Александра Уник-Дмитриева

Харизма Евдокии Урусовой была такого калибра, что хватало одного ее появления в кадре, чтобы роль запомнилась навсегда. Аристократизм был не просто одной из ее ролей — он был ее сутью, проступавшей в стати, жестах, в самой ткани голоса. Зрители аплодировали мастерству перевоплощения, не подозревая, что видят не игру, а саму жизнь, пропущенную через призму судьбы. Что же таилось в глубине ее проникновенных, печальных глаз? Почему ее настоящее молчало о прошлом? Лето 1938-го. Вагон «Красной стрелы», готовой умчать актрису на ленинградские гастроли, стал для Эды Урусовой последним островком прежней жизни. Для потомственной княжны и ведущей актрисы путь оказался иным — в кромешную тьму, которую она позже вспоминала как «ужасный кошмар». Где-то там, в другой жизни, остался ее шестилетний сын — мальчик, с рождения переносивший мучительные операции из-за дефекта нёба и заново учившийся произносить слова. Его собственная борьба, полная боли и лишений, по сути, только начиналась. Череда потерь