Иных спрашиваю, а чего они живут с нелюбимыми, когда есть любимые?...
Долго живут, тягостно, сжимаясь в тугой комок душой и телом, ожидая новых тычков и подначек...
Обесцененные, запряжённые в упряжку, что на четверых рассчитанная, и везущие её в одиночку, напрягая последние рвущиеся жилы, и лопая вены на ногах и руках...
Уставшие до собачьей обречённой участи...
Обросшие корой смирения, утрамбованные в лёд стабильно принимаемого равнодушия, исколотые змеиным жалом претензий и критики...
Уже и без долгов, потому как вперёд за сто лет расплатились...
И с детьми, у которых своя жизнь на носу...
И без вины, как таковой, потому как виноватым себя чувствуешь там, где тебе душу в блюдечке, а те