На носилках около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…
И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать — это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть…
Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.
Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко —
В сорок первом он сейчас году.
Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
— Я еще, ребята, не жила…
Юлия Друнина
Однажды, в начале 50-х годов, студент ВГИКа Петр Тодоровский, шёл по улице и услышал до боли знакомый голос. Он обернулся и с удивлением узнал в грубоватой продавщице пирожков около ЦУМа, «женщину товарища комбата», первую красавицу, в которую на передовой были тайно влюблены многие солдаты.
Она стояла в стоптанных валенках, укутанная какими-то платками поверх телогрейки, в перчатках с обрезанными пальцами, и узнать ее можно было только по голосу с хрипотцой и характерному заразительному смеху. Рядом с женщиной сидела маленькая девочка.
Тодоровский вспоминал:
"Я долго стоял и не мог оторвать от неё взгляд. Что же произошло с ней, красавицей, фронтовой королевой? Почему жизнь так изменила ее