Виктория Дедова

Сотрудники здравоохранения из Мичиганского университета в Энн-Арборе выявили масштабы вреда, наносимого приемом популярных растительных добавок. Они изучили данные с 2017 по 2021 год, охватывающие 9685 человек, и обнаружили, что почти 4,7% взрослых американцев использовали одну из шести потенциально токсичных добавок в течение 30 дней, пишет New Atlas. К числу этих добавок относятся: куркума;зеленый чай;ашваганда;гарциния камбоджийская G. cambogia;черный кохош;красный дрожжевой рис. Люди в основном принимали растительные препараты по собственному желанию, а не по назначению врача. С их помощью они хотели решить ряд проблем, а именно: куркуму принимали для здоровья суставов и лечения артрита, зеленый чай для повышения уровня энергии, G. cambogia для снижения веса, черный кохош для борьбы с приливами и красный дрожжевой рис для здоровья сердца. Прием подобных добавок может оказывать вредное воздействие на печень. Медицинские работники обеспокоены тем, что люди не знают, что они подвергаю

Об этом знали только близкие. За внешней мишурой и эпатажем пряталась трагедия человека, который очень хотел вырваться из плачевного положения. После смерти отца семья жила очень бедно: спешно распродали столы и стулья, уехали из Кутаисской губернии в Москву, но положение не улучшилось. «С едами плохо. Пенсия — 10 рублей в месяц. Я и две сестры учимся», — напишет потом поэт. Сестра Ольга вспоминала, что в какой-то момент у Маяковского была всего одна рубашка. Мама стирала её вечером, а утром гладила. Это потом Маяковский будет королём эпатажа, человеком, притягивающим внимание вычурными нарядами и яркими цветами. Появится и его знаменитая жёлтая кофта. Писать стихи и выступать его вдохновит Давид Бурлюк — новый студент Московского училища живописи, ваяния и зодчества, в котором учился Маяковский. Однажды ночью на Сретенском бульваре поэт зачитает тому свои стихи, скромно умолчав об авторстве. Но Бурлюк всё поймёт: «Да это же вы сами написали! Да вы же ж гениальный поэт!». Но Маяковски

На следующее утро, на работу к Тане пришёл Сергей Петрович. — Татьяна, подурили и хватит, домой возвращайся. Нечего с ребёнком в старом доме жить, да на работу по грязи и снегу таскаться. Зима на носу, ты про Нюту подумала, как в сад её водить в непогоду будешь, — примиряюще проговорил он. — Нет папа, — ответила Таня, — возвращаться нам с Нютой некуда. Ваш дом, оказывается родным для меня так и не стал. Так что моё место в доме где вырастила меня бабушка. И для Нюты он тоже станет родным. Так что передайте Лидии Филипповны, без нужды на глаза я ей показываться не стану, по работе только. Сами понимаете, медицинский осмотр отменить никто не может. — Тань, — попросил свёкор, — ты прости Лидию, не в себе она, сама не понимает что говорит. А без Анюты, ей совсем худо станет. Зачахнет она без внучки. — С Нютой видеться я вам не запрещаю, приходите, общайтесь, можете даже у себя иногда оставлять, она для вас родная. Только проследите, чтобы Лидия Филипповна не говорила ей всякую ерунду обо м

Вера Николаевна стояла у окна, рассеянно перебирая складки выцветшей занавески. Февральские сумерки медленно заползали в комнату, окрашивая всё в серые тона. Особенно тоскливо выглядела правая половина их старой двуспальной кровати – нетронутая, аккуратно заправленная, словно и не спал там никто никогда... "Три месяца, два дня и четыре часа", – машинально отметила она, как делала это каждый вечер с того самого дня, когда Миши не стало. Память, словно старая кинолента, прокрутила далёкий весенний вечер сорокалетней давности. Они стояли на этом же самом месте. Молодой, красивый Миша обнимал её за плечи, и от его рубашки пахло табаком и одеколоном "Шипр". – Знаешь, Верочка, – сказал он тогда, глядя ей в глаза своим особенным взглядом, от которого всегда теплело на душе, – я никогда тебя не оставлю. Даже если ты меня не будешь видеть, я всё равно буду рядом. – Глупости какие, – отмахнулась она тогда. Практичная с молодости, Вера не любила громких слов и сентиментальных обещаний. Сорок лет