной войне принимали участие и погибли еще два моих сына: Бреннер Наум Моисеевич, 1922 года рождения, и Брен¬нер Борис Моисеевич, 1924 года рождения. Муж умер в 1975 году.
Я осталась совершенно одинокой, без материальной помощи. По¬лучаемая мною пенсия по линии МО СССР составляет, 39 руб. 93 коп., которую я получаю за старшего сына, пропавшего без вести.
Я проживаю в малогабаритной кооперативной квартире площадью 27 кв. метров, за которую плачу 29 руб. 57 коп. в месяц.
Никаких льгот, как мать трех сыновей, погибших на фронте, не по¬лучаю.
Учитывая мое тяжелое материальное положение, убедительно про¬шу Вас изыскать возможность и установить мне пенсию за сына-офицера и разведчика, погибшего в годы Великой Отечественной войны при выполнении особых заданий в тылу врага.
Бреннер Р. Н.
г. Москва 27 марта 1980г.
Б. М. Пальчик Г. А. Подвысоцкой
Здравствуйте, Галина Александровна!
14-го июня я Вам отправил свое письмо. Одновременно написал
С. Е. Стеценко и В. И. Потапову. На днях после долгого отсутствия я вернулся в Москву, и дома меня ожидало письмо Стеценко. Степан Емельянович поддержал мою инициативу и направил мое письмо со своим ходатайством т. Циневу. Ваше письмо, отправленное Циневу, по¬лучено. Об этом мне сказал тов. Белорус В., с которым я в конце июля сего года имел встречу на квартире у Раисы Наумовны. Таким обра¬зом, по вопросу награждения (посмертно) Леонида Дубровского у т. Цинева на рассмотрении находятся сейчас три просьбы: письмо Сте¬ценко, Ваше и мое ходатайство от имени комитета содействия райво¬енкомата.
Обращаться по этому вопросу больше некуда. Будем терпеливо ждать решения т. Цинева.
С глубоким уважением к Вам, Б. Пальчик.
Москва 7/9-80 г.
Б. М. Пальчик - Г. А. Подвысоцкой
Дорогая Галина Александровна!
Я настолько потрясен неожиданной смертью Раисы Наумовны, что не знаю, с чего начать. Умерла она в прошлый четверг , 30/10-80 г., а похороны состоялись первого ноября. 29 октября я разговаривал с ней по телефону, голос у нее был довольно бодрый - и вот!..
Сотрудник КГБ Белорус В. Г. сказал, что вопрос об установлении Раисе Наумовне пенсии в размере 70 рублей был решен, но, к сожале¬нию, это решение ее не застало в живых. Что касается вопроса о по¬смертном награждении, то он пока решаться не будет. Такие представ¬ления к правительственным наградам сейчас не практикуются, их при¬урочивают только к знаменательным датам. Представитель нашего Ко¬митета содействия звонил Белорусу и получил примерно тот же от¬вет, что и я.
Что предпринять дальше, не знаю.
Для размышления привожу дословно выдержку из очерка генерал- лейтенанта Н. А. Душина, напечатанного в книге «Военные контрраз¬ведчики» под редакцией Г. К. Цинева. Вот что сказано в этом очерке о Леониде Дубровском:
«Не вернулся со своего третьего задания зафронтовой разведчик особого отдела третьей ударной армии Леонид Дубровский.
Ему удалось собрать и передать в особый отдел фронта данные о 136 сотрудниках и агентах фашистского карательного органа «ГФП- 721» и гестапо...
... О преданности Советской Родине, стойкости и мужестве Дубров¬ского свидетельствует тот факт, что, попав в руки противника, он пред¬почел смерть и был расстрелян фашистами, но не выдал врагу извес¬тные ему важные сведения...»
Как можно после такой высокой оценки деятельности Леонида Дуб¬ровского все материалы, документы, просьбы о его посмертном на¬граждении положить под сукно?
Б. М. Пальчик
5 декабря 1980 г.
Б. М. Пальчик - Г. А. Подвысоцкой
...Отвечаю на Ваше последнее письмо, которое получил несколько дней тому назад. Спасибо за добрые пожелания.
