Предыдущая публикация
Быᴧ ʙᴇчᴇᴩ ʍуɜыᴋи и ᴧᴀᴄᴋи,
Вᴄё ʙ дᴀчнᴏʍ ᴄᴀдиᴋᴇ цʙᴇᴧᴏ.
Еʍу ʙ ɜᴀдуʍчиʙыᴇ ᴦᴧᴀɜᴋи
Вɜᴦᴧянуᴧᴀ ʍᴀʍᴀ ᴛᴀᴋ ᴄʙᴇᴛᴧᴏ!
Кᴏᴦдᴀ ж ʙ ᴨᴩуду ᴏнᴀ иᴄчᴇɜᴧᴀ
И уᴄᴨᴏᴋᴏиᴧᴀᴄь ʙᴏдᴀ,
Он ᴨᴏняᴧ — жᴇᴄᴛᴏʍ ɜᴧᴏᴦᴏ жᴇɜᴧᴀ
Её ᴋᴏᴧдун уʙᴧёᴋ ᴛудᴀ.
Следующая публикация
Вᴄё ʙ дᴀчнᴏʍ ᴄᴀдиᴋᴇ цʙᴇᴧᴏ.
Еʍу ʙ ɜᴀдуʍчиʙыᴇ ᴦᴧᴀɜᴋи
Вɜᴦᴧянуᴧᴀ ʍᴀʍᴀ ᴛᴀᴋ ᴄʙᴇᴛᴧᴏ!
Кᴏᴦдᴀ ж ʙ ᴨᴩуду ᴏнᴀ иᴄчᴇɜᴧᴀ
И уᴄᴨᴏᴋᴏиᴧᴀᴄь ʙᴏдᴀ,
Он ᴨᴏняᴧ — жᴇᴄᴛᴏʍ ɜᴧᴏᴦᴏ жᴇɜᴧᴀ
Её ᴋᴏᴧдун уʙᴧёᴋ ᴛудᴀ.
Комментарии 8
Нам в одиночестве влачить.
Делить веселье — все готовы:
Никто не хочет грусть делить.Один я здесь, как царь воздушный,
Страданья в сердце стеснены,
И вижу, как судьбе послушно,
Года уходят, будто сны; И вновь приходят, с позлащенной,
Но той же старою мечтой,
И вижу гроб уединенный,
Он ждет; что ж медлить над землёй? Никто о том не покрушится,
И будут (я уверен в том)
О смерти больше веселится,
Чем о рождении моём…
Нет, легче посох и сума;
Нет, легче труд и глад.
Не то, чтоб разумом моим
Я дорожил; не то, чтоб с ним
Расстаться был не рад:
Когда б оставили меня
На воле, как бы резво я
Пустился в темный лес!
Я пел бы в пламенном бреду,
Я забывался бы в чаду
Нестройных, чудных грез.
И я б заслушивался волн,
И я глядел бы, счастья полн,
В пустые небеса;
И силен, волен был бы я,
Как вихорь, роющий поля,
Ломающий леса.
Да вот беда: сойди с ума,
И страшен будешь как чума,
Как раз тебя запрут,
Посадят на цепь дурака
И сквозь решетку как зверка
Дразнить тебя придут.
А ночью слышать буду я
Не голос яркий соловья,
Не шум глухой дубров —
А крик товарищей моих,
Да брань смотрителей ночных,
Да визг, да звон оков.
У двери той, которой жажду.
Весенний день сменяла тьма
И только разжигала жажду.
Я плакал, страстью утомясь,
И стоны заглушал угрюмо.
Уже двоилась, шевелясь,
Безумная, больная дума.
И проникала в тишину
Моей души, уже безумной,
И залила мою весну
Волною черной и бесшумной.
Весенний день сменяла тьма,
Хладело сердце над могилой.
Я медленно сходил с ума,
Я думал холодно о милой.
Молочной и ровной волной.
К горячей щеке прижимая букет,
Я сладко дремал под луной.
Сияньем и сном растревожен вдвойне,
Я сонные глазки открыл,
И девочка-смерть наклонилась ко мне,
Как розовый ангел без крыл.
