Мы плохо, искаженно видим и себя, и других.

Но мы догадываемся, что состоятельность наша невелика, что мы недостойны войти в тайну Божественной жизни. И Откровение вселяет в нас надежду, что мы сможем быть удостоены этой спасительной жизни по причине неизмеримого божественного милосердия. Вход в новую жизнь начинается с прощения. Наше прощение, безусловно, — в руках Божиих: Ему решать. Но мы слышим благовестие Спасителя: «Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш небесный». Таким образом, свободная милость Божия как бы вынуждается к прощению нашей милостью, потому что прощение — это всегда милость. Значит, дело в гораздо большем, чем просто нравственное справедливое воздаяние. Иисус сказал грешнице, мазавшей ноги Его миром и отиравшей их власами главы своей: «Прощаются ей грехи ее многие за то, что она возлюбила много». Таким образом, испрашивание прощения и само прощение есть акт любви. Это особенно остро переживается в Прощеное воскресение, когда люди, поклоняясь, просят о святом целовании, получают прощение и сами прощают. Прощают не только потому, что отчасти иррационально, отчасти схематично, порою глубоко осознают и переживают, что все виноваты перед всеми. И не потому, что это справедливо. И не потому, что очень желательно получить награду — даже если она бесконечно велика. Мы просим и прощаем, потому что видим в человеке, который сейчас находится перед нами образ Божий. Видим Христа, страдающего за нас. Мы просим и прощаем от всей души. Мы видим Крест Христов, видим человека страдающего и, сами зная силу страдания, надеемся и молимся, что крест и страдания будут преодолены «усилием Воскресения». Что мы пройдем время Великого поста и осилим бремя креста воскреснувшими для жизни. Мы можем надеется — дерзновенно и смиренно — что сами тоже будем прощены, ибо мы знае