После выписки из больницы я больше двух недель был неживой, передвигался с трудом. Сейчас чувствую себя лучше и включаюсь в общественную работу.
Я твердо убедился, что и в 861-й школе создать музей (уголок), по¬священный Леониду Дубровскому, не удастся. Новая директорша, мяг¬ко говоря, очень хорошая антисемитка.
Посоветовавшись с товарищами, мы решили создать уголок в 556-й школе. Эта школа новая. Построена она два года назад и находится не¬далеко от дома, где жила покойная Раиса Наумовна. Вчера мы имели встречу с директором этой школы Геннадием Сергеевичем Яковлевым. Человек он молодой, энергичный, отнесся к нам, ветеранам, благоже¬лательно и дал согласие на создание в школе Уголка. Постараемся от¬крыть его ко Дню Победы.
...Удалось через адресное бюро разыскать Марию Ефимовну Леви¬ну - ту Левину, которой посвящен дневник Леонида. Она оказалась очень милой и интересной женщиной. Муж у нее - доктор техничес¬ких наук. Ей примерно 62 года. На пенсии, вся погружена в заботу о своих внуках.
Б. М. Пальчик
6 апреля 1983 года.
Дорогая Галочка!
Седьмого мая я ездила по приглашению Б.М. Пальчика на откры¬тие музея (Уголка) Леонида Дубровского. Присутствовало много гос¬тей. Из родных - племянница Раисы Наумовны Соня и ее родственни¬цы помоложе. Зал был празднично убран. В президиуме сидели пред¬ставительные люди, принимавшие участие в создании музея. Высту¬пал начальник военкомата и подполковник Шарапов, который вел ра¬боту по проверке данных о Бреннере. Пальчик обстоятельно осветил всю хронологию событий. Благодарил за огромную помощь тебя.
Был Аганин. Его представили, как легендарного героя, который сам из разведчиков.
Все прошло очень хорошо, торжественно. В конце было предложе¬но почтить память Льва Бреннера минутой молчания.
...Шарапов выказал удивление, почему музей открыт Дубровскому, а не Льву Бреннеру? На что начальник военкомата пообещал это ка¬ким-то образом исправить.
Будь здорова! Твоя подруга Лиза.
10 май, 1983 года.
П. О. Линник - Г. А. Подвысоцкой.
..Узнала от Дуси, что Леня погиб в гестаповском застенке в Днеп¬ропетровске. Всю ночь проревела, не могла уснуть, все вспоминала до крохотных мелочей... Ах, как здорово было бы, если б он остался жи¬вой!
Обнимаю Вас. Целую.
Паша. Одесса.1 декабрь, 1981 г.
С сообщением сестры последняя ниточка надежды, переросшей в иллюзию, у Прасковьи Остаповны оборвалась. Она заболела, вся вы¬сохла и умерла, так и не выйдя замуж.
Герои не умирают
Из газетной статьи
…В Ворошиловградской школе № 7 юные ленинцы оформляют большой красный альбом «50 пионерских лет», в котором помещены фотографии, письма, воспоминания первых пионеров.
В нём страница за страницей раскрывается летопись пионерской организации школы. Больше всего ребята гордятся своими героями, участниками Великой Отечественной войны Виктором Пятёркиным, Виктором Третьякевичем, Юрием Алесенцевым.
Давно собирают матералы о своих славных предшественниках. На одном из собраний дружины было принято решение: «К знаменательному юбилею – 50-летия Всесоюзной пионерской организации им. В. И. Ленина на фасаде школы открыть мемориальную доску В. Пятёркину, В. Третьякевичу, Ю. Алексенцеву».
Этой цели стали подчинены все дела юных ленинцев.
Часто в школе можно увидеть невысокую седовласую женщину. Это мать Вити Пятёркина – Мария Викторовна. Она приходит к пионерам, словно к своим детям, ведь когда-то таким был и её сын, так же, как и они, входил в класс, знал каждый уголок школы. Четырнадцатилетним мальчишкой в грозные для страны дни стал он связным Луганского подполья.
