Кирилл Котов

ДЕНЬГИ, КАК ОРУДИЕ ЭКСПЛУАТАЦИИ ОБЩЕСТВА

До какого идиотизма деньги доводят людей в капиталистическом обществе, т.е. в обществе, основанном на безраздельном господстве частной собственности, показывает то, что люди в этом обществе абсолютно убеждены в том, что жизненно необходимые средства существования, — как данные природой, так и созданные своей собственной деятельностью, — можно присваивать только при помощи денег. Иначе как же можно было бы объяснить, что те самые люди, которые ещё вчера, при социализме, присваивали землю, жилище и т.д. бесплатно, сегодня, при капитализме, мучаясь нехваткой денег для присвоения этих жизненно необходимых средств существования, даже не задаются вопросом: почему вообще надо присваивать жизненно необходимые средства существования посредством денег, если это можно делать без посредства денег? Конечно, это более чем странное поведение людей можно было бы объяснить тем, что господствующий класс (капиталисты) путём тотальной пропаганды абсолютной необходимости присваивать всё и вся посредством денег мистифицирует людей, даже людей с абсолютно устойчивой психикой до такой степени, что они, в конце концов, приходят к убеждению, что присваивать жизненно необходимые средства существования можно только при помощи денег. Но подобное объяснение является пошлым, так как оно упускает из виду то, что люди в тысячах случаев присваивают жизненно необходимые средства существования непосредственно, без денег? Но, как бы то ни было, уже самый факт, что люди в капиталистическом обществе, в силу какой-то слепоты мышления, присваивают жизненно необходимые средства существования при помощи денег, денег, которые сами по себе абсолютно бесполезны, заставляет предполагать существование объективной причины, которая и вынуждает людей присваивать жизненно необходимые средства существования посредством денег. Что же является этой причиной? Это легче всего выяснить с точки зрения собственно самого производства и присвоения жизненно необходимых средств существования. Люди вышли из животного состояния тогда, когда для добывания средств к существованию они начали изготовлять и употреблять орудия труда. Нечто похожее на труд встречается и у животных. Бобры строят плотины, пчёлы строят соты, птицы вьют гнёзда, а звери копают логово. Но животные совершают подобные действия с помощью естественных органов. Никто из животных не создаёт орудий труда. Только человек трудится с помощью искусственно созданных орудий и средств труда. В этом смысле производство начинается с возникновением человека, важнейшей специфической особенностью которого, отличающей его от животных, является способность изготовлять и использовать орудия труда. Первые орудия были примитивны и несовершенны: каменный топор, нож, зубила, копья с каменным наконечником, сети, лук и стрелы и т.д. Эти орудия производства, хотя и были инструментами индивидуального пользования, однако, исключали возможность индивидуального (частного) производства. Человек, вооружённый такими орудиями, не был способен в одиночку противостоять природе, бороться с хищными зверями. Чтобы выжить, он был вынужден соединять свои усилия с усилиями других людей: сначала ещё совершенно естественным образом люди соединяли свои усилия для совместного производства в семье и в семье, развившейся в род; позднее — в общине, возникающей из слияния и столкновения родов. Слабость индивида восполнялась, таким образом, соединённой силой коллектива. Только при коллективном труде люди могли добывать средства для своего существования. Короче говоря, люди никогда не производили и не могут производить вне общества, и в этом смысле производство на всех ступенях общественного развития является общественным производством. «Производство обособленного одиночки вне общества… такая же бессмыслица, как развитие языка без совместно живущих и разговаривающих между собой индивидов». (К. Маркс, «Экономические рукописи 1857 — 1859 годов). Поскольку люди производят в обществе, то понятно само собой, что они, прежде чем приступить к потреблению продуктов, распределяют и обменивают их между собой. Распределение устанавливает долю отдельного производителя в произведённой продукции; обмен доставляет ему те определённые продукты, на которые он хочет обменять доставшуюся ему при распределении долю. И только после выполнения этих промежуточных операций присвоения, произведённая продукция поступает в потребление: производственное или личное. Производство выступает, таким образом, как исходный пункт, потребление — как конечный пункт, распределение и обмен — как связующее звено между производством и потреблением. В зависимости от характера средств производства, т.