Целая вереница признанных Антантой (как победительницей в ПМВ) или же просто «самопровозглашённых» государств начала яростно грызться между собой, естественно, исходя из своего понимания «исторических прав». Наиболее отличилась в этом отношении возрожденная Польша, за пару лет успевшая пройти через вооруженные конфликты со всеми соседями, за исключением Румынии (впрочем, само появление польско-румынской границы, ныне не существующей, стало следствием тогдашних катаклизмов). Развернулась сразу же после падения Австро-Венгрии в ноябре 1918 года и война в Галиции между Польшей и провозглашенной Западно-Украинской Народной Республикой (ЗУНР). Последняя, в свою очередь, вступила в «злуку» с Украинской Народной Республикой (под руководством Симона Петлюры), появившейся на территориях бывшей Российской империи вследствие Брестского мира. Историки отмечают, что провозглашенная «соборная держава» являлась таковой лишь на бумаге. Хотя президент ЗУНР Евгений Петрушевич и сложил свои полномочия, войдя в состав управлявшей УНР Директории, де-факто у объединившихся образований сохранялись свои правительства, имевшие сильно отличающиеся подходы к государственному строительству (в УНР рулили социалисты, у ЗУНР была куда как более умеренная экономическая программа), а главное, они имели свои армии, решавшие свои задачи. ЗУНР воевала с Польшей, а УНР ― с Советской властью (т. е. с союзом РСФСР и УССР), причем в обоих случаях «политические украинцы» в первой половине 1919 года успехами похвастаться не могли. К лету Красная армия прижала петлюровцев к бывшей границе РИ («в вагоне Директория, под вагоном ― территория», шутил тогдашний петлюровец Остап Вишня), и в Директории всё сильнее склонялись к альянсу с Польшей против большевиков (советско-польская война на территории Белоруссии тогда уже шла), тем паче что и дни ЗУНР как украинского гособразования на территории Галиции были уже сочтены. Это привело к тому, что Петрушевич был выведен из состава Директории, но позднее принял предложение Петлюры о совместной борьбе против большевиков, благо в Галиции сопротивление украинцев было полностью подавлено поляками, а остатки украинской Галицкой армии были вытеснены на подконтрольную УНР территории. Подкрепление позволило петлюровцам перехватить инициативу, хотя в куда большей степени этому способствовало наступление на Украину с востока Добровольческой армии Деникина. 31 августа Галицкая и Добровольческая армии встретились в Киеве, и случилась, по определению незалэжных историков, «Киевская катастрофа». После коротких стычек значительно превосходящие деникинцев галичане бежали из города. Как они потом оправдывались, причина в том, что они оказались в чужом и враждебном городе: «добровольцев» киевляне встречали хлебом-солью, хоругвями и колокольным звоном, а галичане были для них чужаками-иноземцами, говорившими на малопонятном наречии и стрелять с крыш по ним начали сразу же (очень показательный эпизод). Вскоре армия Директории, оказавшись промеж двух огней (Добровольческой и Красной армиями), была разбита, и её остатки ушли в подконтрольную Польше Галицию, а Галицкая армия и вовсе сначала перешла на сторону деникинцев, когда РККА изгнала «добровольцев» с Украины, стала Галицкой Красной армией, но, оказавшись на советско-польском фронте, частично перешла на сторону своих «изначальных» врагов, после чего её остатки были разоружены большевиками. Такой вот круговорот, крайне показательно характеризующий менталитет галичан. Советско-польская же война также началась практически сразу после развала порядка, сложившегося в регионе после заключения Брестского мира, но в течение 1919 года в основном происходила на территории Белоруссии, причем для обеих сторон этот фронт явно был на тот момент второстепенным. К осени 1919 года после взятия поляками Минска и Бобруйска боевые действия затихли, а вскоре было заключено официальное перемирие, несмотря на требования Антанты продолжать наступление с целью поддержать наступающего на Москву Деникина. Но польский лидер Юзеф Пилсудский пришел к выводу, что победа Деникина Польше невыгодна. Деникин (к слову, поляк по матери), как и в целом Белое движение, признавал независимость Польши, однако считал, что граница Польши должна проходить по линии этнического преобладания поляков («линии Керзона», по которой и ныне проходит восточная граница Польши), с чем была согласна и Антанта. А вот в случае победы большевиков, по расчетам Пилсудского, Антанта, конечно же, будет только за, чтобы граница Польши прошла как можно восточнее ― в качестве защиты «цивилизованного мира» от большевизма. Прямым следствием перемирия и советско-польских переговоров стала переброска элитной Латышской дивизии и других частей РККА с польского на Южный фронт, где решающим фактором победы над белыми стало фланговое наступление ударной группы, основу которой составляли латыши. При этом Пилсудский был убежден, что польская армия могла самостоятельно войти в Москву следующей весной, но в этом случае перед ним встал бы вопрос, что делать в политическом плане: установление в собственно Великороссии «классово-близкой» буржуазной власти вновь подняло бы вопрос об этнических границах (впрочем, забегая вперед, напомним, что даже