В свободное от потомства время, ворона садилась на какой-нибудь ветке так, чтобы она всё видела, а её не было заметно. Сидела и лениво поглядывала на проходящих людей, они ей не доставляли особой мороки, но в силу своей опытности, нелёгких прожитых лет, была всегда начеку, озиралась по сторонам и поглядывала назад, а вдруг!.. Этот «вдруг» случался с ней. Была она сама неспокойной, шкодливой и любила делать пакость, пусть невеликую, но такую, чтобы помнили люди, вот люди время от времени давали ей ответку. Посиживала, посматривала вокруг и рассуждала. Рассудливая ворона попалась, не только шкодливая...

— А ещё мог быть «вдруг» такой, — думала она и вспоминала минувшее, — такой, что какой-нибудь озорник возьмёт, да и запустит в меня камешком, мальчишки, они такие – хулиганы, одно слово... Потом на кого пенять? - сама засмотрелась, занежилась на солнышке. Как бы не старалась быть на дозоре, а удозорить всё невозможно. И откуда ж только такие сорванцы берутся, тьфу ты! Нет должного воспитания, а результат – страдай тут, старой вороне... Надо что-нибудь у них спионерить у этих пионеров, надо. Ладно погодите-ка, вот появятся у меня птенцы, уж тогда я вам припомню, а сейчас что-то леность одолевает, солнышко пригревает, сонливое состояние. Вон внизу людишки, смешной народ, всегда куда-то спешат, всё двигаются и двигаются. Сверху то всё видно, кто и что... Напридумали себе машин всяких и давай куда-то ехать. А куды ехать то, а? Куды спешить? Мне вон двор приглянулся, я и верна ему, уж который год. Скольких воронят здесь высидела, не счесть. Э-э повырастали мои воронята, тоже поди летают туды-сюды, туда-сюды, не сидится молодым, а к матери бы заглянуть? Поди и не помнят уже старую ворону. Вот так мои милые воронята постепенно превращаются в вороньё, сколько их стаями летают, куды?..

После птенцов, когда они разлетались из родного гнезда в самостоятельную жизнь, селилась в ней тоска и одиночество, потом проходило, но этот период она тяжело переживала. Уходили заботы, её беспокойства, хлопоты о своих детях. За заботой о потомстве вороне было не до скуки, только успевай разворачиваться. Хорошо, когда два птенца, а ежели три, четыре? Ох тяжкие времена наступали, но и это проходило, а далее?.. Она, по опыту, знала, что всё проходит, а всё ж мать. И сердце материнское не железное, даже воронье. Птенцы, окрепнув, чаще и чаще летали в соседние дворы, может и далее, а потом и вовсе пропадали в свою жизнь. Поневоле предашься хандре. Сначала треволнения касались её одним крылом, птенцы доставляли ей много суматохи и хлопот, довести бы до ума, вывести в вороны...

Потом случилась свобода и отдых – птенцы выросли, окрепли. Казалось, здесь надо бы радоваться, но постепенно скука и уныние касались вторым крылом, надо за кем-то ухаживать, ведь в привычке уже... Свобода, оно такое - надоедает. Со скукой возвращалась вредность, желание напакостить людям, а почему нет? вон они годами ухаживают за детьми и зимой, и летом вместе. Идут, весело разговаривают, смеются, можно ли вытерпеть такое, когда тоска лютая гложет? Глядела на них и селилась в ней зависть. Подступала непонятно как, а потом завладевала ею.