… Неожиданное объявление появилось в коридоре школы:
«12 марта состоится премьера спектакля «Наш Витя». Приглашаются все участники школы!»
Пионеры 5-Б класса.
В день премьеры зал был заполнен полностью. В первом ряду – мать пионера-героя. С волнением смотрит она на сцену, где оживают так знакомые ей страницы прошлого.
Сценарий спектакля написали сами пятиклассники вместе с классным руководителем Ниной Ивановной Цемой.
Имя Вити Пятёркина навечно занесено в список пионерской организации школы.
Все ребята активно борются за право носить его имя. В этом году победителем стал 4-В класс. Класс украшает портрет героя, где «Красный уголок» рассказывает о его жизни и подвиге.
Гордостью четвероклассников стала парта, на которой чётко выписаны слова: «Парта В. Пятёркина».
Радость в 4-й – В пришла вместе с юбилеем. 18 мая на торжественной линейке решением Совета дружины отряду было присвоено имя Виктора Пятёркина.
Вскоре возле входа в школу появится и мемориальная доска, посвящённая бывшим воспитанникам – героям Великой Отечественной войны Виктору Пятёркину, Виктору Третьякевичу, Юрию Алексенцеву.
Июнь 1972 год.
Листовка подпольного обкома комсомола
Дорогие товарищи Ворошиловградцы!
Орудийная канонада приближается. Враг под ударами Красной Армии отступает!
По приказу немецкого командования с города должны увести 15 тысяч человек трудоспособного населения на каторжный труд, на верную смерть.
Укрывайтесь, не попадайтесь в руки немцев и их прислужников! Уйти с немцами равносильно гибели. Кроме каторжного труда и голодной смерти ничего они не дадут!
Из нелегальных записок из тюрьмы Гали Сериковой
…Вова и Дуся прошли благополучно. Надя сидит со мной. Барахло дома попрячьте. Нади маме за неё не говорите. Скажите Тосе её вещи пусть попрячут. Крепитесь. Фронт быстро продвигается вперёд…
На вещи, которые вам передадут, смотрите внимательнее… Надя лежит сильно больная.
…Дорогая мамулечка и все родненькие. Большое спасибо. Только я неголодна. Мы с бабусей едим очень хорошо. 2 раза в неделю вполне достаточно, не надоедай людям и не утрачайся, корми лучше Лялю и Тонечку и сами ешьте. Хлеба у меня очень много. Днями, вероятно, приду домой. Целую крепко. Привет от бабуси. Спасибо. Не волнуйся. Как твоё здоровье, Галя.
… Здравствуй дорогая моя мамуся, Ленуся и дорогие детки. Чувсивую себя ничего. Допроса нет. Очень жалею, что взяла фуфайку с собой, если бы она была дома, то и папочка был бы одет. Передаю фуфайку и в кармане блузка, расчёска и носовой платок. Это вещи, которые мне не нужны, особенно фуфайка, укрываться есть одеяло. Харчуюсь я теперь одна. Компаньонов уже моих со мной нет. Хлеба мне передавать не надо. За меня не беспокойтесь, будет всё благополучно.
…Мамуся и Ленок, спасибо за передачу, только я прошу вас, слушайте меня, завтра передайте только супу с картошкой и, если есть сахарный бурак… Передаю фуфайку, кофточку, носовой платок, аспирин 1 штука. Целую крепко. Галина. Скоро ждите!
КОНДРАШОВА Раиса Петровна – письмо в редакцию
газеты «Ворошиловградская правда».
Призвана в армию в 1941 году. Погибла
в сентябре 1943 года при освобождении
г. Краматорска Донецкой области.
Здравствуйте дорогие товарищи!
Шлю вам свой боевой гвардейский привет!
Сегодня я прочитала статью в «Ворошиловградской правде» от 26 мая 1943 года, которую мне привезли специально, статью «Юный разведчик Витя П.». Мне очень радостно, и с гордостью я читала о своём брате. Я очень благодарила учительницу, которая воспитала такого славного патриота Родины. Витя награждён высокой наградой: «Партизан Отечественной войны», я также не отстала от него. Я теперь с гордостью могу думать и говорить, что вся наша семья (ещё старший брат на фронте находится) на защите нашей любимой Родины. Я имею военную специальность. Я военфельдшер, а Витя завидовал, когда в начале войны шла добровольно в армию. Теперь у него почётная военная специальность. Он – разведчик. Я надеюсь, что он доконца будет бороться с фашистскими извергами. И я, и он, и брат старший должны честно служить Родине, чтобы наша 57-летняя мать-старушка могла гордиться своими детьми.