близко к Москве полякам подойти не удалось). Целью возобновившейся, едва катастрофа Добрармии стала очевидной и бесповоротной, советско-польской войны стало установление польской гегемонии в границах бывшей Речи Посполитой. Гиена Европы вновь ждет добычу Правда, в самой Польше единства относительно формата этой гегемонии не было: правые мечтали о Польше в границах 1772 года (т. е. до её первого раздела), социалисты и умеренные, к которым склонялся и Пилсудский (в публичных заявлениях, во всяком случае), были согласны на независимость Украины, но в рамках задуманного Пилсудским «Междуморья» ― объединения под эгидой Польши государств Восточной Европы, вплоть до Греции и Югославии. В этих условиях и был подписан 21 апреля 1920 года в Варшаве договор между Польшой и УНР о союзе и совместных действиях против большевиков. Согласно ему, к Польше отходили все спорные земли со значительным процентом польского населения ― не только Галиция, но и Волынь. В договоре («почему-то» секретном) говорилось о признании Польшей независимости Украины и Директории как её (Украины) законного правительства. То бишь на польское руководство напал приступ клинического альтруизма, выразившийся в желании воевать за чужую независимость. Пилсудский даже сделал заявление, что «Польская армия останется только до тех пор, пока правовое украинское правительство не возьмет контроль над своей территорией». Правда, контроль получался каким-то куцым: денежной единицей на территории Украины должен был быть польский злотый, железные дороги должны были находится под польским управлением…(!?). Характерно, что уже по ходу боевых действий поляки не допустили формирования новых украинских соединений на занятой ими территории. Если агрессор ставит своей целью не аннексию, а приведение к власти пусть марионеточного, но формально независимого режима, то он действует точно наоборот ― стремится побыстрей сформировать «туземные» части, которые должны стать опорой новой власти. Тем более что и на фронте подкрепления были бы совсем не лишними ― РККА оказалась отнюдь не настолько слабой, чтобы поляки без особых сложностей могли занять не только Москву, но и Правобережную Украину. А вот при оформлении аннексии местные формирования могли создать проблемы. Любопытно и то, что, согласно договору, Польша признавала независимую Украину в границах 1772 года, т. е. оной в Варшаве не считали не только Новороссию, но и бывшую Гетманщину (Левобережную Украину с Киевом), хотя УНР «претендовала» и на Кубань, и на Курск с Воронежем. Видимо, поляки оставляли себе пространство для маневра в будущих неизбежных мирных переговорах с советами.

Судя по всему, в Варшаве был избран сценарий поэтапной аннексии: сначала Галиция с Волынью (они уже и так были под польским контролем), затем, после политической подготовки и при благоприятной конъюнктуре, всей Правобережной Малороссии. Сценарии, при которых даже при самом благоприятном ходе военных действий удастся заполучить Новороссию с б. Гетманщиной, были признаны в Варшаве нереалистичными, да и «кусок» получался слишком большим ― в такой новой Речи Посполитой поляки оказались бы нацменьшинством, а это в реалиях ХХ века грозило большими внутренними неприятностями. В общем, «ставьте перед собой реальные цели», как говорилось в известной телерекламе 90-х. Впрочем, в итоге событий 1920 года поживиться Малороссией Польше не удалось: УНР канула в лету (на переговорах о мире поляки о ней и не вспоминали), а границы с УССР прошли (до 1939 года) по линии, обозначенной в Варшавском договоре. Минуло сто лет, и в Варшаве вновь увидели шанс для возобновления экспансии на Восток и, в частности, возвращения «восточных кресов», утерянных в 1939 году. «Альтернатива» еще три года назад обращала внимание («Гиена Европы нашла себе дичь») на активную экспансию Польши в Галиции и Волыни, в частности, раздачу «карт поляка» всем, у кого в предках были польские подданные (а таких западнее Збруча подавляющее большинство). Причем тогда закон был изменен так, чтобы стимулировать не возвращение на «историческую Родину», а идентифицирование себя в качестве поляка по месту фактического проживания. При этом фактически создавалась возможность для признания человека поляком «по убеждению», даже без соответствующих этнических корней. Тогда же мы указали на то, что через активную работу польских НКО в тех краях, проведение различных мероприятий активно проталкивается в сознание галичан мысль, что в составе Украины регион пребывает в беспросветно депрессивном состоянии, а вот «развитие связей» с Польшей (понятно, что называть вещи своими именами было рано) открывает чудесные европейские перспективы. «Но у Львова перспектива еще есть, а у других регионов ее нет. Польша даст львовянам возможность реализовать себя», ― заявлял председатель объединения поляков Львовской области Сергей Лукьяненко, уточняя, что отсталость региона в экономическом плане от того уровня, на котором сейчас находятся соседние польские, составляет 50 лет. В общем, задел на ситуацию, когда регион окажется «бесхозным», делался заблаговременно. И с началом Специальной военной операции этот момент для Польши настал. С первых дней СВО польские власти, естественно, проявляли себя как самые «верные» друзья