— Помнишь того моего клиента, который в девелопменте работает? — он заговорщически понизил голос до шёпота. — Который с бородой?

Марина скептически приподняла бровь. Бородой в их круге мог похвастаться каждый второй.

— Олег, Игорь, Дмитрий? — предположила она. — Думаю, все они работают в девелопменте, если верить тому, что пишут в своих профилях.

— Да нет же, тот, который приходил на день рождения Машки! — Андрей нетерпеливо тряхнул головой. — Он тогда ещё рассказывал про новый ЖК на берегу пруда.

— А, Миша, — Марина вспомнила грузного мужчину, который добавил коньяка в детский морс, решив, что это пунш. — Что с ним?

— У них в продаже появились квартиры! — Андрей расправил на столе скомканную бумагу, которую нёс в руках. — С видом на пруд, Марин! Два застройщика обанкротились, а этот достраивает. Скидки сумасшедшие!

Внутри у Марины что-то сжалось. Предчувствие надвигающейся беды — точно такое же, как когда Машка в детском саду залезла на шкаф и собиралась прыгать. Она стояла и смотрела на эту дурацкую бумагу. На круглые буквы рекламы. «Жизнь у воды». «Комфорт-класс». «Инфраструктура». И понимала, что вот он, тот самый случай, когда придётся выбирать.

— Ты же понимаешь! Мы не можем взять ипотеку, — она старалась говорить ровно. Но чувствовала, как холодеет внутри. — Зарплата нестабильная. У меня контракт заканчивается через полгода. Твоя мастерская на ладан дышит...

— Вот именно! — перебил Андрей, тыкая пальцем в листовку. — Поэтому нужно вкладываться в недвижимость! Это инвестиция, понимаешь? Пока у нас есть возможность!

— Какая возможность, Андрей? — голос Марины стал тише, отчего звучал жёстче. — Возможность влезть в кредитную кабалу на двадцать лет? Платить по семьдесят тысяч в месяц? А если у тебя не будет заказов? Если меня уволят? Ты об этом думал?

Она видела, как гаснет огонь в его глазах, как его сменяет сначала недоумение, потом обида, потом — то, что она знала и боялась больше всего, — разочарование.

— Да что с тобой такое, а? — он отвернулся и с силой провел руками по волосам. — Чего ты вечно боишься? Мы шесть лет снимаем эту конуру! Шесть! Машке уже пять, ей нужна своя комната. Я хочу дать вам дом! Настоящий! А ты... ты вечно со своими страхами.

Между ними повисла тишина — вязкая, тяжёлая, как остывший суп. Где-то в глубине квартиры скрипнула дверь — Маша проснулась.

— Мама? — сонный детский голос прорезал тишину. — Папа пришёл?

— Да, зайка, — Марина выдавила улыбку, глядя в сторону коридора. — Папа дома. Иди, умывайся, будем ужинать.

Когда маленькие шлёпающие шаги стихли в ванной, она повернулась к мужу. Тот стоял, прислонившись к холодильнику, со сложенными на груди руками. Квадратный подбородок вперёд, желвак на скуле ходит вверх-вниз. Она знала эту позу. Он уже решил. Он всё равно сделает по-своему.

— Я уже договорился о встрече с менеджером, — сказал он наконец. — Посмотрим квартиру завтра. Просто посмотрим, хорошо? Марин?

Она кивнула, чувствуя, как внутри закручивается спираль беспокойства. В конце концов, просто посмотреть — не значит купить. Только вот она уже видела, как сияют его глаза. Он уже залез в свои мечты о новом доме с головой. А она отсюда, с кухни съёмной двушки, видела катастрофу.

— Конечно, — ответила она и потянулась за тарелками. — Только посмотрим.

Утром Марина проснулась раньше будильника. За окном ещё стояла предрассветная серость, а она уже лежала, уставившись в потолок. Андрей спал, повернувшись к стене и сопя, как ребёнок. Его короткие волосы топорщились на затылке, на шее виднелась царапина — видимо, вчера в автосервисе зацепился о какую-то железку.

"До чего же глупо," — подумала Марина, разглядывая эту царапину. "Я знаю каждую родинку на его теле, а договориться не можем."