С дружеским приветом Кондрашова Рая.
* * *
Правительственной награды Лев Бреннер не получил ни к 40-летию, ни к 50-летию Победы над фашистской Германией. А вот у па¬лача Александра Дробилкина их оказалось больше, чем золотых зу¬бов у самого крутого нового богача. После войны он прослыл вожа¬ком вымышленной им подпольной организации. В его автобиографии значилось: Александр Иванович Дробилкин - учитель по об¬разованию (знал немецкий язык), был направлен в тыл против¬ника командованием Советской Армии со специальным заданием; по¬могал советским патриотам бежать из-под стражи, создавал патрио¬тические группы, уничтожал и регистрировал предателей, организо¬вывал печатание антифашистских листовок, предупреждал подполь¬щиков о готовящейся над ними расправе и т. д.
Перебрался в Западную Украину. Стал кандидатом наук и чуть ли не единственным консультантом по делам выявления геста¬повцами большевистского подполья на Украине в годы Великой Оте¬чественной войны. Готовится к защите докторской диссертации. Пе¬ред выходом в свет тщательно развешивает ордена на своем костюме и с умилением ощупывает пальцами по нескольку раз каждый.
Ну что ж, Бог ему судия! А мы сверим свою совесть с совестью Льва Бреннера, Вити Пятеркина и всех павших геройски в Великой битве. И пусть самой лучшей наградой для них станет наша светлая память о них и стремление сделать нашу сегодняшнуюю жизнь лучше и честнее.
Что ж, нет ничего страшней в жизни общества, чем потерять сердце и память.
Луганск 02.02.2000 г.
РS.
Когда была завершена работа над этим произведением, я обращал¬ся во многие общественные инстанции и к удачливым бизнесменам с предложением помочь издать книгу, а также похлопотать об увекове¬чивании памяти мужественного разведчика Льва Бреннера: назвать одну из улиц Луганска его именем или наградить его хотя бы орденом «За отвагу». Одна миловидная крутая руководительница две недели продержала рукопись, потом вернула, и с абсолютно безупреч¬ным видом сказала: «Это уже неактуально, если бы это было связано с биз¬несом... А так - это ваши проблемы».
Жалко мне стало пролитой крови двадцатитрёхлетнего патриота. Вспомнились слова палача Майснера: «Родина наплюёт на ваш под¬виг... Вы не вписываетесь в рамки её интриг... От вас даже евреи от¬кажутся». Не захотелось, чтобы эти страшные слова оказались проро¬ческими. Чтобы человек, которому в какой-то мере луганчане обязаны освобождением от фашистской чумы, и ушёл в забвение!.. Этого не дол¬жно быть. Общество имеет моральное право на существование толь¬ко тогда, когда возвращает к жизни своих героев.
Из своего мизерного бюджета выкроил я необходимую сумму и из¬дал книгу тиражом в сто экземпляров. Нет, нельзя было не вернуться Лёве Бреннеру в сущий мир. Ведь если нет святости на земле - теря¬ется и смысл жизни.
* * *
Москвич, полковник внешней разведки в отставке Атьков Юрий Иванович, помогавший мне в поиске подлинных материалов, тоже не мог остаться безразличным к судьбе Бреннера. Написал письмо
Начальнику Управления контрразведки ФСБ РФ А. Г. Безверхнему:
«Мне, как профессионалу, оперработнику, более 10 лет отдавшему подразделению КГБ УССР, осуществлявшему мероприятия по внедре¬нию агентуры в спецслужбы ФРТ, очень близка и понятна разведыва¬тельная деятельность офицера Бреннера, добывшего и передавшего органам госбезопасности столь ценную информацию.
