17 ноября 1941 года Ставка ВГК издала страшный приказ номер 428.

Сталин и маршал Борис Шапошников, подписавшие приказ, распорядились: "Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами". Это означало оставлять людей оставшихся в захваченных селах и деревнях- а оставались там дети и женщины и инвалиды и старики-без крыши над головой в позднюю осень и зиму...на верную смерть.Знаменитый советский диверсант Илья Старинов характеризовал приказ Сталина как аморальный и преступный, бессмысленный и вредный с военной точки зрения. Он писал, что если бы тактика выжженной земли, которую предлагал Сталин в 1941 году, была осуществлена повсеместно, то во время оккупации вымерло бы почти все население левобережных областей Украины и оккупированных территорий России. Но распоряжения вождя не обсуждаются. В приказе №0428 необходимость сжечь советские села обосновывалась шансами «лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом». Понятно, что сами немцы стали бы последними, кто пострадает от отсутствия захваченного жилья, так что приказ не только ударял по не успевшим вовремя эвакуироваться мирным жителям — в основном женщинам, старикам и детям, которые окажутся на улице в тридцатиградусный мороз; он предписывал сжигать деревни полностью — лишь в этом случае можно было гарантировать отсутствие всякого помещения для вражеских солдат.Для этого предписывалось создавать в каждом полку специальные «команды охотников по 20-30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов». Кроме того на все это — на уничтожение собственных деревень — бросались все силы армии: «Для уничтожения населенных пунктов... бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами». «При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать, — предписывалось в том же приказе №0428. — Военным Советам фронтов и отдельных армий систематически проверять, как выполняются задания по уничтожению населенных пунктов… каждые 3 дня отдельной сводкой доносить, сколько и какие населенные пункты уничтожены за прошедшие
дни и какими средствами достигнуты эти результаты».Так, военный комиссар Панфиловской дивизии Погорелов 1 декабря отчитывался, что «при помощи зажигательной смеси, простым поджогом и артогнем» с 19 по 30 ноября 1941 года были уничтожены 50 населенных пунктов под Москвой.
В начале 1942 года появилась отдельная графа в сводках — «уничтожено деревень», согласно ним в Карело-Финской ССР партизаны до марта 1942 года сожгли 15 деревень, а на оккупированной территории — 27. В целом указания Сталина все же осторожно саботировались большинством партизанских командиров, поскольку иначе им было бы не дождаться помощи от местных жителей. Некоторые из полностью уничтоженных в то время деревень так никогда и не возродились. Жестокость, проявленная Сталиным к оставленным в оккупации жителям, активно эксплуатировалась гитлеровцами, развернувшими соответствующую пропаганду и набиравшими и вооружавшими отряды местных полицаев, а также широко пользовавшимися услугами коллаборационистов.Группа, в которую входила трагически погибшая комсомолка Зоя Космодемьянская, также была сформирована во исполнение приказа Сталина №0428 и должна была за 5-7 дней сжечь десять населенных пунктов: Анашкино, Грибцово, Петрищево, Усадково, Ильятино, Грачево, Пушкино, Михайловское, Бугайлово и Коровино. Зою Космодемьянскую сдали местные жители. Ее схватили, пытали и казнили после того, как она подожгла три дома в деревне Петрищево. Акция по сжиганию порой просто крайних домов и сараев в деревне и отправка на такое задание неподготовленной 18-летней московской школьницы выглядела довольно бессмысленно, однако подвиг комсомолки, о котором читатели узнали из очерка корреспондента Петра Лидова, опубликованного 27 января 1942 года в газете «Правда», воодушевил советскую молодежь, и до перестройки ее именем называли многочисленные улицы и пионерские дружины. Об одном из таких эпизодов вспоминает в своей книге «За нами Москва», вышедшей в 1962 году, офицер Панфиловской дивизии, Герой Советского Союза Баурджан Момыш-улы: «Ночью запылали дома: старые, построенные еще дедами, почерневшие от времени, и совсем новые, срубленные недавно, еще отдающие запахом смолы. Снег таял от пожаров. Люди, что не успели своевременно эвакуироваться, протестовали, метались по улицам, тащили свои пожитки».
«В конце 1941 года я командовал полком. Стояли в обороне, — воспоминал генерал армии Ляшенко. — Перед нами виднелись два села, как сейчас помню: Банновское и Пришиб. Из дивизии пришел приказ: жечь села в пределах досягаемости. Когда я в землянке уточнял детали, как выполнять приказ, неожиданно, нарушив всякую субординацию, вмешался пожилой боец-связист: «Товарищ майор! Это мое село... Там жена, дети, сестра с детьми... Как же это — жечь?! Погибнут ведь все!..» Связисту повезло: до этих сел у советской армии руки не дошли». Просто вспомите сегодня этот страшный приказ это страшной власти.