Она тихо встала с кровати. В комнате Машки горел ночник — маленькая пластиковая луна, которую она попросила купить в супермаркете. "Чтобы прогонять страшные сны," — сказала тогда дочка. А что прогонит страшные сны самой Марины? Крыша над головой, которая прогнётся под тяжестью долга?

На кухне она включила чайник и достала из шкафа видавший виды блокнот. Страницы в нём были исписаны цифрами — расходы, доходы, подсчёты. Она была ответственной до мозга костей. Андрей называл это занудством. Когда-то, в самом начале их отношений, она считала это своим преимуществом. Теперь ей казалось, что эта черта высасывает из неё все соки, не давая радоваться мелочам.

Семьдесят тысяч ежемесячный платёж. Плюс коммуналка. Плюс детский сад. Плюс продукты.

Марина записывала цифры столбиком, пока в комнате не заворочался Андрей. Она слышала, как он встал, как шаркающей походкой прошёл в ванную, как брызнула вода из-под крана.

— Доброе утро, — сказал он, появляясь на пороге кухни. Вид у него был помятый, но решительный. — Встреча в одиннадцать. Машку отведёшь?

Марина кивнула.

— Я уже позвонила маме, она посидит с ней после садика.

Между ними снова повисла тишина. Андрей налил себе кофе, сел напротив и некоторое время разглядывал её исписанный листок.

— У нас всё получится, — сказал он наконец. — Ну перестанем ездить в отпуск пару лет. Ну буду брать больше заказов. Я потяну.

— Как в прошлый раз, когда ты взял кредит на машину, а потом полгода жил на мою зарплату? — Марина не хотела, чтобы это прозвучало резко, но слова выскочили сами собой.

Лицо Андрея заострилось. Он опустил кружку на стол с таким стуком, что кофе выплеснулся на клеёнку.

— Да. И машина у нас теперь есть. И выплатили досрочно, между прочим.

— Потому что я отдала все свои сбережения!

— Я тебе триста раз спасибо сказал за это!

В дверях показалась заспанная Маша, в пижаме с мишками и с любимым зайцем в руках. Глаза её были широко раскрыты, и в них стояли слёзы. Марина тут же умолкла и натянула на лицо улыбку.

— Доброе утро, зайка. Завтракать будешь?

В машине по дороге в садик Маша вдруг спросила:

— Мама, вы с папой больше не любите друг друга?

Марина чуть не вывернула руль.

— С чего ты взяла такое? Конечно, любим.

— Тогда почему вы всё время ругаетесь?

Марина сжала пальцами переносицу. Что ответить? Что взрослые иногда не сходятся во мнениях? Что любить — не значит соглашаться? Что даже самые близкие люди могут смотреть в разные стороны?

— Просто у нас разные мнения по одному вопросу, — сказала она наконец. — Но мы обязательно договоримся.

Сама себе не поверила.

Квартира, которую показывал улыбчивый менеджер по имени Павел, оказалась лучше, чем Марина ожидала. Высокие потолки, просторная кухня, из окна и правда виднелся искусственный пруд с уточками. Маше бы понравилось. Ещё не отделанные стены и отсутствие дверей не могли скрыть того, что место было... хорошим. По-настоящему хорошим.

Андрей шёл чуть впереди, задавая вопросы, прощупывая стены, рассуждая о звукоизоляции. Здесь, в этих декорациях, он выглядел на своём месте. Деловой. Уверенный. Глава семьи.

— А если оформлять будете, то материнский капитал сможете использовать! — радостно сообщил Павел, сверкая заученной улыбкой. — А при оформлении ипотеки — дополнительная скидка от нашего банка-партнёра! Пятнадцать процентов!

Андрей обернулся к Марине. В его взгляде был немой вопрос, напряжённое ожидание. "Ну же," — говорил его взгляд, — "видишь, как всё складывается!"

— Нам надо подумать, — сказала Марина, избегая его глаз. — Посоветоваться с...

— Мы берём, — перебил Андрей. — Давайте документы на бронь.

Всю обратную дорогу они молчали. Андрей вёл машину отрывистыми, резкими движениями, сжимая руль с такой силой, будто хотел его раздавить. Марина смотрела в окно на мелькающие дома и думала о том, что за одну секунду их жизнь свернула не туда. Она должна была настоять. Должна была сказать "нет". Но что-то в этих стенах, в этих светлых, но пустых пока комнатах, заставило её онеметь.

