Современная Россия сидит на фундаменте СССР, но продавать/продвигать свою модель социального государства никуда не стремится.

РЕПОСТ Глебсмит
🗓7 ноября — дата, которую в России уже не празднуют, но и забыть не могут. Октябрьская революция создала страну, до сих пор определяющую глобальное позиционирование России. Парадокс - современная РФ живёт на репутационном капитале СССР, но не готова это признать из-за непроработанной травмы 1980-х.
Значимые российские партнёры в мире — от Пекина до Каракаса, от Пхеньяна до Луанды —советское наследие. Связи выстраивались десятилетиями на основе антиимпериалистической солидарности и реального партнерства в индустриализации. Ким, Си, Ортега, Лула работают с Москвой не потому, что их вдохновляют "традиционные ценности", а потому что помнят советскую альтернативу американской гегемонии.
Сегодня официальная идеология говорит о "консервативных ценностях" и "духовности", которые весьма ограниченно экспортируются и по большому счету присвоены совсем не нашими друзьями. Не получится современному светскому государству стать "святее Папы Римского" или пастора-протестанта Среднего Запада.
Реальная же модель России — это работающее социальное государство советского типа. Бесплатное здравоохранение и образование, пенсионная система, материнский капитал — вся социальная инфраструктура не просто сохранена, а развивается. Продолжительность жизни выросла с 65 до 73 лет, детская смертность упала в разы, Москва строит "лучшую в мире систему бесплатного здравоохранения" — но объясняет это "эффективным менеджментом", а не развитием советских принципов всеобщего доступа.
Элиты предпочитают говорить о "банкротстве советского проекта", одновременно инвестируя именно в советскую социальную инфраструктуру. Это раздвоение на уровне государственной идеологии: внутри страны советское наследие переименовывается в "традицию", а вовне мы охотно пользуется советским "кредитом доверия". Признать эффективность советской модели хоть в чем-то означает вернуться в состояние травмы, когда казалось, что Запад выиграл окончательно.
Результат: страна с работающей моделью социального государства, с реальной альтернативой неолиберальному демонтажу welfare state, не артикулирует и не "продает" эту модель.
Кризис самоочевидности проявляется в постоянном вопросе на всех уровнях: "А зачем мы это делаем?". В советском проекте этот вопрос был невозможен — ответ был встроен в систему смыслов от школьной политинформации до Политбюро. Помощь Анголе была логичным продолжением борьбы за освобождение угнетённых, за мировую справедливость.
"Сопротивление Западу" — это не цель, а средство. Ради "более справедливого мира"? Хорошо, но откуда взялось это стремление к справедливости? Если отвечать честно — это 1917 год, это большевики, это 70 лет советской истории. Именно советский период создал логику глобальной солидарности с угнетёнными.
Но признать советское происхождение смысла невозможно, поэтому приходится говорить о "тысячелетней традиции". Так, советсая по сути стилистика получила новую упаковку, не полностью ей подходящую. Объяснения стали фантомными, как боль в удалённом зубе. Зудящее "зачем?"
В итоге внешняя репрезентация работает как пустая коробка с советской маркировкой — содержания нет, но капитал узнаваемости держит всю конструкцию.
7 ноября напоминает о революции, которая дала России глобальную идеологическую субъектность. Сверхдержавой Империя была, но реально альтернативная другим проектам история – все-таки СССР. Современная Россия не может ни отказаться от этого наследия, ни присвоить его. Это цена травмы — сложности с пониманием и – как следствие - упаковкой в продукт того, что именно работает и почему это важно для мира.
PS. СССР создал свой внутренний ориентализм: от партийных руководителей "национальных республик" ожидался особый стиль — гиперболизированные восхваления Москвы, клятвы в верности, эмоциональная интенсивность, искусственная цветистость из книг Леонида Соловьева о Ходже Насреддине, несвойственная живым языкам.
Сегодняшние лидеры Центральной Азии воспроизводят ту же модель с Трампом, что их предшественники использовали с Брежневым. Даже язык остался прежним — вчера в Белом доме большинство участников воспевало Трампа по-русски.