Студень.

Продолжение
Спустя год от смерти Петко, когда свекровь и невестка тихо поминали за скромным ужином безвременно ушедшего сына и супруга, в дверь постучали. На пороге был тот самый красивый мужчина, что встретился Нылке в страшную ночь, и который угостил её рыбой. Он, молча, прошел в избу, подошел к колыбели и взглянул на малышку.
- Какое имя дали моей дочери? — сурово спросил он. Чима бесстрашно подошла к нему.
- Кто ты такой и что тебе нужно от моей внучки? — её голос был твёрдым и уверенным. Гость внимательно осмотрел женщину.
- Ты храбрая, я это уважаю, но дочь я свою всё равно заберу. Мать девочки тоже пойдет со мной, — он зыркнул на чуть живую от ужаса Нылку. Чима задрожала и рухнула на колени.
- Помилуй, батюшка, не отнимай! Или возьмите меня с собой, ведь иначе у меня нет никакого смысла жить. Ты забрал моего мужа, сына, лишил меня продолжения рода, а теперь и дочь с внучкой заберешь, — женщина захлебывалась горькими слезами, цепляясь за его одежду.
Мужчина помолчал, затем отстранил рыдающую Чиму и подошел к Нылке.
- Ты будешь рожать мне дочерей? — строго спросил он. Нылка пробормотав что-то невнятное, плотнее укуталась в шерстяную шаль. Вурмут взял девушку за плечи, заглянул в ее испуганные глаза.
- Тебе не нужно бояться, девочка. Один раз в год я буду приходить к тебе как твой муж, а к исходу ты будешь рожать мне дочь. Все они будут жить с тобой, и помогать тебе до совершеннолетия, а после они вернутся домой, в реку. Ты согласна?
Нылка сидела как завороженная, не понимая, что происходит. Тут вступилась Чима.
- Она согласна! Я ей за мать, я даю согласие!
- Добро, — кивнул мужчина. Он подошел к колыбели и нежно погладил спящую малышку, затем повернулся к Чиме.
- На седмицу следующего месяца я приду. Готовьте ужин и постель. Не вздумайте никуда бежать – от воды вам далеко не уйти, а там где вода, я вас всегда отыщу, — он вышел за порог, тихо прикрыв дверь. Чима, вся мокрая от пота и волнения подбежала к Нылке и обняла её. Девушку била крупная дрожь.
- Я не хочу, не хочу… — бормотала девушка.
- Знаю, знаю, милая. Мы обманем проклятого водяного, мы придумаем как, — Чима крепко прижимала девушку, сдерживаясь от слез.
* * *
Накануне прихода Вурмута, Аглая долго ходила с пучком тлеющего зверобоя, очищая избу. Она ворчала, что от дитенка Вурмута сразу нужно было избавляться, дочери водяного - всегда неминуемая погибель матери. Но помочь все же согласилась.
- Может, Нылка родит ему несколько дочерей, и он нас отпустит? — вздыхала Чима.
- Ни одна еще их мать не спаслась, все утопленниками пошли к водяному на потеху, — качала головой повитуха.
- И, неужель, нету никакого способа? — свекровка с сожалением смотрела на спящую невестку.
- Видишь как ей маятно? Не сама она, её река зовет. Не утопится, так с ума сойдет, будешь на старости дурочку блаженную дохаживать. А способ имеется. Только мужества много надо и выдержки, чтобы убить Вурмута.
- Убить? Да ты сама часом, не рехнулась ли, Аглая? Смотри, удумала чего! Да он нас тобой в собственных слезах утопит и не моргнет, — женщина испуганно засуетилась. Аглая сидела, скрестив руки на груди, на её лице не было ни тени сомнения.
- Так разве ж силой тут надо? Злого духа можно только хитростью. Вся нечисть по своим законам живет, чтоб мир их посмертный не рухнул. Не смеют они нарушить устоев вековых, в том и есть наш способ, — повитуха достала большой чан из своей сумки и разные пучки трав.
- Иди, набери воды из колодца, да когда пойдешь, под ноги себе смотри, по сторонам не вертись, а назад идти будешь, так передник перевяжи, а на концах тесемок по два узелка сделай.
Чима все как повитуха сказала и сделала. Воду в избу занесла, присела сердце успокоить, а то казалось, что вот-вот выпрыгнет. Аглая воду в чан перелила, сухотрав накидала, обильно посолила и на огонь поставила.
