Трамвай номер 27 пустили на Кара-Камыш 12 июня 1975 г.
Я сам не видел этого знаменательного события, но мне рассказал об этом мой одноклассник и сосед Фарух. Хотя трамваи для нас ташкентцев не были диковинкой (ведь ходили слухи, что по протяженности трамвайных путей мы находились от Ленинграда на третьем или четвертом месте, а Ленинград, говорят, был на первом месте в мире), трамвай, появившийся в нужное время, стал для нас символом нашего уходящего детства. Ведь это было время выпускных экзаменов.
Экзамены мы все сдали достаточно успешно. Наш 10 Б класс состоял из 27 мальчиков и 6 девочек. Девочки все были принцессы, мальчики - рыцари. Девочки быстро повзрослели, мальчики до конца гоняли мяч и играли в Конебол. Эту игру мы придумали сами, наверное, в шестом или восьмом классе, зимой. Снега было много, мы были молоды и сильны. Почти все мы были рослыми под метр восемьдесят. Ну, что еще ожидать от вечно спортивных пацанов, которые не пили (почти) и не курили (совсем). В Конеболе были кони из числа рослых и рыцари из тех, кто поменьше. Я, Костя, Стасик, Марат (с железными руками, в последствие капитан дальнего плавания третьего ранга) и Гриня обычно конили. Я любил носить Леню Ким по очевидной причине. Кроме очевидной причины он был хорош тем, что был молодым КМС по самбо (сейчас - заслуженный тренер в Крыму по карате). Носить его было легко, и хватка у него была мертвая. Мы с ним часто всех побеждали. Трудно, однако, было победить Гришу Кельмана тяжелоатлета (он носил с легкостью кого угодно) и Стасика (уже тогда он был 185 см росту) с Рафом. Рафаэль бегал по стадиону Спартак с шести лет у нашего любимого тренера Раис Федоровича (Раф поправь, если ошибаюсь). Благодаря этому он переливался мускулами даже в тех местах, где их по идее не должно было быть. Через год после пуска трамвая мы все ушли в Армию, так Раф, естественно, попал в десант. Я ему страшно завидовал, т.к. им давали двойной кругляк масла на завтрак. А это - предел мечтаний любого солдата! Заканчивал службу Раф как герой нашего любимого французского кино Профессионал. Нет, Раф здравствует в отличие от героя Бильмондо, но, будучи тоже профессионалом, возглавлял к пенсии ватагу таких же профессионалов специального назначения в самой демократичной стране мира.
В игре мы должны были всеми силами помешать противной команде забросить ушанку Грини Кельмана в чужие ворота. Сбивать с ног рыцаря противной стороны можно было, только если он владел мячом, то бишь ушанкой Гриши. Играли мы до изнеможения каждый зимний день. И были, естественно, в прекрасной физической форме.
Так вот, летом 1975 года мы сдали экзамены и, вдруг, оказалось, что нам больше нечего делать. Выпускные и выпускной уже прошли, а вступительные экзамены были еще далеко. Они начались только для Кости, он уехал сдавать экзамены толи в ФИФИ, толи МИФИ, в общем, физико-математический институт Москвы. В связи со страшной сложностью, они принимали экзамены в июле, дабы все провалившиеся (а проваливались все) могли поступить в простые вузы. Так и Костя поступил в простое училище, Баумановское, но уже после службы в Сигапуре, Гонконге, Сомали, Эфиопии и Адене.
А пока Костя проваливал очередной экзамен в ФИФУ, мы собирались, как всегда, послушать радио Монте-Карло, вооружившись портативным радиоприемником VEF и гитарой, во дворе Кара-Камыша 1/2. До сих пор помню грудной голос арабской красавицы (а то, что - это красавица, мы все чувствовали спинным мозгом) объявлявшей с придыханием, заставлявшим дрожать все наши члены:
- Хуна радьё Монте-Карло! (говорит радио Монте-Карло)
Потом она долго придыхательно что-то рассказывала. Я же тогда еще не знал, что в арабском языке имеются три буквы "Х". Еще есть Хамза, похожая на запинание в середине слова, которое у арабской красавицы звучало как обещание любви, т.к. своим постанывающе-придыхательным <'a> (произносить хамзу надо так, как будто слегка покашливаешь в момент произнесения буквы "а") она сразу вызывала в нашей цепкой юношеской памяти картинки из ГДР-овских порнографических фильмов (других в СССРе почему-то не было), где немецкая красавица постанывала в истоме комсомольской любви. Вообще, мне кажется, что моя влюбленность в арабский язык начиналась именно в этих вечерних посиделках. Мы не понимали ни слова, но слушали как завороженные.
