ПРО ОТЦА - РАССКАЗ МАРИИ ДМИТРИЕВНЫ ВЕРШИНИНОЙ

Сейчас уже можно про раскулаченных и сосланных в Нарым без утайки говорить – папа мой, Поливаев Дмитрий Петрович, туда сослан был. Вместе с сыном Сашей пяти лет. Вот как получилось: три брата их было – Иван (отец Масликовой Н.И.), Дмитрий (мой отец) и Леонид (дедушка Коломиной Л.М.). Иван и Дмитрий жили отдельно от родителей, своими семьями, а Леонид жил одним хозяйством с отцом Поливаевым Петром Даниловичем и матерью Ворогушиной Меланьей Семеновной. Жили в том доме, где сейчас проживает Ивлева Л.Н.. Дом хороший, большой, связь из трех комнат, в зеленый цвет выкрашен. После раскулачивания в нем школу сделали, так и называлась - Зеленая школа. Я в ней училась. Мама моя все говорила: в дедкином доме учишься.
Папа мой работал на бригаде под Яровским, когда ночью из Тулаты его знакомый прискакал на коне сообщить, что назавтра родителей и брата Леонида с женой раскулачивать будут. Папа - скорее на коня, и в деревню, с родителями проститься. А там, уж не знаю, как он себя повел, но и его заодно арестовали, и его пятилетнего сына Сашу - одни они жили.
Увезли всех в Бийск, в тюрьму. Там был суд: деда Петра Даниловича расстреляли, бабушку Меланью с сыновьями, снохой и внуком на барже повезли в Нарым.
Вскорости бабушка и внук умерли. Тогда папа решился сбежать. Прятался на баржах, по воде добрался на Алтай. Ночами, где пешком, где как, добрался до Тулаты. Также ночью сразу ушел на бригаду под Яровской. Из Чарыша приезжали верховые к председателю Березовскому Фёдору, искали беглого. Но председатель отца не выдал, и на бригаде никто не донес, что беглец с ними работает.
Когда родственников моих реабилитировали, я видела в бумагах из Бийска описи «кулацкого добра», которое реквизировали у моего папы: самовар, штаны из овечьей кожи и икону. Икону ту папа нашел у того, кому она досталась, и забрал назад себе. У меня сейчас эта иконка, деревянная, рассохлась вся, но ценность ее – память о папе моем.
Я всю жизнь пыталась вспомнить, как он выглядел, каким был – ничего не могу. Единственное, что в памяти отложилось, как нес меня на руках, когда мою младшую сестру Валечку хоронили. В тридцатые годы много детей умирало. В ссылке не стало папиного сына Саши. У мамы моей, Назаровой Прасковьи Ивановны, скончался первенец Иван, потом перед самой войной Валечка.
Я с 38 года, мама все удивлялась, как выжила. Младенцем лежала без памяти. Перышко к губам поднесут, проверить, есть дыхание или нет. Надежды не было, что выживу. Тогда по Тулате ходила одна бабушка – казашка из Алексеевки. Она нанималась к людям шкуры выделывать и тулупы шить. Она родителям моим велела Богу молиться, чтобы оставил меня им на старость. Видать, отмолили.
Только папа мой погиб совсем молодым, какая тут старость. Как на фронт его призвали, пришло одно – единственное письмо, треугольничек, где он писал маме – везут эшелоном на передовую. А потом пришло извещение, что пропал без вести. До сих пор в ушах стоит мамин крик. Вообще, хорошо помню, как всю войну по Тулате сплошной ор стоял. после похоронок. Похоронка на дядю моего Назарова Прокопия Ивановича пришла - страшно женщины орали, и вдовы, и у кого без вести пропали.
После войны запомнился жуткий голод. У мамы в 1947 году родился сын Коля, а в 1949 году дочь Зина. Отец их был Шпигальских Семен Ильич, родной брат Варламовой Ольги Ильиничны и Хадеевой Елены Ильиничны. Как раз в те годы голод и случился. Мама с ночи посылала меня в магазин занимать очередь за хлебом. Магазином была избушка между домом Черемушкиных и Кузьминой З.И. Отстоишь очередь, а хлеба и не достанется, или отрежут и выдадут маленький кусочек. Да и хлеб тот был как каша, липкий, черный. Братик Коля только говорить начал, кричал всё: «Дайте мне кусочек, дайте кусочек!». Хлеб так называл.
За стенкой у нас жила Серебренникова Настасья Кирилловна, мать Серебренникова Николая Михайловича. Испечет себе булку хлеба, горбушку отрежет, принесет нашему Коле. Тот в хлеб ручонками вцепится так, что не разжать было, пока весь кусочек не съест.
Потом, когда Коля вырос, он разыскал данные по моему папе. Поливаев Дмитрий Петрович погиб под Вологдой во время бомбежки эшелона, похоронен в братской могиле. Как-то нам с мамой легче стало, что не без вести он пропал, а в могилке похоронен. Павлик Козлятин, как и я, сирота с военных лет, все говорил мне: «Счастливая ты, Маша, отец твой, хоть и погибший, нашелся, а мой так и остался без вести пропавший».
Записала Анна ПАУТОВА
31 июля 2021 года