А из их деревни никто про партизан не знал, да и знали бы, не рассказали, так фашисты почти половину людей расстреляли, даже детей не щадили. Люди уж и не надеялись, что кому-то удастся выжить, но тут приехал какой-то офицер, что-то скомандовал и все немцы быстро уехали. Три дня все деревенские прятались по подвалам, потом потихоньку повылазили, наскоро погибших похоронили, но все время прислушивались, не послышится ли шум немецких грузовиков и лающая речь гитлеровцев. Хорошо хоть в их деревне фрицы не поселились, лишь изредка проезжали мимо на мотоциклах или машинах.
Агата прикрыла глаза, наслаждаясь теплом от кружки и вдруг озноб пробежал по ее спине. С улицы через гул ветра донесся женский крик. И не просто крик, а вопль, полный боли и ужаса. Агата хотела уж опять спрятаться в подпол, но что-то остановило ее. Наверно то, что кроме крика женщины больше ничего постороннего слышно не было. Агата накинула на себя ватник и осторожно отперла дверь. Теперь вместо крика слышались лишь стоны, и доносились они из-за плетня двора Агаты. На улице было уже совсем темно, звезд на небе почти не было видно из-за хмурых облаков, поэтому разглядеть что-либо было очень трудно. Агата, пригнувшись пониже, осторожно прошла к плетню и увидела там свернувшуюся клубком прямо на земле женщину, которая странно дергалась, при этом продолжая стонать, хрипло и судорожно.
- Что с тобой? Ты больна? – спросила Агата, но ответа не было.
Агата бросилась через калитку на улицу, подбежала к женщине, наклонилась и потянула ее за плечо. Пальцы Агаты тут же утонули в чем-то липком, и она поняла, что женщина ранена или сильно избита. Видно, она как-то сумела убежать от пытавшихся ее убить фашистов. И еще было понятно, что она не из их деревни.
- Ты можешь говорить? – опять попыталась дозваться Агата, и тут отшатнулась, потому что женщина вдруг резко скрючилась и закричала. – Боже, да ты рожаешь! – с ужасом догадалась Агата.
Она попыталась потащить женщину, но у нее ничего не получилось. Тогда Агата распахнула ее одежду, чтобы освободить место для ребенка и едва она это сделала, как незнакомка опять напряглась из-за очередной схватки, и ребенок выпал прямо на руки Агате. Она растерялась, подумала, что нужно разрезать и перевязать пуповину, но у нее ничего пригодного для этого не было. Как и времени, потому что на улице, хоть и не было мороза, но стояла сырая холодная погода, ребенок мог замерзнуть и погибнуть. Агата вспомнила рассказы матери и бабушки о том, как женщины рожали прямо в поле, нагнулась, перегрызла зубами пуповину, спрятала ребенка у себя на груди под ватником и бросилась в дом. Там она завернула малыша в свое одеяло и выбежала опять к женщине. Агата хотела помочь и ей зайти в дом, но незнакомка встать не могла. Она лежала с закрытыми глазами и что-то шептала. Агата наклонилась ухом к ее рту и расслышала всего несколько слов:
- ... девочка, назови Катюшей. Спаси...Обещай... – и выдохнув последние капли воздуха женщина затихла. Навсегда.
Агата не знала, что ей делать. Только сейчас до нее дошло, что если за женщиной гнались немцы, то они могут расстрелять и Агату, поэтому нужно было куда-то спрятать тело. Но и ребенок... Тут Агата вдруг вспомнила, что малыш, родившись, не закричал, и похолодела, неужели он не живой? Она бросилась в дом, схватила ребенка и с силой его встряхнула. Тут же испугалась, что могла навредить ему, но услышала слабый писк и вздохнула с облегчением. Распахнув одеяла, она увидела, что это была, действительно, девочка. Маленькая, но все же крепенькая, здоровая. Малышка сжимала пухленькие губки и спокойно смотрела куда-то чистыми синими глазками, она ничего не знала о том кошмаре, который творился вокруг нее.