Шло время, и это нехорошее чувство проходило, оставалось её воронья жизнь. Надо было думать о будущем новом потомстве, а до него жизнь текла в меру шкодливая, в меру вороватая, не утерпеть, когда что-нибудь блестит, сверкает. Такое должно быть у вороны!.. Ворона воровала, приносила к себе в гнездо, но кому? блестящее её уже не радовало, а воронята разлетелись по белу свету, где сыскать. Ладно, пусть останется будущим птенцам. Кто заглянул бы к вороне в её домик, удивился его обилию всякой всячины. Эта «всякая всячина» привлекала ворону особенно в её период брачных игр, а что? – ворона наша была хоть куда!.. И черна, и умна, и задириста. В этот период шло обустройство гнезда, для его украшения шло многое: кусочки фарфора, черепицы, блестящего металла, серебряная фольга, а также яркие ленты для показа своего превосходства над другими воронами. Что не сделаешь для избранного супруга и будущего потомства. Правда «избранный» «сделал дело, где-то гуляет смело», а гнездо осталось таким, каким его прибрала мамаша для воронят. Своя жизнь, свои законы, свои нравы, пусть вороньи, но удивительные.

Если бы была возможность расспросить нашу ворону о жизни своей, о проделках, приключениях, что входит в рацион питания, то её рассказы можно было бы слушать часами...

... Она бы поведала, что наблюдая за вороньим народом, можно заметить насколько все-таки они расчётливые и умные птицы. Учёные и те пристально изучали ворон, пришли к выводу, что эти создания способны к обучению, и даже к использованию инструментов, способных облегчить жизнь. Речь идет о тоненьких палочках, чтобы вытаскивать жуков из древесной коры или просунуть в трубочке застрявшую пищу. Эти птицы планируют свои действия, свое поведение и решают весьма успешно поставленные исследователями перед ними задачи. Смекалистые создания!..

Смекалка проявляется во многих случаях, когда нужно расколоть орех, который не могут одолеть, ни клювом, ни лапками, тогда они поднимаются в воздух и бросают орех на автомобильную трассу. Колеса машин разрушают скорлупу и вороны выклёвывают ядра. Причём делают это вблизи пешеходных переходов, когда загорается зелёный светофор, они тут как тут. А еще они с высоты бросают на камни моллюсков, чтобы жесткий панцирь разбился и тогда доступ к питательному содержимому открыт. Ученые утверждают, что вороны - отличные добытчики еды, при этом используют на подобие шпионских навыков, то есть выслеживают взрослую птицу, чтобы та привела ворон к своему гнезду с птенцами.

Чтобы вороны были гурманами, так нет, в еде непривередливы. Птицы эти неприхотливые создания, могут кушать, клевать практически все, что попадается им на пути. Пищеварительная система каркуш приспособлена к широкому выбору пищи. Не брезгуют и мусорными баками, свалками и падалью. Иной раз их называют падальщиками. Однако надо заметить, в сухомятку не любят есть. Знают, что это плохо сказывается на процессе пищеварения, отсюда вороны много пьют воды. Свои правила хорошего тона, промывают некоторую пищу чистой водой. Пауки для вороны - привычное лакомство. Вороны - хищники, поедают диких птичек и угощаются их яйцами, не пропускают мимо небольших млекопитающих, ящериц. Отдельные виды едят кротов, моллюсков и червей. Более того, вороны не прочь полакомиться насекомыми: кузнечиками, жуками, саранчой. Многое входит в их меню, всё сгодится...

Для ворон яблоко – яство. Они не прочь поесть: и виноград, и бобы, и горошек, и вишню, и кукурузу, и некоторые дикие виды фруктов. Особенно уважают посевы пшеницы, ячменя, гречихи, а также семена тыкв, кабачков и патиссонов. Склёвывают клюкву, можжевельник, пасленовые и зимние ягоды. Имея сполна пищи, они припрятывают её на «чёрный день», чтобы в трудные часы воспользоваться своими «заначками», мало ли что... Жизнь, она такая штука. В поисках пищи наибольшую активность вороны проявляют по утрам и вечерам. В остальное время, предаются отдыху, то есть, как люди, любят побездельничать, «повалять Петрушку».

