Галина Масаева

Лида собиралась на дачу. Повязала шёлковый бежевый платок на голову, ей очень шло, платочек оттенял смуглый цвет лица. Надела жакет поверх платья ниже колена в голубой колокольчик, поправила шнурки на кроссовках, взяла сумку в руки, повернулась к маме. - Я поехала. - Я приеду завтра. Отчёт сдам и приеду. - Как хочешь, мам, я сама пока справляюсь. - Что-то ты зачастила на дачу. Неужели всё взошло, что мы с тобой посеяли весной? - Что-то взошло, а что-то пришлось рассадой посадить заново. Мне там хорошо, мам. Спокойно, благодатно, - чуть прикрыв глаза, призналась Лида. - Как? Благодатно? Слова такие... старомодные. Воздух там приятный, свежий, зелени много, это я знаю. Нам повезло, что участок наш недалеко от остановки, от трассы. Другие дачки в глубине так и забросили. - Грех это бросать нажитое. - Что? Говорить ты странно стала. - Нехорошо, мам, бросать то, что с таким трудом создавалось. - Откуда нам знать, с трудом или от родителей досталось. Не нужно людям, и всё. Что поделать, вр

Еще в начале 2000-х я начал подозревать, что моя жена что-то замышляет. Нашим детям тогда было 4 и 6 лет, они были еще совсем маленькими, но уже вполне сносно могли рассказать, как проходил их день. И они начали часто говорить о том, как здорово проводят время с родителями моей жены, то есть с бабушкой и дедушкой. Само по себе это не было странным, бабушки и дедушки — это прекрасно. Но поскольку они жили примерно в полутора часах езды от нас, то делать такие выезды по два или три раза в неделю казалось мне уже чрезмерным. А по факту выходило, что она ездила к ним практически каждый свой свободный день, когда не была занята на своей работе на полставки. Когда я напрямую спросил ее об этом, почему так часто, она отмахивалась, говорила, что родители скучают по внукам и просят привезти их, что им нужна помощь по дому. Но она никогда не была хорошей лгуньей, я это знал еще со времен нашей учебы в институте. Она начинала избегать моего взгляда, перебирать что-то руками, голос становился каки

Распечатав конверт, Петя достал сложенный вдвое лист бумаги и фотографию... Сначала он хотел выбросить письмо в мусорное ведро, но любопытство оказалось сильнее. Интересно вдруг стало, ЧТО ТАКОГО решила сообщить ему родная тетя спустя десять лет? После всего, что случилось, Петя же вроде ясно дал понять, что… …знать её больше не желает. Он развернул лист, исписанный с двух сторон небрежным мелким почерком, пододвинул ближе настольную лампу, и глаза его быстро забегали слева направо. Одна строчка, вторая, третья. Чем больше Петя читал, тем сильнее хмурилось его лицо. Через две минуты он бросил письмо на стол и взял в руки фотографию, глянул мельком и тут же швырнул обратно. Ничего интересного… «Неужели тетя действительно думает, что имеет право меня о чем-то просить?» - задумался он. А руки почему-то задрожали, и одновременно с этим как-то не по себе стало. Совесть, что ли проснулась? Пете очень захотелось выговориться. Вот только некому было. Родных братьев и сестер у него отродясь не

Лена и Максим были обычной парой. Познакомились у друзей, встречались два года, вроде сошлись характерами. Жили каждый у своих родителей, в разных спальных районах Москвы. Время шло, тема свадьбы стала всплывать всё чаще. Лене уже надоело ездить к парню на другой конец города, да и родители начинали намекать: "Что вы тянете, ребята?" В один прекрасный вечер, после кино и ужина в пиццерии, Максим сделал предложение. Без пафоса, просто достал коробочку с неброским колечком и сказал: "Давай поженимся, а?" Лена согласилась. Она была счастлива. Началась подготовка. Лена и её мама, Катерина Ивановна, женщина с железной волей и чётким представлением о том, как всё должно быть, сразу взяли бразды в свои руки. Папа Лены, Николай Петрович, добряк и тихоня, просто вздыхал, видя разбегающиеся по экрану ноутбука цифры в сметах. Решили, что свадьбу будут играть в хорошем загородном клубе, человек на восемьдесят. Скромно, но со вкусом. Фотограф, ведущий, банкет, платье, костюм – всё это, как выясни