— Ты не имел права решать за нас обоих, — сказала она наконец, когда они подъехали к дому. — Это не только твои деньги. Это наша жизнь.

Документы на столе пахли типографской краской. Марина разглядывала мелкий шрифт договора, но буквы расплывались перед глазами. Три дня прошли как в тумане. Три дня молчаливых завтраков, коротких смс и разговоров только при Маше — деланно весёлых, с натянутыми улыбками.

Андрей сидел на кухне, перебирая бумаги для ипотеки. Он всё решил. Первоначальный взнос — их общие накопления на отпуск. Срок — двадцать лет. Три дня назад он принёс домой образцы обоев для детской. Жёлтые, с зайчиками.

— Завтра подписываем, — он говорил, не поднимая глаз. — Я договорился на десять утра. Возьмёшь отгул?

— Нет.

Андрей поднял голову. В его взгляде читалось недоумение пополам с раздражением.

— Что значит "нет"? У тебя встреча?

— Нет, — Марина подняла глаза от стола. — Я не буду подписывать.

Андрей медленно отложил ручку. Его лицо за секунду изменилось — скулы заострились, губы сжались в тонкую полоску.

— Не начинай, — процедил он. — Мы всё решили.

— Ты решил, — она почувствовала, как внутри поднимается горячая волна не то гнева, не то отчаяния. — Ты всё уже решил за меня. За нас.

— Да брось ты! Я видел, как тебе понравилась квартира! Как ты смотрела на эту кухню, на окна! Ты же представляла там Машку, признайся!

— Дело не в квартире! — Марина вдруг стукнула ладонью по столу, и стопка документов подпрыгнула. — Дело в том, что ты меня не слышишь! Не слышишь моих страхов, моих сомнений! Ты просто давишь, давишь, давишь...

Она осеклась. Горло перехватило. Чертовы слёзы, которые она сдерживала все эти дни, наконец прорвались.

Андрей смотрел на неё потемневшим взглядом. Ей вдруг показалось, что он сейчас тоже заплачет — второй раз за все годы вместе. Первый был, когда родилась Машка.

— Я просто хочу как лучше, — сказал он тихо. — Для вас. Для семьи.

— Знаешь, что будет лучше для семьи? — голос Марины дрожал. — Если мы не будем ссориться из-за денег. Если ты перестанешь считать мои страхи глупостью. Если ты начнёшь видеть во мне не просто жену с вечно заниженной самооценкой, а партнёра. Равного.

Он упрямо мотнул головой.

— Сейчас такой шанс! Скидки! Материнский капитал! Если мы не возьмём сейчас, потом будет дороже.

Марина покачала головой. Он всё ещё не слышал. Просто не мог прорваться сквозь своё желание быть правым, быть добытчиком, быть героем. Она встала со стула.

— Я не подпишу, Андрей. Не так. Не сейчас.

Он резко поднялся, с грохотом отодвинув стул.

— Отлично! Тогда я подпишу сам. На себя. Это мой заработок, моё право.

— Первоначальный взнос — наши общие деньги.

— Значит, возьму кредит на первоначальный!

Она смотрела на него — раскрасневшегося, упрямого, с горящими глазами. Мужа, с которым прожила шесть лет. Отца своей дочери. И понимала, что больше не может. Не может тянуть эту лямку. Семейный воз, который она толкала годами, пока он парил в облаках своих грандиозных планов.

— Ты знаешь, что будет, если ты сейчас сделаешь это? — спросила она тихо. — Если подпишешь без меня?

Он шумно выдохнул, расправил плечи.

— Ну и что же?

— Я уйду. Заберу Машку и уйду к маме.

Повисла тишина. Тяжёлая, густая, как предгрозовое небо. Каждая секунда тикала в ушах Марины гулким ударом. Она не шантажировала. Она констатировала факт.

— Ты не сделаешь этого, — сказал наконец Андрей, но в голосе его проскользнула нотка неуверенности. — Не из-за квартиры.

