************************
- Юля? Никитина? Это ты?
- Простите, мы с Вами разве знакомы?
- Ну конечно же, Юля! Мы же с первого и по десятый "А", как знакомы!
- Извините, у меня довольно таки неплохая память на лица, но Вас я вижу
впервые!
- Юля! Я Жанна! Ну-ка посмотри повнимательнее!
- В нашем классе была одна только Жанна, и это далеко не Вы! Вы отнимаете
у меня драгоценное время, женщина, простите, мне нужно идти!
- Эх, Юля! Меня, Жанну Пирогову... "Булочку", и не узнала? Ну ладно...
- Жанна? Пирогова? Наша "Булочка" сдобная? Это разве Вы? То есть, ты???
- Я, Юля! Я!
- Господи, Жанна! Да какая ж из тебя "Булочка"? Ты только на сухарик тянешь!
Извини меня, но от "Було
Однажды наступает та жизнь, в которой тебя уже никто не соблазнит своим напором. Не удивит показательными выступлениями. Не убедит набором громких слов. Откликаешься редко. И только на тихую нежность. На ненавязчивую заботу. На то молчание, в котором нет напряжения, но есть понимание. Жизнь не должна быть сложной. Она должна быть счастливой.
| Затерялась душа, став внезапно ничьей.
Очень трудно, когда через силу…
Затерялась душа среди лет и вещей,
Бога тихо просила:
- Помилуй.
И никто не заметил пропажи такой.
Вроде тело на месте – и ладно.
А душа ощущала себя сиротой,
и не знала дороги обратно.
Не могла быть натянутой, словно струна,
без тепла не могла и без близких.
Ей казалось: она никому не нужна,
и ушла в никуда - по-английски.
Унесла в себе нежность, любовь и тепло,
и хранила, как нечто святое.
А бездушное тело привычно жило,
пило кофе и ело жаркое,
принимало гостей и смотрело кино,
покупало наряды, болело.
И, казалось, что людям вокруг всё равно,
что осталось бездушное тело.
(Лидия Фогель)
Любовь для каждого своя...
— Ну вот, Тонечка, приехал, встречай, как говорится! — Фёдор Петрович по–хозяйски осмотрел прихожую, поцокал языком.
— Что? Что не так? — Антонина Викторовна замерла с его курткой, которую хотела развесить на «плечиках» сушиться. Дождь льёт вот уже третий день, а Федя, как обычно, без зонта. Он всегда говорил ей, что проходит аккурат между каплями, но может быть раньше так оно и было, ведь в юности Фёдор Петрович был худощавым, поджарым парнишкой, но теперь немного уже расплылся, нарастил благородный жирок и вряд ли мог делать подобные вещи.
— Да лампочки! Я так и знал, что будет неярко! — покачал он головой, тыкнув пальцем в трехрожковую люстру под потолком. —
Увидев 1 января на своём пороге бывшего мужа, Лариса поморщилась. Два года назад они развелись, Гена ушёл к другой женщине, и с тех пор они не общались.
- И чего тебе надо? - спросила Лариса. Прозвучало неприветливо, как она и хотела.
- Вот, пришёл поздравить тебя с праздником, - заулыбался Гена, доставая из-за спины торт и шампанское. - Имею я право поздравить бывшую жену с Новым годом?
- Не понимаю, зачем, - пожала плечами Лариса. - У нас нет ничего общего.
- У нас общий ребёнок, не забывай.
"Ребёнку" было 25 лет, и уже три года дочь жила со своим мужем отдельно от родителей.
- Вот к Анютке и зашёл бы, чего ко мне приходить?
- Ладно, Лариса, хватит злиться, - протискив