Василь Быков о войне

Василь Быков (19 июня 1924 г. - 22 июня 2003 г.) - советский и белорусский писатель, общественный деятель, участник Великой Отечественной войны.
Память о кровавых испытаниях в прошлой войне есть лучший гарант мира и существования разных народов на нашей земле. «Дожить до рассвета»
Но те, кто только и жаждет любой ценой выжить, заслуживают ли они хотя бы одной отданной за них жизни? «Сотников»
Наверное, в одних условиях раскрывается одна часть характера, а в других — другая. Поэтому у каждого времени свои герои. «Обелиск»
Все было. Старое ломали, перестраивали — нелегко это далось. С кровью. И все же нет ничего милее, чем Родина. Трудное все забывается, помнится больше хорошее. Кажется, и небо там другое — ласковое, и трава мягче, хоть и без этих букетов. И земля лучше пахнет. Я вот думаю: пусть бы опять все воротилось, как-нибудь сладили бы со своими бедами, справедливее стали бы. Главное, чтоб без войны. «Альпийская баллада»
Сколько у нас героев? Скажешь, странный вопрос? Правильно, странный. Кто их считал. Но посмотри газеты: как они любят писать об одних и тех же. Особенно если этот герой войны и сегодня на видном месте. А если погиб? Ни биографии, ни фотографии. И сведения куцые, как заячий хвост. И не проверены. А то и путаные, противоречивые. «Обелиск»
Но ведь кому не известно, что в игре, которая называется жизнью, чаще с выигрышем оказывается тот, кто больше хитрит. Да и как иначе? «Сотников»
За годы войны он совсем отвык от естественной человеческой потребности в счастье. Все его силы расходовались на то, чтобы как-нибудь выжить, не дать уничтожить себя. «Альпийская баллада»