... Вот, в основном, чтобы нам рассказала ворона. Из её рассказов мы бы узнали и о таком, что в ней есть обида на людей за свою сородичку, которая была высмеяна баснописцем, уронившую «кусочек сыру»...[2]

— Ишь удумали, сделать из ворон дур, — ворчала наша ворона, — Якобы они могут поддаться плутовской лести. Уверяю, чушь несусветная! Никогда племя моё не позволило бы от льстивости выронить то, что послал нам бог. Хотела бы я посмотреть на ту лису, сколь ей пришлось бы сидеть, изливать похвалу и выжидать сыр. Она успела бы состарится, прежде чем, я, например, позволила бы утерять сыр. Ха!.. Смешные людишки... А ещё сказку напридумали, что из моей родни одну ворону в острог засадили, «за железные засовы, за булатные замки» на срок вечный.[3] Вот ведь выдумщики! Да и много чего навыдумывали про нас, про ворон...

Если бы могла говорить по человечески, она бы обязательно подразнила кого-то, если бы могла смеяться, то похохотала бы над кем-то. А то вылетало из клюва только «кар», да «кар». Конечно в один звук ворона много, какие понятия вкладывала. Разные значения: возмущения, зова птенцов, предупреждений об опасности, отвлекания от птенцов, гнезда. Замечала всякие оплошности у людей, их привычки, пристрастия в употреблении и еды и разных напитков. Зорко следила за мужицкими попойками. Нагуляются, напьются - тут тебе можно поживиться, ведь уж ни бельмеса сообразить не могут, знай таскай у них из под носа. Так что много чего ей виделось с высоты и наблюдалось за людьми.

Какой бы ворона не была вредной, сварливой и вороватой, а всё же, как мамаша, она была заботливая и догляд за своими птенцами имела аккуратный, даже сверх заботливый. Время когда высиживала яйца было для неё отдыхом, сидела и сидела, вылетая лишь для того, чтобы себя подпитать и быстренько в гнездо, не приведи того, чтобы будущих детёнышей охладить, остынуть могут. Она даже была доброй в это время и никого не задирала. Сидела, внимательно приглядывалась, чтобы никакой «Мурчик», никаким чином не пожаловал незванно. Эти похуже сорванцов мальчишек. И как только, изловчась, лазают по деревьям. Прислушивалась к звукам города, будущему потомству, не пискнул ли, ой! то есть не каркнул ли кто... Правда «кар» ещё не получался у маленьких, у них выкаркивался только звук «ар-р», но мамаша научит, как правильно звуки испускать.

День, когда вылуплялись из яиц все птенцы, наступал и мамаша принималась за дело, кормила...

Время шло и потомство подрастало.Как только птенец начал вылетать из гнезда, через рощицу к школе и обратно ходить становилось опасно. Птенец учился летать, а мать его зорко следила за ним, всегда находясь поблизости, где-нибудь на сосновой ветке. Вот неумеха сидит, распустив крылья на земле, а мимо, вдруг нечаянно, кто-то проходит. Ворона мгновенно нападает, клюёт в голову и опять на свой пост. Доставалось всем: и взрослым, и детям - кто под руку попадёт, то есть под клюв. В школе быстро все узнали о слишком сердитой «мамаше» и стали обходить стороной сосновую рощу, даже через двор боялись ходить. Взрослые часто попадались «под клюв». Каждый день со двора доносились крики обиженных, после которых слышались возмущённые слова, смысл которых ворона не знала, однако по тону чувствовала, что хорошего ей не сулили «в так, перетак!».

Как-то вдоль дома шла, прогуливаясь и мирно беседуя, семейная пара с ребёнком в небольшой летней коляске. Совершенно не подозревая, что в траве, совсем рядом, сидит воронёнок, а за его покоем сверху зорко следила матушка-ворона. Люди посмели вторгнуться в сферу внимания семейства вороны, этого она потерпеть не могла, налетела на отца семейства, больно «вразумила» его в черепную коробку и мгновенно исчезла. От неожиданности и от боли он схватился за голову, завопил на весь двор и выпустил из рук коляску. Ребёнок падает и тоже начинает громко плакать. Жена, не понимая почему муж бросил коляску, начинает кричать на него. Все кричат!.. Ворона сидит на сосне, поглядывает на эту сцену и следит за воронёнком, который, наконец, взлетает на ветку. Мамаше можно расслабиться.