Агата быстро протерла девочку смоченным в теплой воде полотенцем, завернула ее в простыню, прикрыла одеялом и оставила на кровати. Женщина не могла оттащить незнакомку подальше от своего дома, да и жалко было оставлять маму девочки на растерзание диким зверям или собакам, поэтому решила захоронить ее на своем огороде. Она наспех выкопала неглубокую яму и с трудом, но перетащила туда тело. Перед тем, как закопать, Агата сняла с шеи женщины серебряный крестик и платок, хоть что-то, что могло бы потом помочь найти родственников малышки. Больше ничего в одежде ее мамы не было, ни документов, ни ценных вещей.

Когда Агата вернулась в дом, малышка уже вовсю кричала. Скорее всего она хотела кушать. Тогда женщина сунула в карман ватника несколько картофелин, взяла на руки завернутую в одеяло девочку и побежала с ней к соседке Тамаре, которая еще кормила грудью своего маленького сына. Агата надеялась уговорить ее хоть чуточку покормить Катюшу, так она решила назвать малышку, ведь именно это имя ей дала ее мама. Чем придется кормить девочку потом, Агата пока не думала.
- Ты г-где ребенка взяла? – заикаясь от волнения спросила Тамара, когда увидела, что именно принесла в одеяле Агата, а когда та рассказала о том, что произошло, то тяжко вздохнула: – Ты что с ней делать собираешься? Помрет ведь.
Агата тоже думала, что скорее всего помрет, но решила бороться за жизнь Катюшки до конца. Узнав, зачем соседка принесла к ней малышку, Тамара замялась, но картошины приняла. Когда же она поднесла девочку к своей груди, та так жадно схватила ее сосок и начала сосать, что женщины даже улыбнулись, возможно, у Катюши был шанс выжить.
Тамара еще несколько дней кормила девочку, но потом отказалась, ее сын уже мог кушать другую еду, но ее же, практически, не было, а молока в груди Тамары тоже было немного, ведь она, как и все, голодала.
- Прости, Агата, но мне своего сына нужно тянуть, так хоть глоток-другой молока выпьет, а Кате твоей уже больше нужно, растет она. Ты у бабы Лены спроси, она козочку свою сумела спрятать в подвале, может, и даст тебе чуток молока?
Про то, что мама девочки была похоронена на огороде у Агаты никто, кроме нее и Тамары не знал, женщины побоялись рассказывать об этом, вдруг фашисты начали бы разыскивать беглянку и кто-то бы проговорился. Агата для всех придумала историю, что подобрала ребенка в лесу. Кто и почему ее там бросил, она, мол, не знала, но оставить на съедение волкам или бродячим собакам не смогла. Односельчане ее поддержали, нашли старую люльку и даже собрали кое-какую детскую одежду. Вот и баба Лена пожалела кроху, согласилась давать ей по полстакана молока в день, но за это Агата помогала старушке по дому и приносила из леса молодые веточки для козочки. Полстакана было, конечно, мало, но Агата молоко разбавляла кипятком и поила девочку.
Когда немцы захватили их места, то сразу разграбили хозяйства, колхозы, увели всю скотину, лошадей. Лишь несколько голов коров партизаны смогли спрятать в лесу. Поэтому жители деревни не работали, тихо сидели по домам, стараясь не высовываться, а то и прячась в подвалы, и жестко экономили на еде. Впереди была зима, а продуктов у людей, практически, не осталось. Агата тоже почти не выходила из дома, лишь иногда выскакивая по делам: за молочком к бабе Лене, за хворостом и ветками для козы в лес. Женщина почти не спускала с рук Катюшку, ей казалось, что так она дает ей силы. Но скорее от этого она сама становилась сильнее, потому что понимала: без нее девочка не выживет. Часто долгими холодными ночами женщина, укрывшись одеялом, а сверху еще и тулупом, лежала без сна и смотрела на свою кроху, которую ей подарила та жуткая ночь, смотрела и плакала, она молила Бога, чтобы он сохранил Катюшу, пусть даже если для этого нужно будет забрать жизнь самой Агаты.
Тянулись тяжелые дни. Было холодно, молока девочке уже не хватало, поэтому она часто плакала от голода, плохо спала, но она жила. А потом, через месяц, советские солдаты смогли освободить от фашистов их места, колхоз опять заработал, в стойло вернулось несколько уцелевших коров и Агате начали выдавать на девочку немного молока. Сама Агата тоже вышла на работу, теперь ей приходилось оставлять малышку с кем-нибудь из пожилых соседей, которые уже не могли работать в колхозе. Катюшка была улыбчивой и спокойной, вся деревня любила «Агаткиного найденыша», как ее здесь прозвали, так что нянек в деревне, готовых присмотреть за девочкой, к счастью, хватало.
