Поделился Виталий Владимирович

Пир во время чумы...
Иногда я думаю о том, как странно люди умеют жить рядом со злом и считать это порядком вещей. В Германии 1930-х у многих не было возможности знать. Им показывали парады, оркестры, дисциплину. А дым из труб концлагерей объясняли как работу фабрик. Люди жили в своих маленьких мирах, и страшное оставалось где-то за чертой.
В России же сегодня всё иначе. Интернет, камеры, очевидцы, похоронки, признания солдат - всё на виду. Всё! Но вместо ужаса это вызывает у россиян гордость. В обществе, где разрушение называют справедливостью, сочувствие звучит как предательство. И это уже не обман, это выбор.
Мне сложно понять, откуда рождается это чувство торжества. Возможно, из страха быть униженным. Возможно, из желания доказать, что мы всё-таки можем что-то решать, даже если это решение - уничтожить. Или, может быть, из признания очевидного - если признать преступление преступлением, то придётся признать и свою роль в нём. В гитлеровской Германии люди не знали, что творит режим фюрера. Они жили в выдуманном порядке, в котором всё объяснимо и рационально. В путинской России люди знают. И не отводят взгляд. Напротив, им приятно смотреть. Они радуются, что уничтожают Украину. Это и есть настоящая пропасть между двумя эпохами. Тогда - неведение, сейчас - сознательное участие. Когда убийство перестаёт быть чем-то, за что стыдно, общество перестаёт быть обществом. Оно становится сообществом соучастников.
Я не верю в коллективную вину, но верю в коллективное равнодушие. И оно страшнее любой диктатуры. Потому что диктатуру можно свергнуть, а равнодушие живёт в каждом человеке отдельно, прячется в удобных объяснениях, в "это не моё дело", в гордости за "наших". Часто говорят, что всё повторяется. Но здесь повторения нет. Здесь другая глава человеческой деградации - не из-за незнания, а из-за удовольствия от знания. И, может быть, самое страшное не то, что кто-то совершает преступления. Самое страшное - что кто-то ими восхищается.
телеграмм