Людмила Баннова(Долгова)

У Ольги и Дмитрия четверо детей. Сначала супруги приняли в семью сразу двоих сестер и брата. А вскоре родился Миша. Ему сейчас один год Ольга рассказала, как они с мужем стали сначала многодетными приемными родителями подростков, а потом – мамой и папой долгожданного малыша. — Давайте знакомиться! — Давайте! У нас трое приемных детей, они кровные сестры и брат: Иоланда — 18 лет, Александра — 17 лет, Алексей — 15. А еще у нас есть младший ребенок, кровный Миша, ему 1 год. — Как вы с мужем пришли в приемное родительство? — Мы всегда хотели принять в семью сироту, но только после того, как родим своих детей. Но, видимо, у Бога свои планы. Все попытки родить заканчивались неудачей. Спустя примерно 9 лет мы решили пройти Школу приемных родителей. —  Были ли у вас страхи, что не справитесь? Отговаривали ли вас в ШПР, родные, друзья? — Все знания о воспитании приемных детей базировались на той информации, которую получаем из СМИ. У нас не было знакомых с таким опытом. И надо отметить, что мы

Последние лучи заходящего солнца робко пробивались сквозь высокое окно, играя бликами на пыльном паркете. В этой комнате, доставшейся им от бабушки, время текло иначе — медленно, вдумчиво, оставляя свой след в трещинках на потолке и в их юных сердцах, только начинающих познавать грани взрослой жизни. — Машенька, а давай поженимся, — тихо произнес Илья, его пальцы нежно переплелись с ее пальцами. Он смотрел на нее с такой безграничной нежностью, что у Маши перехватило дыхание. Она отвернулась к окну, наблюдая, как суетятся внизу люди, такие маленькие и далекие от их внезапно нахлынувшего счастья. — А где мы жить будем, Илюша? — ее голос прозвучал неуверенно, в нем читалась практичная нота, которую он слышал от своей матери. — Твоя бабушка собирается на дачу, это я знаю. И ее квартира, конечно, какое-то время будет нашей. Но на даче нет отопления, она не сможет там оставаться зимой. А если у нас появятся дети? В двух комнатах нам всем будет тесно. Я сама в такой же двушке выросла, к

— Доктор, я понимаю, мама пожилая, сердце не то... Может, сразу оформим все документы как надо? — Инна наклонилась вперед, деловито постучала ногтем по столу. — Чтобы потом не было проблем с наследством. Кардиолог поднял брови. Отложил ручку, откинулся в кресле: — Простите, но при чем тут наследство? Ваша мама пришла на плановый осмотр. Анна Васильевна сжала сумочку на коленях. Семьдесят четыре года, вдова, трехкомнатная квартира в хорошем районе. И дочь — успешный бухгалтер, которая вот так запросто обсуждает ее смерть с чужим человеком. — Мам, ну ты же понимаешь, — Инна повернулась к матери, — лучше все заранее решить. Дарственную оформить. Мне спокойнее будет. — Заткнись. Слово вылетело само. Анна Васильевна даже удивилась собственной резкости. — Что? — Инна выпрямилась как струна. — Заткнись и выйди. — Мам, я же о тебе забочусь! — Вон. Доктор деликатно встал, открыл дверь: — Подождите в коридоре, пожалуйста. Мне нужно закончить прием. Инна вышла, громко цокая каблуками. Хлопнула дв

В одной из самых отдаленных провинций Италии, в те времена, когда жизнь измерялась размеренным шагом лошадей и шепотом ветра в кипарисах, жила юная девушка по имени Элиана. С самого рождения ее мир был лишен красок и света, но наполнен звуками и ощущениями: шелестом листвы за окном, запахом свежеиспеченного хлеба, доносившимся из кухни, и холодным, безразличным голосом отца. Она никогда не видела лиц своих старших сестер, Анны и Марии, но прекрасно слышала их насмешливый смех и перешептывания, когда они, нарядные и прекрасные, готовились к очередному балу. Ее отец, синьор Винченцо, человек с очерствевшей от жизненных невзгод душой, видел в своей младшей дочери не дитя, а обузу, живое напоминание о каком-то давнем проклятии. Он редко удостаивал ее словом, а если и обращался, то лишь для того, чтобы указать ей место — в тени, подальше от посторонних глаз. Мать Элианы, добрая и кроткая женщина, чей образ в памяти девушки был смутным, как далекая мелодия, ушла из жизни много лет назад.