Шло время, шла война. Фронт отодвинулся от родных мест Агаты, но легче жить не стало. Было голодно, все, что выращивали в колхозе: овощи, мясо, уходило на фронт, много людей в тылу умирали от болезней, усталости, а Катюшка на удивление всем росла здоровой, шустрой, рано начала ходить, разговаривать. Болела, конечно, как без этого? Но выздоравливала быстро, словно кто-то, действительно, оберегал ее, держал на этом свете. Со временем уже никто в деревне не вспоминал, что она чужая, теперь Катюшка для всех была дочкой Агаты, в сельсовете на нее даже метрику выписали, как на родную. А сама женщина уже и не представляла, как жила без этой маленькой хохотушки.
В мае сорок пятого, когда немцы были разбиты и по стране прокатилась волна радости от Победы, Катюшке было три с половиной года. Агата все время думала о том, что придет время искать родных девочки, отца, по крайней мере, но не знала, сможет ли она решиться на это? Вдруг отец Кати найдется и захочет забрать дочь к себе? Вернее, скорее всего захочет! Но как Агата отдаст ее? Она же с первых минут, страшных, жутких минут ее рождения была с ней рядом, не спала, с ума сходила думая, как помочь девочке выжить. Она же всю душу в нее вложила! Без остатка. Она жить без Катюшки не сможет, точно не сможет. Но и решить все за нее, скрыть от девочки правду она тоже не имеет право. Агата каждый день думала об этом и каждый раз откладывала поиски родных Кати и разговор с девочкой о ее рождении. Но однажды от этого разговора уже было не уйти.
- Мамочка, мам, мамулечка! – как-то вечером Катя залетела в дом с криком и рыданиями. – Мне Тоська сейчас сказала, что ты не моя мама! Я ей кулаком прям по голове за это дала, а тетя Люся меня отругала и назвала «Агаткиным найденышем». Мам, чего это они, а?
Девочка, задрав голову вверх, стояла прямо перед Агатой, с ужасом смотрела ей в глаза и ждала ответа. Слезинки ручьем текли по щекам девочки, и Агата, осторожно вытирая их подолом халата, несколько раз вдохнула, чтобы ответить дочке, но никак не могла решиться. Девочке было уже почти семь лет, она собиралась осенью уже идти в школу, но до сих пор не знала правды о своем рождении. Катя, конечно, спрашивала несколько раз у мамы кто ее отец, но Агата уходила от ответа, каждый раз обещая рассказать о нем немного позже. Катюшка не настаивала, она была уверена, что ее папа, как и многие другие, погиб на войне и маме трудно о нем вспоминать. К тому же девочка была очень подвижной, эмоциональной и быстро переключалась на что-то другое.
Но в тот вечер Агата поняла, что откровенного разговора им уже не избежать. Она присела на корточки рядом с девочкой, с грустью посмотрела в ее, теперь уже карие, мокрые от слез глаза и начала тяжелый рассказ:
- Катюшка, я и правда не твоя мама, вернее, я мама, но не родная. Когда немцы захватили наши земли, они делали много страшных вещей, вот и твоя родная мама умерла после их издевательств. Она была ранена, но как-то сумела убежать и дошла до нашей деревни, до моего дома. Я не смогла ей помочь, но она перед своей смертью попросила спасти тебя. Вот только она не успела сказать, ни где твой отец, ни откуда она пришла, даже имя свое не назвала. От нее только крестик остался, что у тебя на шее, да еще платок, больше ничего. Я очень люблю тебя, дочка, ты для меня самое дорогое, что есть в этой жизни, прости, не хотела я тебе до поры об этом говорить, - Агата обняла девочку и зажмурилась от страха, женщина очень боялась того, что Катя откажется от нее, но та в ответ только крепко к ней прижалась:
- Мам, ну что ты, я же понимаю, что это фашисты виноваты, а не ты, - тут же перестав плакать ответила Катюшка. - У Нинки тоже папку на войне убили, так ее мама сейчас с дядей Колей живет, и Нинка его папой называет. Он хороший, качели ей сделал. А ты у меня самая лучшая, ни у кого такой мамы нет. Только надо было мне давно все рассказать, я же уже взрослая.