О преданности своей Родине, стойкости и мужестве «Дубровско¬го» свидетельствует тот факт, как писал генерал-лейтенант Н. А. Душин в книге «Военные контрразведчики», что, попав в руки против¬ника, он предпочёл смерть и был расстрелян фашистами, но не выдал врагу известные ему военные сведения.
Подвиг Льва Бреннера может и должен использоваться в патрио¬тическом воспитании молодёжи. Однако в школе города Москвы №536 сегодня уже нет уголка, посвящённого мужественному разведчику. Как заявил директор этой школы, в связи с ремонтом уголок был демонтирован, а затем не восстанавливался, и все документальные материа¬лы утрачены.
Поскольку разведывательность Бреннера осуществлялась в Донбас¬се, в основном на территории Ворошиловградской (ныне Луганской) области, патриоты Луганска проявили к нему и его связникам боль¬шее внимание, чем мы.
Поэт и прозаик из Луганска Медведенко А. Е. выпустил в свет книгу «Нельзя не вернуться», в ней использованы и материалы Центрально¬го архива ФСБ, которые мною были переданы ему.
Бреннер, находясь в тылу противника, привлёк к сотрудничеству жительниц села Малоивановки Алчевского района сестёр Прасковью Остаповну Линник и Евдокию Остаповну Самарскую.
В. Пятёркин погиб летом 1943 года. Сёстры в войну выжили. В пос¬левоенное время именем Вити Пятёркина названа улица в Луганске, а сёстры П. О. Линник и Е. О. Самарская, как связные Бреннера, награж¬дены медалью «За боевые заслуги».
Подвиг же Бреннера государственной наградой не отмечен.
Обоснованное награждение Л. М. Бреннера явилось бы важным со¬бытием в интересах как увековечивания его подвига, так и воспита¬ния в духе патриотизма подрастающего поколения».
Заместитель начальника
отдела Управления кадров ФСБ С. Лисун
С учётом того, что память о Л. М. Бреннере увековечена в художе¬ственной литературе, возбуждать ходатайство о награждении государ¬ственной наградой принято нецелесообразно.
* * *
Этой осенью в глубоких размышлениях о бренности бытия и заб¬вении всего сущего забрёл я на Острую Могилу: к тому самому свя¬тому в нашем городе месту, где ещё в 1918 году, а потом и в Вели¬кую Отечественную воля людей, от старика до ребёнка, слилась в такой сплав, в такой единый порыв не только сбросить со своего пролетарс¬кого хребта присосавшегося буржуя, но и стать грудью на защиту сво¬ей свободы, которой нет равных.
Где ещё, в каком месте Земного Шара, думал я, встретишь такое исключительное самосознание и упорство, чтобы, отстояв на заводе первую смену, рабочие брали в руки оружие и шли на вторую смену - отбивать за городом натиск полчищ Деникина, «волчьи сотни» атама¬на Шкуро, «дикие дивизии» других прихвостней-эксплуататоров. От¬бивали атаку за атакой, а когда не хватало боеприпасов - всем горо¬дом выстраивались в «живую цепь» от патронного завода до передо¬вой, на протяжении восьми километров по степной слякоти, под сви¬стом вражеских пуль, безодёжные и босые, и передавали их из рук в руки. Патроны текли рукотворным ручьём прямо в пулемётные гнёз¬да отцов, дедов, мужей, братьев, любимых и сокрушали врага.
Нет в иных странах города с такой героической биографией!.. Нет и, думаю, что не будет!
Ужасающая картина предстала перед моими очами.
Со шпиля памятника, насколько могла достать рука мародёра, со¬драна алюминиевая обивка, и от этого шпиль казался до обидного мрач¬ным, обшарпанным и раздетым, как нынешний пролетарий. Цоколь - весь в выщербинах, давно не ремонтировался и не красился, надгроб¬ные чугунные плиты – ржавые, надписи заляпаны грязью, о них кто-то вытирал обувь, вокруг памятника - разрушенный бетон и сорняк.
