Предыдущая публикация
Татуировка.
Мы пошли в школу в 1965 году, через 20 лет после окончания войны. Тогда нам казалось, что война закончилась очень, очень давно... Конечно, мы в свои семь - восемь лет знали о войне гораздо больше, чем теперешние семилетки.
Уже в старшей группе детского сада мы знали имена пионеров - героев, распевали "Смуглянку" и "Катюшу", могли объяснить, кто такие партизаны и как они били фашистов.
Мы смотрели взрослые фильмы про войну и сыпали цитатами из "Подвига разведчика" и "Смелых людей".
Ну и кто ж из нас не рассказывал стишок про "Гитлера с хвостом", которого "поймали под мостом"?!
Но всё же война казалась нам чем-то очень далёким, про которое писали книжки и снимали кино...
В нашем классе учился мальчик, Эдик. Он был поляк. Его отец был дипломатом. Семьи иностранных дипломатов жили недалеко от нашей школы, а дети - поляки, чехи, венгры, немцы - учились вместе с нами. Эдик и его брат Збышек были озорными ребятами, задиристыми и драчливыми. И вот однажды я шла домой из школы, а мальчишки подкараулили меня и забросали снежками. Снежки были жёсткими, заледенелыми. Збышек бросил снежок и попал мне в глаз. Я закричала от резкой боли, схватилась за лицо... Мальчишки застыли от моего крика, потом Эдик кинулся ко мне: "Прости, прости, пойдём к нам домой, мама тебе поможет!" - испуганно говорил он и тянул меня за руку к дому. Когда мы пришли, Збышек стал судорожно звонить в дверь, стучать. Дверь открылась. На пороге стояла мама братишек.
Мальчики быстро заговорили по-польски, объясняя, что случилось. "Ничего, ничего, сейчас промоем глаз, всё пройдет", - успокаивала меня их мама. Я разлепила опухший глаз и увидела очень милую женщину, светловолосую, сероглазую, с доброй улыбкой. Не помню, как она промывала мне глаз, как закапывала какие-то капли... Помню, что она поила меня очень вкусным киселём...
И вот тогда, когда Лена протянула мне чашку, я и увидела ЭТО!... На руке, чуть выше запястья, у мамы моих обидчиков была татуировка! В то время татуировки были только у мужчин. Например, у моего папы на руке был изображён самолёт. Тогда женщины не имели привычки делать тату...
Придя домой, я рассказала папе, что была дома у Эдика, что меня угощали киселём и что у мамы Эдика и Збышека на руке татуировка! "Какая татуировка?" - спросил папа.
"Ну цифры какие-то", - ответила я. Папа нахмурился, лицо его стало сосредоточенным и серьёзным.
"Она была в концлагере", - тихо сказал он, встал и подошёл к окну... Я знала, что такое концлагерь.
Недавно читала книжку про маленького узника, там были картинки, мальчик в полосатой одёжке... Но, одно дело книжка или кино, где всё так далеко от тебя, а другое - цифры на руке у мамы твоего одноклассника...
И вот в тот момент, когда папа подошёл к окну, я вдруг ощутила, что война совсем рядом, что была она совсем недавно и мне стало страшно...
Уже потом Эдик рассказал мне, что его мама была русская, родом из Ленинграда.
Что в сорок первом, она, одиннадцатилетняя девочка, была пионерском лагере в Прибалтике.
Когда фашисты напали на СССР, детей из лагеря не смогли вывезти и они попали в плен.
Дальше были страшные годы в концлагерях, сперва в Прибалтике, потом в Польше...
В одном из лагерей полумёртвую девочку спасли поляки, спрятав её в своем бараке.
Она выжила и осталась в Польше, вышла замуж, а дальше судьба вновь привела её в Советский Союз, уже как жену польского дипломата.
Вся семья её погибла в блокаду Ленинграда, а она, обречённая на смерть выжила!! Она вновь была в своей стране, но никогда, никогда она не ездила в Ленинград, не могла, слишком больно было вспоминать своё детство, разрушенное и уничтоженное войной и свою умершую от голода семью...
Когда меня спрашивают, как я поняла, что такое война и фашизм, я вспоминаю тонкую женскую руку с кривыми цифрами на запястье...
Ольга Зверева
Следующая публикация
Нет комментариев