Украины, вплоть до того, что активно проталкивали идею «миротворческой миссии» во Львовской области и Волыни, дабы защитить их от «российской агрессии». Фактически, понятно, речь шла о польской военной оккупации этих регионов. В Вашингтоне, правда, к этой идее отнеслись достаточно прохладно, указав, что они в целом не против, но такая миссия будет вне рамок НАТО, т. е. «на страх и риск» тех, кто решит в ней участвовать. Окончательно же она исчезла (пока, во всяком случае) из публичной повестки после состоявшейся 11 мая в российском МИД беседы замминистра иностранных дел России Сергея Рябкова с послами Польши и США. Но зато с польской стороны потоком пошли заявления на самом высоком уровне, что польский и украинский народы должны жить вместе, «без границ» между ними. Улицы польских городов украсили билборды со словами главкома Войска польского Ярослава Мика «Время вспоминать историю». А 22 мая польский президент Анджей Дуда совершил визит в Киев, став единственным с начала СВО иностранным лидером, выступившим в Верховной раде «вживую». «По глубокому убеждению, пора заключить новый договор о добрососедстве, который учтет то, что мы построили в наших отношениях хотя бы в течение последних месяцев», — заявил он. Затем выступил Зеленский. В своей речи он среди прочего поблагодарил Польшу за принятый сеймом закон о помощи украинцам, отметив, что это беспрецедентное решение, предоставляющее украинцам в Польше почти такие же права и возможности, как у поляков. «И этот шаг не останется односторонним. В ближайшее время я подам в Верховную Раду Украины аналогичный — зеркальный — проект». Согласно появившимся инсайдам, даже куда более чем «зеркальный». Так, поляки получают «почти права» гражданские и политические. Могут быть избранными на выборные должности и быть назначенными в органы государственной власти и местного самоуправления. Поляков могут назначать на должности в государственных стратегических предприятиях и концернах с полным доступом к секретным данным. Право быть назначенными на должность судьи и судьи Конституционного суда. Силовики будут почти интегрированы.

Правда, до сих пор текст договора в Раду не внесен, видимо, пока ситуация признана «недозревшей». Но направление движения очевидно. История столетней давности повторяется, совпадая во многих деталях, включая и возникающую перед варшавскими стратегами дилемму. Ведь, с одной стороны, «восточные кресы», в первую очередь Волынь и Львов с окрестностями, имеют для поляков сакральное значение (Львов такой же культурный, ментальный центр польской нации, как Варшава и Краков), и их они страстно желают видеть непосредственно в составе польского государства. С другой стороны, если по итогам СВО нынешний режим сохранится на определенной территории, ощутимо выходящей за рамки «восточных кресов», то такой кусок Польше не «переварить», а главное, полная официальная аннексия крайне невыгодна экономически. Нужна именно колония, из которой выкачивались бы ресурсы без всяких «взаимных обязательств», включая наиболее важный в последнее время ― человеческий. Общеизвестно, что поток гастарбайтеров из Украины стал одним из ключевых факторов, обеспечивших экономические успехи Польши в последние десятилетия. «Альтернатива» в материале «Быдлостан» подробно показала выгоду наличия по соседству бедной, депрессивной страны, для жителей которой нет других возможностей заработать на жизнь, кроме как батрача у более благополучного соседа. При этом для соседа они действительно являются дешевой рабочей силой, поскольку, если гастарбайтер потеряет работу, ему не нужно платить пособие по безработице, пока он не найдёт новую. Нет нужды финансировать медицинское обслуживание и обучение детей такого батрака, это делает его родная страна. Ей же (Родине) придется содержать гастарбайтера в преклонном возрасте, а на рабочем месте его заменят подросшие дети! А еще заробитчанину крайне сложно «качать права», страх депортации делает его предельно покладистым. Всеми этими выгодами Польша в последние десятилетия и пользовалась в полной мере. А теперь перед польской элитой «сложный выбор» (в теории, во всяком случае). Вариант Варшавского договора 1920 года («восточны кресы» становятся польскими де-юре, остальная часть Украины ― фактической колонией) в нынешних реалиях все-таки невозможен. Видимо, будут «смотреть по ситуации», но, по имеющейся информации, в качестве оптимального развития событий в Варшаве видят аннексию Львовщины и Волыни. Все-таки историческая память ― это святое, другой шанс, скорей всего, уже не представится. А гастарбайтеров на ближайшие десятилетия заменят украинские беженцы от российских «оккупантов», благо многим из них оказаться в российской юрисдикции совсем не с руки. Но безусловным условием для которого является потеря нынешней украинской властью контроля над всей остальной своей территорией. Поэтому линия Варшавы на поддержку «бескомпромиссной» позиции Киева выглядит абсолютно логичной. В заключение же напомню, что гиены обычно нападают на больных, ослабевших животных либо ждут объедков со «стола» более сильных хищников, когда пытаясь стащить кусок, а когда и вежливо дожидаясь, пока «старшие» насытятся. Дмитрий Славский  https://ok.ru/video/3426858635775