Наслушавшись красноречивых придыханий, мы к часам девяти вечера брали гитару и шли кататься на двадцать седьмом трамвае. Первый раз это предложила Катька, нет, не Семенова, а Саидбаталова. Она мне сообщила свою фамилию по секрету и просила никому не раскрывать ее тайну. Катя прекрасно пела под мой аккомпанемент песню "У деревни Крюково". Мы с ней много песен спели в то и последующие лета во дворах Кара-Камыша.
- Поехали, прокатимся на трамвае! Сделаем круг и вернемся домой! - предложила она в один из таких вечеров.
Идея нам очень понравилась. И мы шумной толпой человек в пятнадцать ввалились в трамвай номер 27. Мы заняли задние места и я, как обычно, начал петь. В то время для меня петь под гитару, было, как дышать. Никогда меня не надо было уговаривать. Голос у меня был громкий. Я перепевал перестук трамвайных колес с легкостью Маяковского. Мы хором пели все подряд: "У Лукомо", "Крюково", "Дрозды", "Десятый наш Десантный" и все, все, все.
Не знаю, в курсе Вы или нет, но я раньше пел лучше профессионалов, так мне казалось. И так говорили многие мои друзья. Может они мне льстили, но я в это свято верил и дарил радость своего голоса огромными пригоршнями направо и налево. В целом наша первая кульпоездка удалась. Люди с удовольствием слушали комсомольскую молодежь. Мы были похожи на героев еще не вышедшего тогда фильма "Большая перемена" про 10 А. Мы же были из школы №233 с производственным уклоном, где из нас готовили слесарей сантехников. Правда мы не оправдали их надежд и ушли строить советские ракеты (этим занимался Костя сумевший поступить только в училище и Надуткин Саша из прикладной математики), возглавлять спецназ, ГРУ (Стасик), служить в Афгане комбатами, быть заслуженными тренерами Крыма и профессиональными путешественниками как я. Самый несостоявшийся наш одноклассник - это Саша Ермолаев. Он специализировался на поступлениях в институт. Сначала это был географак, потом какой-то фак из Политтеха, потом Ирригационный, в промежутках он поступил для парочки наших знакомых в Ташгувские факи, и бросал все факультеты перед выпускными экзаменами. Неуч! Что еще скажешь? Если бы он жил в Америке, он, возможно, стал бы Библиотекарем и боролся сейчас с Орденом Змеи. Но тут ему не повезло.
Воодушевленные успехом, мы потом повторяли наш трамвайный круиз почти каждый вечер. Пели по заявкам пассажиров. Когда заходил милиционер и журил нас за громкие песни, мы пели о том, что "наша служба и опасна и трудна!" Обезоруженный милиционер уходил на своей остановке, тихо подпевая: "Одиссей, Одиссей! Кайда кеттин, Одиссей?" Если заходили мамы с младенцами, мы шепотом пели:
- Спи, моя радость, усни! В небе потухли огни...
Это было классно. Многие пассажиры уже стали нас узнавать. Если мы пропускали свои дни по причине сабантуя в каком-нибудь дне рождении, слушатели жаловались, что без нас окончание дня как бесцельно прожитый рубеж. Наши же комсомольские песни наполняют их существование особым смыслом. Мы млели!
Нагулявшись, проехав по центральным улицам Ташкента, мы возвращались в любимый спальный район. Там мы даже и не думали расходиться. Мы садились в круг на траве и разжигали маленький костерок. Потом кто-нибудь приносил картошки из дома и начинался пир. Мы разговаривали о Большой Жизни впереди, кто, куда будет поступать, и жизнь была прекрасна и удивительна! Нам было под силу все.
И как оказалось, нам действительно было под силу все.
Мы выжили и в Афгане, и Ливии, и Перестройке и будем продолжать выживать и дальше.
Наш трамвай желаний номер 27 выполнил все свои обещания.
Жаловаться нам не на что.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 25