Виктор Забабурин

Мраморная кухня пахла тоской, как будто само это холодное, стерильное пространство впитало все несказанные слова, слёзы, выдохи. Свет от встроенных светильников резал глаза, отражаясь в битом стекле — экран телефона раскололся, как скорлупа у яйца. Он лежал возле ножки барного стула, чуть в стороне, как свидетель чего-то интимного и болезненного, что произошло тут всего мгновение назад. Анна не двигалась. Её руки — тонкие, ухоженные, с ногтями телесного цвета — сжимали край кухонной стойки. На ней было вечернее платье: бархат тёмного винного оттенка, чуть спущенное на плечи. Оно смотрелось нелепо в этой тишине — слишком нарядное для кухни, слишком театральное для того, что происходило. Бархат не греет, особенно когда по спине медленно течёт пот. Дверь всё ещё покачивалась. Он ушёл. Нет — вышел. Хлопнул дверью, громко, нарочито, но не захлопнул её до конца. Как будто хотел оставить щель — для контроля. Или для страха. В голове продолжала звенеть его фраза. — Ты же знала, за кого шла, до