Литературный

Ульяновск
В Ульяновской области несколько лет в начале этого века выходил литературный журнал на деньги писателей и редкие подачки губернатора Морозова. Это продолжалось с 2006 по 2012гг. В конце концов, не мытьём так катаньем, журнал был закрыт, чтобы не мешать переформатированию сознания населения с природной русской культуры на сработанный в ЮНЕСКО суррогат Современная культура, которая потеснила в УО природную культуру.
В память о журнале, который, с перерывами, выходил до 2018 года,
Я решил выпустить последний номер, чтобы не затерялись бесследно в тине беспамятства проблески ульяновских дарований, тем более, что сейчас в УО парадоксальная ситуация: писательская организация, за несколькими исключениями, состоит из НЕДОПИСАТЕЛЕЙ, а настоящие писатели превращены властью и окололитературной бестолочью в призраки, они вроде есть и вроде их нет…
Нынешний министр культуры Сидорова, расцветшая при губ-ре А. Русских гранд-дама здешней административной тусовки, в культуре понимает ровно столько, сколько разумеет утратившая практику пианистка, но в культурный руль области вцепилась изо всех сил. И это грозит УО культурной катастрофой, ведь московское начальство, как говориться, «хоть и спит, но всё видит». И скорее всего ответственной за разрушение русской культуры в УО назначит Сидорову, что вполне соответствует действительности...
Изборник лучших поэтов и прозаиков
региона 2005 - 2025гг.
О смысле и значении русской литературы
В создании Российской империи и СССР на равных принимали участие и Меч, и Справедливость. Все присоединившиеся и присоединённые к России народы получали равные с русским населением права, и во многих случаях несли обязанностей меньшие, чем коренное население.
Выпавший во время ельцинского бедлама Меч, государство вроде бы подобрало, а про втоптанную в кровь и грязь расстрелянного парламента Справедливость забыло. И это вызвало и до сих пор вызывает среди русских писателей протест, отразившийся в их творчестве, которое явно пришлось не по вкусу победителям социализма. Они, конечно, не жаждут видеть описания своих подвигов по разграблению общенародной собственности, но куда девать сотни тысяч страниц правдивых художественных свидетельских показаний?..
И власть сделала вид, что в России русских писателей нет. Сейчас русская художественная литература находится почти на подпольном положении: издательства открещиваются от книг, где есть дыхание жизненной правды, для них она «не формат», и посылают писателей, пока ещё не на три буквы, а в резервацию интернета. Русским писателям приходится издавать книги на свои деньги, чтобы сохранить их в пригодном для длительного хранения виде.
А вот русскоязычная литература издаётся при очень большой государственной и предпринимательской поддержке, поскольку все владельцы издательств и журналов, как и писатели премиальной литературы, – функционеры русскоязычной лже-культуры. Их лживые произведения и стали клоунским фасадом нового общественного строя, поскольку всё, что ими создано, есть омертвляющее душу искажение правды. Такая жёсткая оценка становится понятной, если знать различие в предназначении русских и русскоязычных литераторов.
Очень просто и проникновенно о предназначении русского поэта сказал Николай Василевич Гоголь: «Так оно и быть должно: на то и призвание (предназначение, Н.П.) поэта, чтобы из нас же взять нас и нас же возвратить нам в очищенном и лучшем виде. Всё показывало в Пушкине, что он на то был рождён и к тому стремился». (Н.В. Гоголь, «Выбранные места из переписки с друзьями» – М.: Советская Россия, 1990, с. 251).
На слуху ныне только русскоязычные литераторы. У них давно и осознанно сложилось антипушкинское понимание и исполнение своего предназначения. Эти господа вполне осознанно берут нас и нас же возвращают нам в загрязнённом и похабном виде.
Русская литература классического толка людей очеловечивает и одушевляет, а русскоязычная лже-литература – расчеловечивает и разодушевляет, то есть если не лишает человека христианской души, то так беспощадно её коверкает, что она теряет всякую способность к покаянию и соединению, после смерти человека, с Богом.
А сейчас пропагандируются совершенно иные ценности – необходимость быть успешным, суметь «взять от жизни все». Вякните, что в человеке все должно быть прекрасно, и вас примут за дурня. Проблема в том, что культурой пытаются управлять исключительно чиновники, которым не мешало бы иметь в штате своего ведомства людей искусства – в роли консультантов, советников по литературе, по музыке, по живописи и т. д.
И кто вообще в области знает, кроме нескольких учёных мужей, что основой всех искусств была, есть и будет всегда – художественная литература, а главным действующим субъектом культурного процесса всегда является писатель?.. Сценические и изобразительные искусства, музыка, кино и многое другое своими достижениями во многом обязаны художественной литературе, а поэзию Белинский считал «высшим из искусств».
