Венера Тимофеева

Он вошёл в советское кино, как солнечный луч — светлый, правильный, с улыбкой, в которой верили. Изотов не играл положительных героев — он ими был. Настоящий Иван из сказки, чистый и безоружный перед чужой подлостью. А потом сказка кончилась, и началась его жизнь — гораздо страшнее любого сценария Александра Роу. В архивах ВГИКа сохранились снимки: высокий, статный парень с аккуратным пробором, взгляд чуть настороженный, будто уже тогда понимал, что его ждёт не только аплодисменты. В группе его любили — умел слушать, не перебивал, не хвастался. А когда преподаватель бросил фразу: «Кто сыграет любовь по-настоящему?», Изотов подошёл и тихо сказал: «Можно я попробую?» С тех пор и началось. Его «настоящему» поверили миллионы. Его первые роли — тихие, неяркие, словно разминка перед судьбой. Он снимался честно, но почти без следа. В «Первые испытания» зрители смотрели на революцию, а не на молодого артиста. До тех пор, пока не вышел «Морозко». После этой сказки к подъезду Изотова дежурили ш

Наталья Бехтерева изучала мозг всю жизнь. Две академические степени, десятки научных трудов, признание коллег по всему миру. А потом взяла и написала книгу, где рассказала: мне снились вещие сны. Я видела умерших. Будущее приходило ко мне по ночам. Коллеги ждали скандала. Комиссия по борьбе с лженаукой точила зубы. Но Бехтерева держалась спокойно. Для неё речь шла не о вере в мистику — речь шла о том, чтобы не врать самой себе. Она пережила то, что пережила. И молчать об этом считала нечестным. Начнём не с начала, а с того момента, который изменил всё. Весенний день 1991 года. Спальня в ленинградской квартире, где Наталья Петровна живёт после смерти мужа. Она машинально тянется за банкой с водой на подоконнике — и взгляд падает вниз, во двор. На талом снегу стоит мужчина. Смотрит прямо на неё. Неподвижно. В странной одежде. Сердце остановилось от узнавания. Разум кричал, что такого быть не может. Она позвала подругу — научную сотрудницу Раису Вольскую, которая гостила в тот день. Раиса