– Ну и не ешь!

– Маша с силой поставила сковороду в раковину.
Железо звякнуло как выстрел.
– Час старалась, соус новый приготовила, а тебе лишь бы покритиковать!
Алексей, отодвинув тарелку с запеченной курицей, которая действительно была чуть суховата, сдержанно ответил:
– Маша, я не критикую. Курица получилась сухая – это факт. Можно теперь правду говорить? Или я должен врать и говорить, что это шедевр?
– Мог бы просто помолчать! Или сказать «спасибо»! Я же не для себя старалась!
– Так я и говорю «спасибо» за старания, а про курицу – отдельно! Это что, теперь нельзя?
Глаза Марии блеснули от слез. Она резко развернулась и вышла из кухни, громко хлопнув дверью.
Алексей остался сидеть один. В голове стучало: «Ну что я такого сказал? Опять она все драматизирует!». Он ведь прав. Объективно прав.
Только от этой правоты было горько и одиноко.
Алексей вышел на балкон, чтобы остыть.
Соседний балкон был пуст, но через несколько минут туда вышел их сосед и старый друг Иван Петрович, бывший военный, с лицом, изборожденным морщинами, как картой прожитых лет.
Он молча достал пачку сигарет, предложил Алексею. Тот, не куривший года три, машинально взял одну.
– Что-то у вас там громко, – спокойно, без упрека, заметил Иван Петрович, выпуская дым колечком. – Дела, как говорится, семейные?
– Да Маша делает из мухи слона! – взорвался Алексей. – Приготовила курицу. Я сказал, что она суховата. Ну, объективный факт! А она как заведется: «я старалась», «ты не ценишь»! Ну нельзя что ли говорить правду?!
Иван Петрович помолчал, глядя на огонек сигареты.
– Правда, – произнес он наконец, – страшная сила. Самое мощное оружие, особенно если использовать против своих.
Алексей вопросительно посмотрел на него.
– Я, значит, в свой окоп стреляю?
– А ты как думаешь? – сосед повернулся к нему. – Ты сейчас сидишь тут, один, с курицей холодной, жена там плачет. И все почему? Потому что ты был прав. Поздравляю. Ты выиграл спор. А что ты получил в награду? Право ночевать на диване?
Алексей молчал. Гнев начал медленно уступать место холодному, неприятному осознанию.
– Ты знаешь, на войне самое главное – не взять высоту, – Иван Петрович говорил все также тихо. – Самое главное – знать, зачем она тебе нужна. И если ради этой высоты тебе придется оставить там всех своих, то кому она тогда сдалась, эта высота? Твоя правда – она как эта высота. А жена – она как свои. Их берегут. Ценой чего угодно.
Он докурил и бросил окурок в пепельницу:
– Иди, сынок. Извинись.
– Но как? Я же не виноват, что курица сухая! – в голосе Алексея слышалось упрямство.
Иван Петрович улыбнулся:
– Ты же не за курицу извиняться будешь. Иди и скажи жене, что она для тебя важнее, чем твоя правота. Больше тебе ничего говорить не надо.
Алексей еще несколько минут стоял в полной тишине. Потом сразу отправился в спальню.
Мария сидела на кровати, поджав ноги, и смотрела в стену. Она не обернулась на его шаги. Алексей сел рядом, не дотрагиваясь до нее:
– Прости.
Она молчала. Муж продолжил:
– Ты готовила, старалась, а я... я увидел только курицу. А тебя не увидел. Мне твои слезы дороже, чем тысяча самых идеальных куриц на свете. Я не хочу быть правым. Я хочу, чтобы ты не плакала.
Мария обернулась. Слезы катились по ее щекам, но это были уже не слезы гнева, а облегчения. Она молча положила голову ему на плечо.
Он был не прав насчет курицы? Возможно. А она была права, что так резко отреагировала? Тоже вопрос. Но в тот вечер они оба выиграли то, что было важнее любой правды – друг друга.
***
Извинение не означает, что ты не прав, a другой человек прав. Это всего лишь означает, что ценность ваших отношений важнее, чем собственное эго.
Эpих Μapия Рeмapк
Автор: Сушкины истории. Яндекс Дзен.