е. в зависимости от того, в чьей собственности находятся средства производства: в собственности отдельных (частных) лиц или в собственности общества, производство, присвоение и потребление будут, конечно, различны. В деревенски-патриархальной семье, — где все работы, начиная от добывания разных видов сырья и кончая обработкой их для собственного потребления, выполняются членами семьи сообща, — ни одному члену семьи и в голову не может придти обмениваться продуктами своего труда. В этом, примитивном, общественном производстве вся продукция принадлежит семье и, в силу этого, распределяется прямо, без какого-либо обмена, соответственно разумным потребностям каждого члена семьи. Нет опосредствования присвоения продуктов труда какой-либо вещью и в первобытных общинах, где хотя и существует обмен продуктами труда, обусловленный развитым разделением труда, но нет обособленных (частных) собственников средств труда и продуктов труда. «Община, [Gemeinwesen], являющаяся предпосылкой производства, не позволяет труду отдельного лица быть частным трудом и продукту его быть частным продуктом; напротив, она обусловливает то, что труд отдельного лица выступает непосредственно как функция члена общественного организма». (К. Маркс, К критике политической экономии). Крайне низкий уровень производительности труда в первобытной общине предопределяет уравнительное распределение продуктов общего труда между всеми членами общины. Положение дел с производством и присвоением продуктов труда резко меняется с возникновением частной собственности на средства труда, следовательно, и на продукты труда. Именно с возникновением частной собственности на средства труда люди неизбежно приходят к обмену продуктов труда при помощи третьей вещи — денег. И вот почему. Здесь, однако, во избежание возможного недоразумения, необходимо, в самых общих чертах, показать условия, при которых возникает частная собственность. Как уже было сказано, орудия труда в первобытном обществе были настолько примитивны, что они исключали возможность борьбы первобытных людей с силами природы и хищными зверями в одиночку. В таких условиях общий труд являлся необходимостью. С развитием орудий производства и ростом производительности труда уже одна семья оказывалась в состоянии обработать участок земли и обеспечить себе необходимые средства существования. Таким образом, совершенствование орудий производства создавало возможность перехода к индивидуальному хозяйству, как к более производительному в тех исторических условиях. Необходимость совместного труда, общинного хозяйства всё более отпадала. Если общий труд требовал общей собственности на средства производства и продукты производства, то индивидуальный труд требовал частной собственности. Так, по мере развития средств труда, появилась частная собственность на средства труда и, следовательно, на продукты труда. Вернёмся к прерванной нити изложения. Итак, на определённой ступени развития общественного производства появляются частные собственники средств производства, т.е. исключительные владельцы средств производства. В этом смысле частные лица получают возможность обмениваться продуктами своего труда по своему личному усмотрению. Но обмен ради обмена — это бессмыслица. Отдельные лица с необходимостью приходят к обмену потому, что, обладая излишком одних продуктов, испытывают недостаток в других продуктах. Для большей наглядности иллюстрируем это на примере. Предположим, что один человек произвёл большее количество определённого продукта, скажем, мяса, чем сам нуждается в нём. Другой же человек произвёл большее количество другого определённого продукта, скажем, ткани, чем сам нуждается в ней. Теперь предположим, что, человек, который обладает излишком мяса, испытывает недостаток в ткани, а человек, который обладает излишком ткани, испытывает недостаток в мясе. При таких обстоятельствах эти два разных производителя, конечно же, охотно обменяются частью своих излишков. Таким образом, труд мясника становится здесь трудом для ткача и труд ткача — для мясника, труд одного становится трудом для другого, т.е. их труд приобретает общественный характер для них обоих. Короче говоря, частные лица хотя и работают обособленно, однако их труд остаётся общественным трудом. Практически лиц, обменивающихся продуктами, интересует, прежде всего, вопрос: сколько чужих продуктов можно получить за свой, т.е. в каких определённых количествах обмениваются между собой продукты? Между тем в обмен поступают только разнородные (различные) продукты; обменивать однородные продукты — эта такая же бессмыслица, как, скажем, переводить с русского языка на русский. Но разнородные продукты, например, кг мяса и метр ткани обладают различными свойствами, измеряются различными мерами, несоизмеримы. Однако в действительности они соизмеряются в обмене. Но если разнородные продукты соизмеряются, то значит, что они имеют какое-то общее свойство, которое позволяет соизмерять их и обменивать в определённом количественном отношении. Возникает вопрос: что является этим общим свойством у разнородных продуктов? Понятно само собой, что этим общим свойством не может быть ни одно из природных свойств продуктов — их вес, объём, форма, запах и т.