Когда ты противостоишь напраслине, когда тебя в чем-то несправедливо обвиняют, скажи себе всего лишь одну фразу: «У меня есть Свидетель». И успокойся на этом. Все происходит перед Его взором, Он знает, как все обстоит на самом деле, в чем моя вина и в чем моя правда, знает, что в моем сердце и в моих мыслях, знает, что в сердце и мыслях у тех, кто мне противостоит. И я могу не бояться никакой случайности, никакой несправедливости: раз все происходит при Нем, значит, Он не допустит случиться ничему, что может мне повредить. А если и случится то, чего я не хочу, чему противится моя воля, то это с Его ведома и мне на пользу. Кем бы меня ни называли, кем бы ни считали, в чем бы ни обвиняли, Он з
Наш путь к Богу начинается не тогда, когда у нас всё хорошо и, в общем-то, когда наша жизнь вполне самодостаточна.
Наш путь к Богу начинается, когда нам плохо. Когда мы лишились всех тех искусственных подпорок, которыми мы так любим ограждать себя в жизни.
Когда у нас закончился наркоз удовольствий, которые часто закрывают от нас видение самих себя – и мы стали лицом к лицу с неким моментом истины, с некой абсолютной реальностью, которая нас вовсе не хвалит, не гладит по головке, а осуждает. И мы чувствуем, мы ощущаем тот страшный суд, который вот-вот готов над нами совершиться.
И вот только тогда нам становится нужен Бог. Нам становится нужен Спаситель. Нам становится жизненно необходим
Страшный бич нашего времени – это комфорт.
Комфорт – это состояние смерти, когда человеку все нормально, когда ему ничего уже не надо. В этом состоянии происходит ожирение сердца.
Люди в сытости и комфорте перестают реагировать на боль, уходит сострадание и, напротив, рождается дух потребления. Человек все время взвешивает: выгода или совесть, а что я с этого буду иметь.
А душа все время должна быть беспокойна, находиться в поиске. Душа, которой ничего не нужно, – мертвая душа. Очень много людей живут сейчас с мертвыми душами.
Незакаленная вера стоит очень дешево. Если ты не болел, не оставался один на один с собой, или грехи к тебе не возвращались старые, злые за то, что ты их однажды прогнал, и ты не мучился с ними, как с полчищем сорвавшихся псов с цепи, или еще чего-нибудь другого не было, то за веру твою дорого дать нельзя. Не обожженный в печи горшок так и останется сырой глиной, и никто в него молока не нальет.