Три грации

Три немолодые дамы ехали в автобусе. На одной было бордовое приталенное пальто с черной лисьей горжеткой. На второй – фетровая шляпка с вуалью. Третья, в светло-сером салопе, прятала руки в белую песцовую муфту. Я стояла рядом, раскрыв рот, смотрела на них, красивых, румяных и шумных, и думала одну-единственную мысль: «Да как вообще такое возможно?!»
- Какая-то у тебя, Анфиса, помада блеклая!
- Я прочитала, в моде нюдовые оттенки.
- Где это ты прочитала? В журнале «Поликлиника»? Ха-ха-ха.
- Нюдовые? От слова ню? Не слишком ли для 83-летней женщины?
- Не надо кричать на весь автобус про мой возраст, Нинель! Я сейчас от тебя отсяду!
- В нашем возрасте помада должна быть цвета пожарной машины.
- Чтобы все понимали: «Беда поехала»?
- Чтобы все понимали, дама настроена решительно, дама едет в кабаре.
- Вот именно! Едет! А не работает там!
Женщины замолкли, разглядывая друг друга, а потом дружно расхохотались.
- Вообще-то я сказала невестке и сыну, что мы идём в драматический театр.
- В драматический театр, консерваторию и филармонию пусть ходят те, у кого вся жизнь впереди!
- А правда, там в конце актриса появляется совершенно обнаженная?
- Правда! Только я не понимаю, Анфиса, твоей ажитации. Ты думаешь увидеть там что-то новое? В свои 83?
- Нет, я все-таки отсяду. Вот зачем постоянно напоминать женщине?
- «А я ясные дни оставляю себе. А я хмурые дни возвращаю судьбе…» - неожиданно продекламировала мадам в горжетке.
- Кто-то знакомый. Некрасов?
- Почти.
- Вчера у меня в прихожей лампочка перегорела. Потолки четыре метра. Я взобралась на стремянку, выкрутила потухшую лампочку и поняла, что имел в виду Достоевский, написав «вся комната ходила кругом». .
- Ну даёшь, принцесса цирка!
- Это давление. Делюсь изумительным рецептом, называется "Монастырский состав". Нужны в равных частях пустырник, шиповник, девясил, боярышник, душица и... Что же ещё?
- Коньяк! - находчиво подсказала леди с муфтой.
- «Но я тысячу раз обрывал провода. Сам себе кричал: ухожу навсегда…» - нараспев процитировала горжетка, видимо, большая любительница поп- музыки.
- Есенин?
- Кстати, коньяк от головной боли помогает гораздо лучше хвалёного цитрамона.
- Хвалёного кем?
- Моей соседкой Аннушкой.
- Она жива ещё? Сколько ей? Девяносто?
- Какие девяносто, 89 в прошлом месяце исполнилось!
- Молодая...
- Я ей тоже говорю: «Ты же молодая ещё, Анька! Чего ты в эти платки старушечьи рядишься? Да еще чёрные!» А она губки поджала и отвечает: «А в чëм же ещё, Анфиса, женщинам нашего с вами возраста пристало ходить на похороны?» «Нашего с вами» - понимаете? Да я на восемь лет её моложе!
- На шесть.
- Вера! Я отсяду!
- Кстати, о похоронах. Вы заметили, что на них совершенно пропала интрига?
- Интрига?! Я так и знала, что вторая бутылка шампанского была лишний.
- Да не интрига пропала, Ниночка, а куда-то подевались все импозантные вдовцы...
Женщины вновь уставились друг на друга, осмысливая сказанное. И весело прыснули, как курсистки, честное слово.
- Так чем «Принцесса цирка» закончилась?
- Просидела на лестнице минут десять с закрытыми глазами. Думала, отсижусь, тихонечко слезу. Но в это время Антоша приехал… Как почувствовал. Открывает двери своим ключом, а его мать под потолком на жердочке.
- Представляю Антошино лицо.
- Он так испугался, что у него прихватило сердце!
- Слабак. Сколько ему?
- Шестьдесят.
- Сосунок!
- Да, но всë-таки пришлось вызвать ему скорую!
- Надо было коньяка ему налить.
- "Ветер плачет за окном тихо. - С выражением прочитала горжетка. - Болью отзываются во мне этой молодой луны крики... "
- О-о, это я точно знаю, кто! Это Иван Алексеевич Бунин!
- Всё, девочки, на выход! Кабаре зажигает огни!
Наталья Bолошина