Я помню. Я горжусь

Я помню. Я горжусь. И преклоню колено

У мраморной стены… У Вечного Огня…

И многие, как я, склонятся непременно,

Ведь каждый, кто погиб, погиб и за меня...

На улицах звучит "Прощание славянки"...

И ветеранский хор… И полевой шатер...

Не будут чернозем давить с крестами танки.

И пушечным стволам подписан приговор.

Я помню, я горжусь. Седеют ветераны;

Им путь к святым местам преодолеть трудней.

Не так болят порой их фронтовые раны,

Как причиняет боль беспамятность людей.

Но в памяти живет и подвиг, и Победа,

И гордость за страну, за песню соловья,

За тишину полей. И за медали деда.

За трепет и покой у Вечного Огня...

© Copyright: Александр Павлоградский

БАЛЛАДА О МАТЕРИ.                                 Сорок первый – год потерь и страха
Заревом кровавым пламенел…
Двух парней в растерзанных рубахах
Выводили утром на расстрел.
Первым шёл постарше, тёмно-русый,
Всё при нём: и силушка, и стать,
А за ним второй – пацан безусый,
Слишком юный, чтобы умирать.
Ну, а сзади, еле поспевая,
Семенила старенькая мать,
О пощаде немца умоляя.
«Найн,- твердил он важно,-растреляйт!"
«Нет! – она просила,- пожалейте,
Отмените казнь моих детей,
А взамен меня, меня убейте,
Но в живых оставьте сыновей!"
И ответил офицер ей чинно:
«Ладно, матка, одного спасайт.
А другого расстреляем сына.
Кто тебе милее? Выбирайт!»
Как в смертельной этой круговерти
Ей сберечь кого–нибудь суметь?
Если первенца спасёт от смерти,
То последыш – обречён на смерть.
Зарыдала мать, запричитала,
Вглядываясь в лица сыновей,
Будто бы и вправду выбирала,
Кто роднее, кто дороже ей?
Взгляд туда-сюда переводила...
О, не пожелаешь и врагу
Мук таких! Сынов перекрестила.
И призналась фрицу: «Не могу!»
Ну, а тот стоял, непробиваем,
С наслажденьем нюхая цветы:
«Помни, одного – мы убиваем,
А другого – убиваешь ты».
Старший, виновато улыбаясь,
Младшего к груди своей прижал:
«Брат, спасайся, ну, а я останусь,-
Я пожил, а ты не начинал».
Отозвался младший: «Нет, братишка,
Ты спасайся. Что тут выбирать?
У тебя – жена и ребятишки.
Я не жил, - не стоит начинать».
Тут учтиво немец молвил: «Битте,-
Отодвинул плачущую мать,
Отошёл подальше деловито
И махнул перчаткой,- расстреляйт!"
Ахнули два выстрела, и птицы
Разлетелись дробно в небеса.
Мать разжала мокрые ресницы,
На детей глядит во все глаза.
А они, обнявшись, как и прежде,
Спят свинцовым беспробудным сном,-
Две кровинки, две её надежды,
Два крыла, пошедшие на слом.
Мать безмолвно сердцем каменеет:
Уж не жить сыночкам, не цвести...
«Дура–матка, – поучает немец, -
Одного могла бы хоть спасти».
А она, баюкая их тихо,
Вытирала с губ сыновних кровь…
Вот такой ,– убийственно великой,-
Может быть у Матери любовь...                    ( Ольга Киевская)

Прошу, налейте 200 грамм
И дайте слова, тишины…
-За тех, кто дал свободу нам
И не вернулся с той войны,
Кто зубы сжав,бежал вперёд
И воли страху не давал,
Кто не делил родной народ
На латышей и молдаван.
Кто защищал… жену, детей,
Родных и близких защищал,
В окопе ждал от них вестей,
Живым вернуться обещал…
Не добежал… Упал на снег,
И жизнь угасла на глазах,
Перед Всевышним все равны,
Будь ты еврей или казах.
Прошу, родные, тишины,
Мой тост за ВАС- СОЛДАТЫ, не пришедшие
с войны........                                                                  

За прадедов.., отцов... и наших дедов..!

По полной...Стоя...Молча...И за всех!