Все вокруг с нетерпением ждали, когда же это пернатое дитя начнёт летать, тогда уклад жизни, прилегающих к рощице домов, входил в своё привычное русло. И повторялось это из года в год. Постепенно ворона всех приучила к порядку, как только очередной птенец вылетал из гнезда, по двору старались не ходить от греха подальше. Жители дома, школьники знали эту хулиганку "в лицо", наблюдали за случайными бедолагами, попадавшими под клюв вороны.

Однажды июльским ранним утром, когда прохожих ещё не было, жителям дома из окна, предстала такая картина. Знакомая ворона притаилась среди сосновых веток. Она внимательно наблюдала за соседом, жителем этого дома, который только что подъехал на своей машине, вышел из неё, поставил на крышу машины кассету с яйцами. Сосед раз в неделю ездил в деревню к родителям и всегда привозил оттуда свежие овощи, ягоды, молоко, яйца. Как положено, если родители живут в деревне. Вот и в этот раз вернулся не с пустыми руками. Но что-то случилось с машиной, и мужчина, постелив коврик, залез под машину. Ворона же тихонько спустилась на крышу машины, широко раскрыла клюв и, захватив одно яйцо (как только оно поместилось), унесла его в гнездо, потом ещё одно и ещё, и ещё. Раннее утро, часов пять, тишина, вокруг ни души, тихий двор дома, человек закончил свои дела с машиной, убрал коврик, берет кассету с яйцами и не верит своим глазам - почти половина отсутствует. Как так!.. Никого не было, никто не подходил к машине, что произошло, не могли же они бесследно исчезнуть... Он долго стоит молча, озирается вокруг, никого нет, никто не проходил, а яиц нет. Недоумение во всём: как идёт к подъеду, как озирается, как пожимает плечами, возвращается к машине, заглядывает в неё, обходит вокруг, и не найдя объяснения, уходит домой.

... Так и жила ворона не то, чтобы старая, но опытная и седая. А люди её старались не обижать и не обижаться. Терпеливо сносили несколько лет заботу о своих птенцах, стараясь понять её агрессию, её беспокойство – везде своя жизнь. И была эта жизнь другая на одной с ними планете, даже стране и даже одном городе. Кто подсказал вороне свить гнездо именно в этом дворе, именно на этой сосне? – никто. У неё своя была мысль, своя логика, свои интересы и любила она сидеть в свободное от кормления и птенцов на ветке дерева, зорко наблюдать за действиями людей и подмечать все нюансы поведения. А как видела нерадивость, тут же пользовалась их ошибками.

Сидела, наблюдала, рассуждала и ворчала. А как не поворчать, ведь годы-то в седине были:

— Ежели кто думает, что мои сородичи лишка не дают, ой! дают... Всякого ненужного можно насмотреться. Катаются на качелях, а зачем? баловство одно. Видела я как одной моей родственнице вздумалось покататься на качелях, что при доме, на детской площадке. По качельке пройдет на приподнятый конец, он опустится, потом проходит на другой и так далее, баловство и только. А ещё катаются с крыши, делать им нечего что ли? Возьмут приспособление и давай с покатой снежной крыши скользить, умора одна... А мне сказывали, что повадились они кататься с куполов колокольни и храмов самого Кремля, так насилу отвадили их от этого, война была настоящая, страсти какие! Вот я и говорю – баловство, а оно вишь к чему ведёт? Нет, надо ко всему подходить с умом, с толком, чтоб оправдано было, а что это? Шалость, чудачество... А иные что удумали, дразнить собак или кошек - это уж совсем не по вороньи! Задиристость должно быть оправдано, на леший вызывать лишнюю агрессию. Да и как не стать яростным, той же собаке, когда подходят к ним и своим каменным клювом долбанут в зад. Поневоле взъерепенишься, а ну ка, как схватят? Ой бывало, бывало. Так то вот и в моей родне тоже всякое бывает, а зачем?..

------------------------------------------

[1] Загадка
[2] Басня Ивана Крылова «Лисица и ворона»
[3] Сказка Владимира Даля «Ворона»