— Не из-за квартиры, — кивнула Марина. — А из-за нас. Из-за того, что мы забыли, как быть одной командой.

Андрей смотрел на неё долгим взглядом. Потом медленно сел обратно за стол. Провёл ладонью по лбу. Взял документ, пролистал несколько страниц, сунул обратно в папку. Внезапно его плечи опустились.

— Ладно, — сказал он глухо. — Ладно. Давай... поищем другие варианты. Может, что-то подешевле. Или подальше от центра.

Марина почувствовала, как что-то внутри неё отпускает. Сжатая пружина, которая держала её в напряжении все эти дни. Он услышал. Наконец-то услышал.

— Я не против квартиры, — сказала она, осторожно подходя к нему. — Я хочу, чтобы это было наше общее решение. Чтобы мы оба были спокойны, понимаешь?

Андрей кивнул. Не поднял взгляд, но позволил ей взять его за руку. Его пальцы были тёплыми и шершавыми. Знакомыми до последней мозоли.

— Может, правда стоит подождать немного? — предложила Марина. — Сначала съездить в отпуск, как планировали. Остыть. А потом думать про ипотеку?

В кармане Андрея зазвонил телефон. Он дёрнулся, вытащил мобильный, глянул на экран. Это был тот самый менеджер Павел.

— Не отвечай, — тихо сказала Марина. — Пожалуйста.

Их взгляды встретились. Телефон продолжал надрываться. Выбор — здесь и сейчас.

Дождь барабанил по окнам, стекая неровными дорожками по стеклу. Марина смотрела, как капли собираются в ручейки, и думала о том, как иногда жизнь закручивает странные петли, чтобы привести тебя туда, где на самом деле должен быть.

Она сидела на подоконнике новой квартиры. Их квартиры. Вокруг громоздились коробки с вещами, которые предстояло разобрать. По комнатам витал запах свежей краски, оседал на языке привкусом перемен.

В дверях появился Андрей с двумя чашками чая. Лицо его было усталым, на щеке размазалась полоска белой краски, но глаза смотрели спокойно. По-новому.

— Как рука? — спросила Марина, принимая чашку.

Он пожал плечами.

— Нормально. Жить буду.

Три часа назад он пытался собрать шкаф и умудрился прищемить палец. Без криков и нервов. Кажется, они оба учились — он терпению, она доверию.

Полгода. Столько прошло с того вечера, когда он не ответил на звонок Павла. Они поехали в отпуск, как и планировали. Недорогой пансионат на Азовском море, где Машка собирала ракушки и строила замки из песка. Потом вернулись домой и начали искать другие варианты.

И нашли. Квартира была меньше той, первой. И дальше от центра. Зато платёж укладывался в их бюджет даже с запасом.

— Маша спит? — Андрей присел рядом на подоконник.

— А то! День был тяжёлый.

Они помолчали, прислушиваясь к стуку дождя. В этой тишине не было напряжения — только усталость и что-то, похожее на умиротворение.

— Знаешь, — Андрей повертел в руках чашку, — я ведь уже собирался оплатить первый взнос. На ту, первую квартиру.

— Правда? — Марина удивленно посмотрела на него. — Почему не сказал?

— Потому что был идиотом, — он улыбнулся краем губ. — Хотел сделать сюрприз. Думал, покажу тебе ключи — и все вопросы отпадут сами собой.

Марина покачала головой. Теперь, оглядываясь назад, она многое видела по-другому. Его желание обеспечить семью. Страх не соответствовать. Мужскую гордость, которая не позволяла признать свои сомнения.

— И что теперь? — спросила она. — Жалеешь?

Он посмотрел на неё долгим взглядом, потом обвёл рукой комнату с коробками, недособранной мебелью, краской на полу.

— Теперь у нас есть это, — сказал он просто. — Наше. Вместе выбранное, вместе купленное. Как я могу жалеть?

За окном начала складываться радуга — бледная, едва заметная на фоне серого неба. Марина прислонилась к плечу мужа. Квартира пока не стала домом, но обязательно станет. Они приручат эти стены, наполнят их смехом дочки, своими разговорами, запахом утреннего кофе.

— Эй, — позвал Андрей, дотрагиваясь до её подбородка. — Мы справимся, правда?

Она кивнула.