Свободные люди

Ленинградцы хорошо помнят кафе «Сайгон» на углу Невского и Владимирского проспекта. Это было культовое место для многих. Я в это число не входил, но кофе там был одним из лучших в городе. Но, вряд ли, лучший. На мой непросвещенный взгляд кофе варили не хуже, а лучше в другом, менее известном кофе-баре, с не менее странным именем «Ольстер». А лучший был в неприметном маленьком кафе «Эльф». Кстати, в «Эльфе» попадались уникальные личности. Но, повторюсь, самым известным и посещаемым был «Сайгон».
Многие молодые и не очень молодые люди просиживали в «Сайгоне» большую часть дня, поглощая бесконечное количество чашек действительно отличного кофе. Вполне вероятно что-то курили (явно не «Беломор»), что-то выпивали(явно не «Martel Cordon Bleu»). Это был Ленинградский андерграунд, состоящий из часто ярких и резко отличающихся от остальных жителей города, людей. Поэты, философы, историки, не работающие по специальности выпускники ЛГУ (математики, физики). Часто там бывали будущие знаменитые музыканты: Гребенщиков, Цой, другие. Были там и кандидаты наук (тоже часто не работающие по специальности). Большинство из тех, кого я узнавал по лицам, подпадали под категорию «свободные художники». Кто-то всю свою жизнь сочинял один бесконечный роман, другой писал музыку, третий стихи. Другие просто жили.
Я довольно близко знал примерно человек 6-7 из завсегдатаев «Сайгона» и одно время проводил с ними много времени. Эрудиция их поражала, глубина знаний (например, античной истории и философии) восхищала. Все они работали (числились) сторожами, вахтерами, лифтерами, грузчиками, а в свободное время собирались в «Сайгоне» или у кого-то на квартире, где часами говорили о литературе, философии, музыке, читали стихи. Ну и пили: кофе, вино, коньяк, водку. Алкоголь никогда не был поводом для их встреч. Скорее, как у древних греков или римлян, это был необходимый атрибут бесед.
Ходили в горы, жили в палатках у моря, уходили надолго в походы, в экспедиции на раскопки, ловили рыбу на сейнерах летом, чтобы потом безбедно прожить остальные 9 месяцев. Лишь бы не работать с 8 до 5. Возможно, у некоторых были дети и жены - я иногда видел их с женщинами и ребятишками. Часто это были чужие жены и не свои дети. Отношения там были довольно свободными. Мне довелось с ними провести неделю в палатках на побережье Черного моря подле деревни Пицунда в 1981 или 1982 году, когда вокруг нас на километры - ни одной живой души. Рыбалка, купание, походы, а все остальное время - книги, стихи, долгие беседы. Ну и молодое грузинское вино из близлежащей деревни, конечно. Я впитывал их знания, их отношение к жизни. Их мировоззрение было чем-то новым для меня, хотя я и рос в семье умных и тонких и независимых людей. Мужчины из этой компании были совсем непохожи на моих остальных приятелей и друзей. Я был самым младшим из них и их жизненный опыт был несравним с моим и вероятно поэтому меня так тянуло к ним поначалу.
Получается так, что именно они и были настоящими гедонистами и одновременно стоиками, умеющими получать наслаждение от жизни, от природы, от общения, от стихов, от книг, античной философии, живописи. Была в них независимость (внутренняя и даже внешняя) от повседневной жизни и от советской власти. Причем, эта независимость основывалась на довольно спартанском существовании, с малым количеством денег. Эти люди были более свободны, чем кто-либо, кого я знал. Они всегда довольствовались малым, если речь шла о быте. Довольствуя малым, они как бы говорили миру следующее: «мы у тебя (окружающий мир) просим и берем очень немного, но за это оставь нас, пожалуйста, в покое». Я так не смог. Мне всегда хотелось большего. Поэтому, со временем, через пару лет я от них «отпочковался». К тому же, у меня только родилась дочь и свободного времени почти не оставалось. Отцовство стало главным на тот момент, остальное, кроме, работы, отпало, как старая кожа.
Одним из самых симпатичных, ярких и наиболее глубоких их них, был Геннадий Комаров. Гена или Гек, как звали его близкие друзья. Высокий, великолепно сложенный атлет (по-моему мастер спорта по метанию копья в прошлом), он напоминал одновременно и былинного героя и афинского философа. Я знал его на протяжении нескольких лет, хотя никогда не входил в круг его близких друзей; скорее приятель, знакомый. Вместе мы несколько лет работали на одной халтуре, один раз вместе отдыхали в Пицунде, часто вместе пили кофе в «Сайгоне» и часто не только кофе.
Гена в прошлом закончил Физфак; друзья говорили, что он талантливый физик. Прекрасно знал литературу, включая античную. Я любил его слушать, ибо, несмотря на его потрясающие знания, в нем не было ни на грамм показухи или доли снобизма. И еще у него было одно, редкое качество. Он умел слушать и слышать других и я просто уверен, что все, кто его знал не могли не чувствовать его тепла. Я общался близко со многими из его друзей, но именно в Гене (не уверен, что у меня есть право называть его Гек) была удивительная харизма, хотя он часто бывал хмур, озабочен и напряжен. Мне хотелось быть рядом с ним, слушать о чем он говорит, хотя говорил он не так уж и часто. Притягивал к себе. Уверен, что не только меня.
В какой-то момент я отошел от этой компании и потерял с ними связь. И с Геной тоже. На протяжении многих лет ничего о нем не знал. Недавно он мне приснился и я полез в интернет и наудачу набрал его имя и фамилию. Узнал, что он умер несколько лет назад.
Одно из его стихотворений. По-моему, прекрасное.
* Здесь кровь моя останется бродить,
* и честную листву сожжет садовник.
* Но пламени корней не напоить
* и на крови растёт один терновник.
*
* Венчальный холм всегда замысловат.
* Горит звезда, гуляют ветры в поле.
* Печалься обо мне, далекий брат,
* как о себе. Не более. Не боле.
* (Г. Комаров, стихи из сборника «Эвклидова клеть», 1990)
И я действительно печалюсь о нем, я печалюсь о времени, когда мы были молодыми, печалюсь о Гене, как я печалюсь о самом себе. И печаль моя светла. Печалюсь я «не более, не боле». Как, впрочем, и завещал в своем стихотворении очень необычный и очень яркий человек Гена Комаров. Редкую удачу тебе подкидывает судьба, когда тебе встречаются такие люди, как он. Ты видишь - через таких как «Гек» - грани иной жизни. А это выпадает не каждому.