На следующий день Агата и Катя поставили в огороде, на месте могилки мамы девочки, самодельный крест. И решили все же попробовать поискать Катиного папу или других ее родственников.
Но их поиски ничего не принесли. Описать маму девочки Агата не могла, в темноте она ее не смогла рассмотреть, а беременных женщин во время войны пропало очень много, немцы не щадили никого, поэтому какие-то запросы Агаты получили отказ, а какие-то просто остались без ответа. Катя сначала каждый день ждала почтальона с письмом, но со временем успокоилась и Агата, в душе даже радуясь, прекратила поиски.
- Мамочка, у нас в школе завтра вечером будет концерт, в честь Дня Советской Армии, - с гордостью заявила Катя, когда училась уже в четвертом классе, - и я буду петь мою любимую песню, «Катюшу». Одна буду петь, Фаина Петровна сказала, что у меня очень хорошо получается, поэтому помощники мне не нужны. Ты же придешь меня послушать?
Агата улыбнулась и погладила дочку по голове, вот что уж дано было Кате, так это прекрасный голос. С малого она пела песни, да так звонко и гладко, что все вокруг заслушивались, даже работу бросали и замирали, так захватывало. Хоть Агата сама петь не умела, даже шутила про саму себя, что ей «медведь по уху пробежался», она очень жалела, что не было у них в деревне музыкальной школы, Катя бы там точно была лучшей ученицей. Хорошо хоть учительница пения занималась с девочкой, даже на пианино ее немного научила играть.
На следующий день, когда концерт в школе подошел к концу, Фаина Петровна разыскала Агату и сказала ей, что зале был человек из райкома партии. Он пригласил Катюшку выступить в районном Дворце Культуры, так понравилось ему пение девочки. Агата растерялась, но отказаться, конечно же, не могла. Так что через день она с дочкой рано утром уже ехали на первом автобусе до райцентра. Добрались до города они очень рано, до концерта было еще три часа, поэтому решили прогуляться, чтобы скоротать время.
Стоял легкий морозец, с неба сыпались крупные, очень красивые снежинки, солнышко светило, проглядывая между небольших снеговых тучек. Настроение у Агаты и Катюшки было очень хорошее. Они по улице дошли да рынка, но заходить в него не стали, день был субботний, народу толпилось там очень много. Хотели уж пройти мимо, но тут услышали звук гармошки и красивый мужской голос. Катя потянула маму в сторону звучавшей музыки. Агата пошла за дочкой и увидела у ворот рынка одетого в старый бушлат мужчину без одной ноги и нескольких пальцев на левой руке. Опираясь на костыли, он покалеченной рукой ловко растягивал меха инструмента и пел, подняв голову к небу, словно хотел что-то там разглядеть. Пальцы его правой руки летали по кнопкам, а из груди рвалась песня, которая больше походила на крик души. Перед мужчиной стояла жестяная консервная банка, изредка издававшая глухой звон, это в нее бросали монеты люди, сердца которых сумело тронуть пение солдата.
Он допел песню и не останавливаясь, тут же начал играть другую мелодию, это была «Катюша»:
- Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой...
- Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой, - не удержалась и звонко подхватила слова девочка.
Неожиданно солдат резко оборвал песню. Он посмотрел на Катю так, что Агата даже испугалась. В его взгляде были ужас и удивление одновременно.
- Катюша, пойдем отсюда, - дернула женщина дочку за руку и силой потащила ее подальше от странного мужчины.
- Нет, подождите! – услышали они вдогонку, а когда оглянулись, то увидели, что калека, перескочив банку с мелочью и даже не обратив внимание на то, что монеты рассыпались по дороге, ковыляя на костылях и одной ноге как мог бежал за ними.
- Не ходите за нами! – крикнула ему Агата и опять потянула Катю, но вдруг они услышали глухой стук, это мужчина, не удержавшись, упал прямо на тротуаре.
- Да чтоб тебя, - всплеснула руками женщина и бросилась ему на помощь.