- А теперь, я домой уйду, а ты Кему раздень, да в отвар положи. Вари её всю ночь, не проронив ни слова, а как разварится хорошо, мясо от косточек одели, кости в огонь покидай, а из варева студень готовь новоиспеченному зятьку на ужин. Избу не мети, оставь грязь и пыль повсюду. Как придет он к полуночи, так молча на стол угощение ставь, а сама вон из избы уходи. Поест проклятый водяной плоть ребенка своего и сразу занеможет, не до утех ему будет. Ругаться станет, все крушить и ломать, а Нылке накажи, чтоб молчала, ни словом не обмолвилась с ним. Побушует он, да и сгинет ни с чем, верная смерть ему потом, — Аглая взяла за руки похолодевшую от ужаса Чиму и подвела к люльке, где сладко сопела черноволосая малышка.
- Да как же, ребенка то? — Чима не могла прийти в себя.
- Ну, как знаешь, я тебе верный способ сказала. Если хочешь спасти невестку и себя, то будь храброй, — повитуха подцепила свою сумку и вышла.
* * *
Чима разбудила невестку и пересказала ей слова повитухи, строго наказав молчать. Она раздела младенца, и подошла к чану с кипятком. Маленькая Кема улыбалась бабушке, что-то гулила, хватаясь пухлыми ручками за стеклянные бусы. Чима зажмурилась и враз ухнула девочку в чан, ошпарившись при этом сама. Резкий детский вскрик, а потом влажная душная тишина.
С тяжелым сердцем женщина стала перемешивать разварившуюся детскую плоть. Странное дело, но ни волос, ни внутренностей в чане так и не обнаружилось, будто и не ребенка она вываривает, а цельный кусок свинины с кожей. На Нылку Чима не глядела, стараясь сдерживать тошноту и сковывающий каждое движение страх.
К утру студень был готов, череп и пару костей, на удивление маленьких и хрупких, женщина бросила в печь. Когда пришел час свидания, на столе красовалось большое блюдо, свежий хлеб и вино. Чима закуталась в платок, обняла Нылку, и ушла к Аглае.
Нылка, забывая дышать, едва касалась пальцами белой накрахмаленной скатерти. У неё уже не осталось слез, глаза покраснели и саднили, словно их занесло серой пылью. Ровно в полночь Вурмут зашел в избу без стука и сел рядом. Он внимательно посмотрел на Нылку, которая старалась не глядеть на страшное блюдо, и отрешенно улыбалась, затем взял тарелку и принялся за угощение. Но, стоило ему положить в рот пару кусочков, как лицо его сделалось черным, глаза вспыхнули диким ужасом и злобой. Затем он обессилено упал на стол, угодив лицом в вареную плоть своей дочери, и, дико рыча, скатился на пол. В его бороде блестели кусочки студня, а в волосах запутался мусор и хлебные крошки. Вурмут ползал по избе, разбрасывая все, выл и сыпал проклятиями. Нылка забилась в самый угол и жалась к стене как затравленный зверек. Водяной подскочил к ней, схватил несчастную за волосы, и, не обращая внимания на ее вопли, потащил к реке.
* * *
Чима с повитухой вернулись к утру. Дверь была открыта и наполовину сорвана. В избе все было побито и перевернуто, а Нылки нигде не было.
- Он забрал её! Как жить-то теперь? — Чима взвыла не своим голосом, опустившись на грязный пол.
Аглая равнодушно смотрела на стенания бедной женщины.
- Ни мужа, ни детей, ни внуков, ни достойной старости. Теперь ты знаешь, что такое тоска и безысходность, — повитуха злобно плюнула на пол.
- Да за что же? Что я сделала тебе такого, Аглая?
- Будешь знать, как чужое брать! — Аглая схватила со стены старую шапку покойного мужа Чимы и, приложив ее на миг к лицу, спрятала в карман.
- И жизни теперь тебе не будет! Надо же, накормить Вурмута собственным дитем!, Никто не позволял себе так злить водяного духа, слышишь?
Но Чима не слышала, словно во сне, она поднялась и медленно побрела на берег реки, расплетая по пути косу, снимая с себя одежду. Ей на этом свете в любом случае уже нечего было делать. Тёплая волна приветливо обняла колени женщины, призывая идти дальше, в самый омут, где жили все те, кого она так любила, кто был смыслом её жизни. Пусть река войдет в неё, заполнит своим спокойствием, чтобы не осталось внутри места для невыносимой боли. Только вода.
- Простите меня, все простите, — шептала Чима, погружаясь все глубже.
© Алина Сысоева