д. Природные свойства продуктов определяют их полезность, а полезность продуктов несравнима и количественно несоизмерима. Что же в таком случае может представлять собой общее свойство продуктов? Если отвлечься от природных свойств продуктов, то окажется, что они есть результат не только полезной производительной деятельности, но и затрачиваемой в процессе труда человеческой рабочей силы. В этом смысле процесс труда проявляется двояко: с одной стороны, как полезный труд, который определяется своей целью, характером операций, предметом и результатом, т.е. конкретной продукцией; с другой — как расходование человеческой физической и умственной энергии — овеществлённый труд. Как овеществлённый труд, все продукты представляют собой лишь сгустки лишённого различий человеческого труда, т.е. затраты мозгов, мускулов, нервов и т.д., и в этом смысле качественно одинаковы и различаются лишь количественно, стало быть они все могут измерять и замещать друг друга в определённых количественных отношениях. Отсюда вытекает, что однородный человеческий труд и есть то общее свойство, которое позволяет приравнивать их друг к другу, а стало быть соизмерять и обменивать их в определённых количественных отношениях. Когда производитель выносит мясо на рынок для обмена, то он обнаруживает, что за его килограмм мяса дают 5 метров ткани. Это означает, что при производстве 1 килограмма мяса затрачено столько же общечеловеческого труда, сколько затрачено на производство 5 метров ткани. Или, говоря другими словами, это означает, что кг мяса стоит столько же однородного человеческого труда, сколько стоят 5 метров ткани. Так возникает понятие стоимость. Стоимость — не вещь, а определённое количество общечеловеческого труда, накопленного в продукте. Продукт, в котором накоплен однородный человеческий труд — стоимость, называется потребительной стоимостью. Наконец, единство стоимости и потребительной стоимости называется товаром, т.е. продуктом, который производится для продажи. Для правильного понимания процесса обмена очень важно уяснить, что продукт, поступающий в обмен, должен быть полезен не для самого производителя, а для других людей. Что, следовательно, люди сопоставляют продукты своего труда как стоимости не потому, что эти вещи являются для них лишь продуктами с полезными свойствами. Наоборот. Приравнивая свои различные продукты как стоимости люди приравнивают свои различные виды труда как человеческий труд. Короче говоря, каждый производитель хочет получить взамен своего продукта равноценный продукт (эквивалент) в смысле затраченного на его производство определённого количества человеческого труда. Теперь спрашивается: как измерять количество человеческого труда, затраченного на производство продукта, т.е. величину стоимости? Поскольку стоимость создаётся трудом, то величина стоимости измеряется, очевидно, количеством труда, заключённого в продукте. Количество самого труда измеряется его продолжительностью, рабочим временем. Между тем определение величины стоимости усложняется тем, что каждый вид продукции изготовляется, как правило, массой производителей, которые работают в различных условиях, стало быть, расходуют на производство одинаковых продуктов различное количество труда. Поэтому величина стоимости продуктов не может измеряться фактическими затратами труда каждого отдельного производителя. Если бы величина стоимости измерялась бы затратами каждого производителя, то не существовало бы единой величины стоимости на одинаковые продукты. В действительности же одинаковые продукты имеют равную стоимость. Величина стоимости продуктов определяется не индивидуальным рабочим временем каждого отдельного производителя, а тем рабочим временем, которое общественно необходимо для производства данного продукта. Общественно необходимое рабочее время есть то время, которое требуется для изготовления какого-либо продукта при средних, общественно-нормальных условиях производства, т.