Когда они втроем присели на скамейку, стоявшую неподалеку, мужчина, еще не совсем отдышавшись, объяснил Агате:
- Понимаете, это очень странно: Ваша девочка очень похожа на мою жену. Мало того, ее голос, он точно такой же, как у Наташи. И имя. Наташа мечтала назвать дочку Катюшей, как в песне. Вот только не довелось ей иметь ребенка. Фашисты убили ее еще беременную, - мужчина с силой, добела сжал губы, потом взял себя в руки, выдохнул и продолжил: - Мы жили здесь, в городе, у нас была комната в бараке при фабрике. Когда началась война мне пришла повестка почти сразу, всего через неделю. Наташа была тогда уже на пятом месяце. Я очень переживал за нее, но она меня так мужественно успокаивала, говорила, что с ней ничего плохого не случится, и с ребенком тоже. Главное, чтобы я выжил и вернулся к ним. Она даже грустно пошутила тогда, мол, любой чтоб вернулся, главное, чтоб живой. Жена потом писала мне каждую неделю, в последнем письме, это в начале сентября, она сообщила, что поедет к своей тете в деревню, там с продуктами чуть полегче и корова своя у тети, ребеночек точно будет сыт. И все, пропала моя Наташа. В конце сорок четвертого я был ранен, меня подлечили в госпитале и демобилизовали. Приехал я в Шишкино, где тетя Наташина жила и только там узнал, что случилось. Оказалось, что во время оккупации тетя тайно лечила партизан. Ходила в лес в отряд. А потом прятала одного тяжелого у себя в сарае. Немцам кто-то донес об этом, они пришли вечером, на закате, вывели раненого, тетю и Наташу за деревню и расстреляли. Людям приказали, чтоб трупы не трогали. Соседка тети мне сказала, что через два дня тетю и партизана все же похоронили тайком односельчане, а Наташу не нашли, видимо ночью звери утащили в лес. Говорят, кровавый след далеко тянулся, потом пропал. Вот так я лишился и жены, и ребенка. Простите меня за то, что напугал вас. Я не хотел. И спасибо, что выслушали, я еще никому этого не рассказывал, все в себе носил, чуть с ума не сошел. Только вот песни и спасают, хожу к людям, играю, пою. Мне не так деньги нужны, как понимание, сочувствие. Не жалость, а поддержка. Ну я пошел, - мужчина с трудом поднялся со скамейки и уже взялся за костыли, но тут Катюша, которая жадно, не отрывая взгляда от мужчины, слушала его рассказ, посмотрела на Агату, такую же ошеломленную, и схватила мужчину за руку:
- Стойте, не уходите. Вот, узнаете? – она быстро достала из-за пазухи старый серебряный крестик и показала его солдату, тот бросил на крестик быстрый взгляд и тут же широко раскрыл от изумления глаза, мужчина даже рот несколько раз открыл, но сказать так ничего и не смог. И Агата молчала, она тоже уже поняла, кого они встретили.
- Я Катюша, меня так назвала моя мама, настоящая мама, - с улыбкой сказала девочка солдату. - Ваша Наташа была смертельно ранена, но у нее хватило сил дойти до соседней деревни, где она меня и родила, около дома моей второй мамы, Агаты. Моя мамочка Агата меня спасла, а маму она похоронила на огороде, мы там ей крест поставили, только имени мы не знали, мама не успела назвать его.
Мужчина дотронулся до крестика затрясшимися от волнения пальцами, потом медленно сел обратно на скамью, крепко прижал девочку к себе и заплакал. Навзрыд.
Михаил, так звали отца Кати, не забрал ее к себе, он сам поехал жить к ним в деревню. Агата поселила его в Катиной спальне, а дочку забрала в свою. Но через год Катя снова вернулась в свою комнату, потому что Михаил и Агата расписались и стали одной семьей. Груз потери так и остался навсегда на душе Михаила, но он смог снова стать счастливым, ведь рядом с ним были его дочь и замечательная женщина Агата, которая даже не представляла, что встреча с отцом Кати может стать для нее новой любовью и счастьем.
Наташу они перезахоронили на кладбище по всем правилам, поставили небольшой памятник и с заботой ухаживали за ним. И не только они, многие жители их деревни, со временем ожившей и разросшейся, приносили к нему цветы, с уважением вспоминая, как хрупкая женщина, истекая кровью от пуль, нашла в себе силы пройти по лесу несколько километров для того, чтобы попытаться спасти своего нерожденного ребенка. И она спасла.

#рассказы