СЛАВА СЭ: Труд как проклятие

В театре два буфета. Один для зрителей, в нём яблочный сок по цене коньяка. Унизительно. В актёрском за те же деньги приносят шницель, вино и булочку. Настоящий оплот культуры. У нас в первом акте серенада, потом пауза до свадьбы в третьем. Я взял чай, а скрипач два кампари. Он участвовал в фестивале Герца Франка, и ему порвали душу.
Герц Франк это не кино даже, а ч/б фото в движении. В «Старше на десять минут» мальчик сидит и волнуется. В «Белых колокольчиках» девочка бегает по городу. Всё. Сюжет отсутствует, звук тоже. Кинокритики говорят: потрясающе! Музыканты что видят, то играют. На ходу. Перфоманс. В первый день рокеры, второй джазмены, в третий струнный квартет. С аккордеоном, почему-то.
Рокеры замутили Пинк Флойд. Им показалось, это как раз про девочку и колокольчики. Джазмены булькали в микрофон, или хрюкали. Чем странней, тем гениальней, решили они.
А классики нервничали. Им же ноты нужны, чтобы хрюкать. Всем раздали по шесть фильмов.
Квинтет применил Глюка и Берлиоза. Это завёрнутые композиторы, ко всему подходят. Берлиоз, например, писал теоретическую музыку. Исполнять её нельзя, только смотреть ноты и восхищаться. Там есть пассажи для тридцати двух пальцев. Не многие пианисты так удобно оснащены. Глюка взяли ради фамилии, отчасти. Ну и Пьяццоллой скрасили паузы, аккордеонисты без него с дивана не встают.
Пять фильмов подготовили, стали смотреть шестой. В самом начале тёплый голос за кадром сообщил: «Бассейн». Поплыли немецкие титры. Предчувствие прекрасного нахлынуло и не подвело. Это оказались этюды из жизни купальщиц. Что-то волшебное есть в сочетании воды и холодного кафеля. Женщины входили в воду и будто пьянели. И купались дальше в таких позах, какие не встретишь в простой бане. В середине возбуждения, очень кстати, выныривал рослый фашист. Развитие сюжета как у Вивальди: анданте, аллегро, престо (кульминация) и в финале полное ларго. Бугай уходит под воду, женщина одна, размышляет о целебных свойствах спа-салонов. И так несколько раз, фильм довольно длинный.
Музыкантов глубоко задело мироощущение художника. Герц Франк умный, тонкий режиссёр, поняли они. Также понравились операторская работа, сценарий, композиция и рыжая фея в лиловых трусах. Квинтет целый день пересматривал шедевр, изучал детали. Аккордеонист Марис признался, это удивительный фильм. Повезло же такой озвучивать. Что нам деньги, сказал он, давайте напишем отдельную музыку.
Позвонили композитору Гунтису. Тот отпирался. Но, увидев картину, не смог отказать друзьям. За половину от их гонорара написал лучшую свою работу. Трудился с упоением. Где ныряют в бассейн, аккордеон бурлит, где купальник сползает, скрипочка чуть дышит. Много репетировали, не могли попасть в ритм одного бешенного шатена. Эмоции захлёстывали.
И вот, третий день фестиваля. Аккордеонист пошёл пятнами в ожидании успеха. Полный зал, телевидение. Грянули Глюка с Пьяццоллой, зрители аж пригнулись. Начинается шестой фильм. Звучит музыка со вздохами, киномеханик нажимает «Пуск». Тут вместо немецких титров выползает русская надпись «Песнь песней». Квинтет насторожился, но службу не бросил. Волшебный фонарь транслирует больничную палату, текущие краны и отдельно - неприятные медицинские железяки. Выходит пузатая женщина, неспеша раздевается и медленно, в деталях рожает детей. В присуствии мужа, врача и режиссёра. Очень подробно. Как многие уже догадались, вообще вне музыкального контекста. Даже не заморачивается. Где аккордеон бурлит, роженица чего-то обсуждает, где скрипичное пиано – трясёт врача за карман. В финале по экрану мечется младенец, совершенно не в такт.
Они играли, не слыша себя. От слёз не видели пюпитров. На деревянных ногах ушли в кулисы, поймали режиссёра, стали хлестать по щекам – где кино с бассейном? Режиссёр сказал, в разнарядке «Песнь песней». Драма о буднях роддома. Квинтет оценил метафору, но хотелось-то про кафель и фашистов. Режиссёр посоветовал отхлестать администратора с продюсером. Те кивали друг на друга. Потом сказали, скорей всего, рокеры подменили диск. Пошутили.
Тут вбегает телевидение. – «Расскажите о творческом пути». Потом заплаканная женщина-миллиардер, устроитель. Аж заходится:
- Это гениально! Потрясающе! Как! Откуда! В этой нищей земле! Такие таланты!
И стала целовать нервного аккордеониста прямо в пятна. В течение следующего часа квинтет получил ряд отличных предложений. Например, назваться оркестром и поехать в Лондон. Или в Москву, на день рождения к одному нефтяному мальчику.
Скрипач допил кампари и рассказал как пришёл к такому успеху. Сначала была школа одарённых детей. Двое из его класса сбрендили, трое пытались повеситься. Один, причём, на струне от контрабаса. Потом училище, консерватория. Единственное светлое пятно - пьяный сон в шкафу с нотами. Двадцать два года в одной красивой, но мучительной позе. У него болят пальцы, спина и шея. Жена актриса, это хуже чем нищая. Вчера он играл с цыганами и остался должен.
Вдруг он спросил, а как у меня дела. Я ответил что хорошо, спасибо. Все здоровы, на обед голубцы. Правда, мои издатели немножко разорились. Но это не от того что сотрудничали со мной. Когда очередной шеф, побросав любовниц, бежит прятаться в лес, я уверен - дело не во мне. Это совпадение. Четырнадцать совпадений за пятнадцать лет, почему нет. Главное много учиться, потом упорно и честно работать. Труд - не проклятие. Кроме разрушения организма он приносит какую-то пользу. Наверняка. Не может быть иначе.
Тут в буфет зашёл рабочий сцены Семёнов. По его лицу было видно: иначе бывает. В начале спектакля над сценой висят простыни. Действие происходит в Неаполе, бельё на верёвках суть итальянский колорит. За полотнищами прячутся актёры. Сидят враскоряку, на корточках, как попало. Кто на столе, кто в носу ковыряет, кто-то набирает окончание смс: «и покормите бабушку». В нужные моменты они выскакивают и ну играть. Так вот, Семёнов перепутал рычаги и простыни взвились, обнажив изнанку театральной жизни. И артисты установили со зрителем контакт глазами, хоть и не стремились. Занавеси срочно вернули. Но публика уже плюнула на сюжет и только ждала когда кто выскочит. Кропотливый Семёнов много лет строил карьеру, теперь вся она насмарку.
Чтобы как-то его поддержать, мы выпили водки и пошли играть неаполитанскую свадьбу. Мы были удивительно органичны. Семёнов впервые сыграл рабочего сцены, выпавшего из кулис на территорию свадьбы. Ошеломляющий успех, конечно.