На тоненькой шее дрожит медальон,
Румянец струится вдоль щек,
И видно бежала: чуть-чуть запылен
Ее голубой башмачок.
Затейлив узор золотой бахромы,
В кудрях бирюзовая нить.
«Ты — маленький мальчик, я — девочка: мы
Дорогою будем шалить.
Надень же (ты — рыцарь) мой шарф кружевной!»
Я молча ей подал букет…
Молочной и ровной, холодной волной
Луна омывала паркет.
Моим стихам внимает наш пенат.
Лицейской жизни милый брат,
Делю с тобой последние мгновенья.
Прошли лета соединенья;
Разорван он, наш верный круг.
Прости! Хранимый небом,
Не разлучайся, милый друг,
С свободою и Фебом!
Узнай любовь, неведомую мне,
Любовь надежд, восторгов, упоенья:
И дни твои полетом сновиденья
Да пролетят в счастливой тишине!
Прости! Где б ни был я: в огне ли смертной битвы,
При мирных ли брегах родимого ручья,
Святому братству верен я.
И пусть (услышит ли судьба мои молитвы?),
Пусть будут счастливы все, все твои друзья!
Жить розно и в разлуке умереть,
И жребий чуждого изгнанника иметь
На родине с названьем гражданина!
Но ты свершил свой подвиг, мой отец,
Постигнут ты желанною кончиной;
Дай бог, чтобы, как твой, спокоен был коец
Того, кто был всех мук твоих причиной!
Но ты простишь мне! Я ль виновен в том,
Что люди угасить в душе моей хотели
Огонь божественный, от самой колыбели
Горевший в ней, оправданный творцом?
Однако ж тщетны были их желанья:
Мы не нашли вражды один в другом,
Хоть оба стали жертвою страданья!
Не мне судить, виновен ты иль нет, –
Ты светом осужден. Но что такое свет?
Толпа людей, то злых, то благосклонных,
Собрание похвал незаслуженных
И стольких же насмешливых клевет.
Далеко от него, дух ада или рая,
Ты о земле забыл, как был забыт землей;
Ты счастливей меня; перед тобой
Как море жизни — вечность роковая
Неизмеримою открылась глубиной.
Ужели вовсе ты не сожалеешь ныне
О днях, потерянных в тревоге и слезах?
О сумрачных, но вместе милых днях,
Когда в душе ...ЕщёУжасная судьба отца и сына
Жить розно и в разлуке умереть,
И жребий чуждого изгнанника иметь
На родине с названьем гражданина!
Но ты свершил свой подвиг, мой отец,
Постигнут ты желанною кончиной;
Дай бог, чтобы, как твой, спокоен был коец
Того, кто был всех мук твоих причиной!
Но ты простишь мне! Я ль виновен в том,
Что люди угасить в душе моей хотели
Огонь божественный, от самой колыбели
Горевший в ней, оправданный творцом?
Однако ж тщетны были их желанья:
Мы не нашли вражды один в другом,
Хоть оба стали жертвою страданья!
Не мне судить, виновен ты иль нет, –
Ты светом осужден. Но что такое свет?
Толпа людей, то злых, то благосклонных,
Собрание похвал незаслуженных
И стольких же насмешливых клевет.
Далеко от него, дух ада или рая,
Ты о земле забыл, как был забыт землей;
Ты счастливей меня; перед тобой
Как море жизни — вечность роковая
Неизмеримою открылась глубиной.
Ужели вовсе ты не сожалеешь ныне
О днях, потерянных в тревоге и слезах?
О сумрачных, но вместе милых днях,
Когда в душе искал ты, как в пустыне,
Остатки прежних чувств и прежние мечты?
Ужель теперь совсем меня не любишь ты?
О если так, то небо не сравняю
Я с этою землей, где жизнь влачу мою;
Пускай на ней блаженства я не знаю,
По крайней мере я люблю! Написано в связи со смертью отца. Ю.П. Лермонтов умер 1 октября 1831 г. в своей деревне Кропотово Тульской губернии. Стихотворение содержит намеки на семейные раздоры, которые привели к разлуке Лермонтова с отцом.