***
Первым шагом, «точкой роста» местной культурной среды
должен стать нормальный полноценный авторитетный областной литературно-художественный журнал.
В 1991 году в Ульяновской области было двенадцать членов Союза писателей России, сегодня их пять раз больше. Разбухание организации привело к размыванию критериев отбора. Писательские корочки получили у нас директор завода, другие охочие до славы номенклатурные господа-товарищи. Особенно вульгарным и безответственным был «призыв в литературу», который произвела бывшая помощник губернатора области Т. Сергеева в 2004-2005 годах, когда чохом в СП России были приняты сразу более десятка, слабо литературно одарённых, хотя и милых людей.
Этот «призыв» оказался неподъёмным для регионального отделения СП России, и оно стало медленно погружаться в непрофессионализм и духовную пустоту. Но апофеозом гибели «титаника» ульяновской словесности стало даже не избрание, а молчаливое согласие членов СП с тем, чтобы региональную организацию возглавила О. Шейпак – весьма посредственный журналист. До этого казуса писательскую организацию возглавляли писатели, в чьем даровании ни у кого не возникало сомнений: Г. Коновалов, Н. Благов, В. Пырков, Е. Мельников, С. Матлина, Г. Дёмин. Даже Ю.Соколов, много навредивший Союзу, был настоящим писателем, но г-жа Шейпак со своим скандальным опусом «Абломов» явно выпадает из этого творческого ряда. Но окончательно нивелировала писательскую организацию ошибочная политика региональной власти, которая сделала ставку на увеличение числа якобы писателей, получающих финансовую поддержу на тиражирование своих, откровенно слабых, произведений. В писатели были зачислены все, кто этого хотел.
Чтобы противостоять дальнейшему упадку литературы, группа писателей в 2006 году создала журнал «Литературный Ульяновск», вокруг которого за пять лет сконцентрировались все лучшие творческие литературные силы области. До 2012 года в журнале было опубликовано более 100 художественных произведений (романы, повести, поэмы, рассказы, стихи, очерки, мемуары) и сформировался круг авторов (В. Сергеев, Л. Сурков, А. Никонов, А Перепелятников, П. Шушков, В. Кузнецов, М. Аверина, Е. Яговкина, Т. Булатова, Л. Никитина, Ж. Миндубаев и другие).
Сегодня у немногих настоящих писателей вызывает тревогу поддержка губернатором форпоста агрессивной лже-культуры, но не традиционной русской культуры, в которой уютно всем национальным культурам России.
При Морозове поддерживалась видимость литературной жизни, при Русских литературная жизнь омертвела.
«Литературный Ульяновск» (ЛУ) создан инициативной группой ульяновских писателей в июне 2006 года. Первые несколько номеров журнала увидели свет на средства его авторов. С 2008 года журнал ( не регулярно) получил официальную поддержку от Губернатора и правительства Ульяновской области. Имелась нештатная редакция; главный редактор – член союза писателей Николай Алексеевич Полотнянко.
2006 – 2018
ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Вячеслав ТАШЛИНСКИЙ
Окликну детство…
* * *
Звенит звонок. Большая перемена,
Опять не смею подойти к тебе.
А почему? Скажу я откровенно
За мною смотрит
Весь наш пятый «б».
Тому виной вчерашняя записка,
Ее перехватил остряк Ремнев.
Я написал в ней для тебя, Лариска,
Про то, что в сердце родилась любовь.
Быть может, написал я безыскусно,
Но видел: ты была грустнее всех,
Когда мое мальчишеское чувство
Почти всем классом подняли на смех.
* * *
Был летний день не очень жарким.
За нами шел неровный след,
Когда тащили мы со свалки
Сдавать металл во «Вторчермет».
Мы знали: в клубе шел «Чапаев».
Сдадим железо – и в кино.
Вот потому мы и старались
Да так, что аж в глазах темно.
В ту пору жили все не очень,
Ценили хлебные куски.
И на кино мы, между прочим,
У мам не брали пятаки.
Порой железо, что сдавали,
Сгибало чуть не до земли.
Мы постепенно познавали,
Что значат красные рубли.
* * *
В цехе нашем пестрели плакаты,
Призывали бороться за план.
У меня с кладовщицей Катей
Начинался тогда роман.
Беззаботный, в рабочей спецовке,
Под неистовый шум станков,
«С чувством, с толком и расстановкой»
Я читал ей стихи про любовь.
Было много в стихах тех страсти,
Было встреч и разлук – через край.
Улыбалась кокетливо Катя,
Повторяла: «Читай, читай».
Я смотрел ей в глаза несмело,
Я старался ее понять.
Сзади голос: «Ну что, Ромео,
Долго будешь стихи читать?»