Сердце моё залилось кровью ужаса, когда среди непотребных худо¬жеств у основания шпиля прочитал: «Здесь лежат козлы и собачьи хрены!» О Боже! Какое духовное убожество! Куда мы катимся? Пучком полыни стал стирать эту мерзость. Какое жестокое расточительство и попрание своих святынь!
Переполненный отчаянием и стыдом, в каком-то полубредовом со¬стоянии я оказался на кладбище. Сначала у братской могилы, где при¬няли мученическую смерть Надя Фесенко со своими товарищами по подполью, потом потянуло поклониться праху своих товарищей по перу. Сам не осознавая зачем, вдруг свернул в аллею, с обеих сто¬рон поросшую запущенными деревьями. Вспомнилась Галина Алек¬сандровна Подвысоцкая со своей сердобольной душой. Дотянула до девяноста. Совсем ослепла. Газет не могла читать, зато к приемни¬ку прикипела намертво. До самой последней своей минуты беспо¬коилась о грядущем своей страны, мучилась проблемами насущной жизни народа. Не могла согласиться с новыми, кардинальными перемена¬ми в обществе. «Во всем должна быть конкуренция!..» - повторяла слова какого-то выдающегося экономиста. – Но, как же так, - возму¬щалось сердце, - ведь законы конкуренции несовместимы с норма¬ми морали. - И не дожидаясь моего ответа, продолжала убедитель¬но доказывать свою правоту.
Ветер порывисто зашумел в верхушках деревьев. Я повернул голо¬ву направо и остолбенел: с рассыпавшейся по углам надгробной дос¬ки, сделанной из гранитной крошки, словно чёрными выцветшими гла¬зами усопшего, в меня вонзилась надпись: «Пятёркина Мария Викторовна 1886 - 1977 гг.» Еле заметные, с облупившейся местами крас¬кой, буквы и цифры взывали о помощи, словно кричали: «Люди, оду¬майтесь! Вспомните меня - простую добрую мать, положившую на алтарь Великой Победы троих милых героических детей, и вырвите из заб¬вения ради своего же благополучия, вырвите!» в порывах ветра мне слышались восторженные слова Раи: «Теперь мы, мама, все трое на фронте и ты, мама, будешь гордиться нами!»
Мама – да! А как же мы?..
Листья кружились и падали. И казалось, не листья, а мы всей своей осенней слякотью и невежеством плюём не на надгробную доску, а в лицо Марии Викторовны.
Гробницы почти не было видно. На её месте одним запущенным кустом распростёрлась глубоко укоренившаяся сирень. Молодые по¬беги уже перемахнули через обветшалую оградку и начинают осваи¬вать пространство дальше.
Слава Богу, что сирень, а не бурьян, - подумалось мне.
Придёт весна, и назло нашему бессердечию заполыхает над прахом скорбной мученицы голубое духмяное пламя, олицетворяющее Веч¬ный Огонь жизни. Забытая Родиной, но не Богом, остановит Марья Викторовна всей красотой сирени прохожего и вдохнёт в него бодрость ма¬теринской верности, терпения, упорства и благородства, чтобы он ре¬шительнее преодолевал новые испытания и крепнул духом, во имя луч¬шей нашей действительности.
Такова суровая и беспощадная правда жизни!
2000 - 2005 гг.
РS.
* * *
Май 2010 года. 65-я годовщина Победы советского народа над фа¬шистской Германией. От кощунства и надругательств на Острой Могиле над священным прошлым не осталось и следа. Слава Богу, к власти пришли люди, чтящие подвиги своих пред¬ков.
Дорожки заасфальтированы. Памятники ухожены, утопают в роскоши цветов. Вдоль аллеи - тоже цветы. Мраморные скамейки, лавочки, выточенные талантливыми мастерами, так и приглашают присесть и задуматься над подвигом своих предков - во всем чувствуется заботливая рука потомка.
Справедливость восторжествовала - и в это очень хочется верить. От старых корней по¬шли новые ветки, а от них - плоды доброго усердия и укрепления прав¬ды, совести и светлой памяти к тем, кто не щадил самого дорогого - своей жизни, ради наших весенних рассветов.
Что ж, каждое поколение проходит испытание памятью. Только так можно утвер¬дить высокое звание человека.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев