Мама моя, Татьяна Константиновна Кутлакова, 1901 года рождения, была женщиной крепкой закалки. Вышла она замуж за нашего, зирганского парня — Якова Лебедева. Дед Яков был плотник от Бога. В те времена детей сызмальства к ремеслу приучали, чтобы в руках дело спорилось. Брат его, Сергей, к примеру, сапожником был. А Яков по дереву работал. В Зиргане тогда много строились, лес по реке Белой сплавляли, так что хороший плотник был всегда в цене и почёте.

Жили они, работали в колхозе, родили троих сыновей: Ивана, Павла и меня, Николая, да дочь Марию. Но тут грянула война. Отца Якова на фронт не взяли, а отправили с братом Сергеем в трудармию, в Оренбург. Работа там была тяжелой, но на войне еще тяжелей. Однажды он, уже будучи больным, приехал домой на побывку, повидать семью. Лечился как мог, да какие тогда врачи в селе... А справку о болезни от доктора взять не догадался. Вернулся в Оренбург, а его там под трибунал — за дезертирство. Время-то военное, строгое, разбираться не стали. И посадили.

Так и осталась моя мама Танеша, как её ласково звали, одна. С тремя детьми на руках, без мужа, на долгие семь лет. Сыну Павлу, пришлось рано повзрослеть. Он остался за старшего, пошёл работать, и благодаря ему семья не голодала. Он стал для матери и младших опорой и защитой.

Когда Яков наконец вернулся, измученный, но живой, казалось, всё горе позади. Жизнь стала потихоньку налаживаться. Но не тут-то было. Отец, чтобы прокормить семью, занялся ремеслом — выделывал зирганцам овчинные шкуры. Зимы были суровые тогда и из них шили теплые тулупы. И снова нашлись «доброхоты». За эту самую предприимчивость его опять арестовали. Сидел он в этот раз в Стерлитамаке и мы с матерью при каждой возможности навещали его. Через год его выпустили. Но, видимо, этот год добил его.

Здоровье, подорванное в тюрьме, окончательно сдало. Выделка шкур — дело для лёгких вредное: и пыль, и соль, и алебастр. Лет 7-8 пожил он с семьей и совсем ещё не старым умер. Ему было всего-то лет шестьдесят с небольшим.

Вот такую злую шутку сыграла судьба. Желание честно трудиться, обеспечивать свою семью своим же ремеслом в те жестокие времена оборачивалось трагедией. Любая предприимчивость, любая жилка хозяина пресекалась на корню, ломая жизни и калеча души.