Старший мастер, крутой на слово,
Прямо с ходу вошедший в раж,
Мне с порога басил сурово:
«Ну-ка быстро, к станку, шагом марш».
Так вот кстати или некстати,
Но закончился наш роман.
Укатила в столицу Катя:
Поступила учиться там.
Я остался – бороться за план.
* * *
Мы жили в тесной коммуналке –
Двенадцать метров на троих,
Но для родителей моих
Казалась комната подарком.
Послевоенная разруха. Победа.
Долгожданный мир.
И озарялось солнцем небо –
Под солнцем не было квартир.
А было много коммуналок,
Ещё – людей – очередей.
Всё это в памяти осталось,
Всё - вместе с ликами вождей.
Дрались на лестнице соседи,
Мирились и в любви клялись.
Орденоносец дядя Федя,
Напившись, крыл всю нашу жизнь.
А жизнь неслась без остановок,
Без остановок жизнь неслась:
И с горя голосили вдовы,
Любимые любили всласть.
Страна вставала из разрухи,
И становилась явью быль.
И получали люди в руки
Ключи от новеньких квартир.
А мне по-прежнему так жалко
Двенадцать метров на троих.
Тогда спасала коммуналка
Меня, родителей моих.
* * *
Годы детства послевоенного
В моей памяти, словно рубцы.
Было в детстве немного весеннего,
Если пели, то грустно, скворцы.
Но запомнились тихие радости -
Вот к двери я шагаю, малец.
Приносил не хвалёные сладости –
Разноцветные книжки отец.
Открывал я слова интересные
От Кремля до крестьянской избы,
И казалась мне чистою песнею
Фраза гордая: «Мы – не рабы!»
* * *
Сейчас раздвинутся кулисы –
На сцене вспыхнут страсти.
И монолог седой актрисы
Заставит верить в счастье.
Дай Бог так каждому играть
Пусть даже в малой роли.
Любить, неистово страдать,
Быть искренней до боли.
Ах, эта маленькая роль,
И горько сердце сжалось.
Актриса вышла, как на бой,
За доброту сражаясь.
Конечно, истина стара,
Что в мире много скверны.
Но снова монолог добра
Звучит со старой сцены.
* * *
Тихие осенние равнины
Начинаешь трепетней любить:
В листике, слетающем с осины
Слышится пронзительное: «Жить…»
Первые снежинки полетели,
Загрустили тёмные леса,
Ветви свои голые воздели,
В жалобе воздели к небесам.
* * *
Передо мною детства старый дом,
Я постою в раздумии у дома,
Как будто вновь открою пухлый том,
В котором всё давно уже знакомо.
Опять увижу словно бы во сне
Осенний двор, невзрачные сараи,
И снова поспешит навстречу мне
Поэзия заброшенных окраин.
У каждого есть детства уголок,
Из взрослости мы все к нему стремимся,
Как будто это светит огонёк
Для путника, который заблудился.
Мой старый дом в притихнувшем дворе,
Окликну детство: «Где ты, где ты?»
На целом свете нет тебя добрей,
И места для меня счастливей нету.
* * *
Нищие на асфальте –
Морозы - до тридцати.
«Подайте, подайте, подайте.
Нам некуда больше идти».
Скорбные, скорбные лица,
В душах печаль и страх
И тяжкое: «Помогите…»
Слезами в детских глазах.
Тянут ручонки к прохожим,
Брызжет копеек медь.
До чего, до чего мы дожили,
Так больно на это смотреть.
* * *
Легкое платье просвечивало,
Я приходил к ней вечером.
Она приглашала ужинать.
Тихо звучала музыка.
Жизнь ее исковеркана
После развода с Валеркою.
Счастье было короткое –
Валерка сдружился с водкою.
Очень усталая женщина,
В дружбу и верность верившая,
Теперь вот разочарована,
Здоровье ее подорвано.
Серые дни одиночества,
Любви и тепла ей хочется.
Она говорит мне искренне -
Слезы от света искрами.
Мы с нею давно приятели,
Дружили и наши матери.
Что толку в словах сочувствия,
Музыка льется грустная
Про женское одиночество,
Когда же, когда оно кончится?
* * *
Старая пристань на тихой реке,
Старые лодки на белом песке.
Юности годы на том берегу
Я позабыть не смогу.
Здесь повстречался с любовью своей,
Память тревожит больней и больней.
Старая пристань на тихой реке
И седина у меня на виске.
Снова приду на знакомый причал,
Где я когда-то тебя повстречал,
Где мы с тобой ожидали рассвет.
Сколько прошло после юности лет?
Старая пристань на тихой реке,
Старые лодки на белом песке.
Юности годы на том берегу
Я позабыть не смогу.
Вячеслав Петрович Ташлинский, член Союза журналистов России.
Работал в областных газетах, редактором «районки».