е. при среднем уровне техники, средней квалификации и интенсивности труда. Итак, количество общечеловеческого труда, овеществлённое в продукте, измеряется общественно необходимым рабочим временем. Спрашивается, можно ли выразить стоимость продукта в рабочем времени, если она определяется не индивидуальным рабочим временем, а общественно необходимым рабочим временем? Нет, нельзя. Ибо в условиях обособленности производителей невозможно определить количество труда, которое не отдельный производитель, а общество в целом затрачивает на производство того или иного продукта. Возникает трудность с измерением стоимости продукта. Законы обмена проявляются в природном инстинкте производителей. Находясь в этом затруднительном положении, они рассуждают: поскольку все продукты, независимо от своих различных свойств, в определённых количествах замещают друг друга при обмене, равны друг другу, то они могут измерить стоимость своих продуктов относя их какому-нибудь другому, третьему продукту как к стоимости, противопоставляя их ему как к всеобщему эквиваленту. И они делают это, хотя и не сознают, что делают. Производители выделяют из всей массы продуктов один продукт, в котором раз навсегда измеряется стоимость всех других продуктов, — продукт, который имеет значение непосредственного воплощения общественно необходимого рабочего времени и поэтому может непосредственно и безусловно обмениваться на все другие продукты: этот продукт — деньги. Появление денег приводит к тому, что обмен продуктов превращается в обращение продуктов. Теперь каждый акт обмена делится на две стадии: продажу и куплю. Сначала продукт продаётся за деньги, а затем на эти деньги покупается другой продукт. Так разрешается трудность обмена разнородных продуктов. Но тем самым становится очевидным тот великий факт, что объективной причиной того, что люди вынуждены присваивать необходимые жизненные средства существования при помощи денег, является нахождение в частной собственности средств производства: земли, недр, лесов, водоёмов, сырых материалов, орудий производства, производственных зданий, средств сообщения и связи и т.д. И до тех пор, пока будет сохраняться частная собственность на средства производства, люди будут вынуждены присваивать жизненно необходимые средства существования только при помощи денег. Но деньги сами — продукт, внешняя вещь, которая может стать частной собственностью всякого человека. Вещь, при помощи которой только и можно присваивать жизненно необходимые средства существования, становится, таким образом, частной собственностью частного лица, и в силу этого наделяет известных частных лиц чудовищной властью над обществом. При таком положении дел с деньгами, общество, конечно же, будет эксплуатироваться этими известными частными лицами. Особенно ярко эксплуатация общества частными лицами посредством денег обнаруживается в банковском деле — в торговле деньгами, которая выражается в том, что банк берёт денежные средства взаймы по низкими процентам, а отдаёт их в ссуду по более высоким процентам. Разница между процентом, взимаемым банком за ссуды, и процентом, уплачиваемым за вклады, является источником прибыли банка. За счёт этой разницы банк покрывает расходы, связанные с выполнением своих операций. Остающаяся сумма составляет прибыль банка. Говоря другими словами: банк даёт и получает больше, чем дал в займы, не пошевельнув даже пальцем для этого; а тот, кто взял в долг должен трудиться, чтобы вернуть долг и сверх того ещё уплатить проценты. А между тем доля собственных денег банка невелика. Львиная доля денег, которыми торгуют банки, являются чужими деньгами. Они привлекаются туда главным образом через находящиеся в банках текущие счета всевозможных предприятий. На этих счетах, как правило, имеется некоторый остаток денег, который банки используют для выдачи кредитов. Кроме того, в банках находятся счета государства, на которых хранятся деньги, которые предназначены для выполнения государством своих функция по управлению обществом, как-то: государственный аппарат, оборона, всевозможные госзаказы, социальные обязательства перед обществом и т.д. Эти деньги также используются банками для выдачи кредитов. Далее, банки агрессивной рекламой привлекают в свои сейфы денежные вклады населения, которые опять-таки используются для выдачи всевозможных потребительских, образовательных, жилищных, здравоохранительных кредитов каждому, кто обогатит банк хотя бы на два процента. Наконец, так называемый, Центральный банк, — банк, наделённый монопольным правом осуществлять денежную эмиссию, — печатает деньги, которые фактически являются пустыми бумажками, и выдаёт, точнее, продаёт их рядовым банкам под определённый процент, а те, в свою очередь, накидывают на этот процент ещё и свой процент. Таким образом, банки, не принося обществу никакой пользы, эксплуатируют его, живут и обогащаются за счёт его. В условиях господства частной собственности ждать другого использования денег, имело бы такой же смысл, как требовать от волков, чтобы они не задирали овец. И дело здесь не в природной алчности людей, а в почве, из которой вырастают собственно деньги, а именно: в нахождении средств производства в частной собственности. Только тогда, когда будет уничтожена частная собственность на средства производства, будет покончено с паразитическим использованием денег.