То же творилось и в Версале, например во время Людовика XIV, быт при котором хорошо известен благодаря мемуарам герцога де Сен Симона. Придворные дамы Версальского дворца, прямо посреди разговора (а иногда даже и во время мессы в капелле или соборе), вставали и непринужденно так, в уголочке, справляли малую (и не очень) нужду. Известна история, которую так любят рассказывать Версальские гиды, как однажды к королю прибыл посол Испании и, зайдя к нему в опочивальню (дело было утром), попал в неловкую ситуацию - у него от королевского амбре заслезились глаза. Посол вежливо попросил перенести беседу в парк и выскочил из королевской спальни как ошпаренный. Но в парке, где он надеялся вдохнуть свежего воздуха, незадачливый посол просто потерял сознание от вони - кусты в парке служили всем придворным постоянным отхожим местом, а слуги туда же выливали нечистоты. Король-Солнце, как и все остальные короли, разрешал придворным использовать в качестве туалетов любые уголки Версаля и других замков. Стены замков оборудовались тяжелыми портьерами, в коридорах делались глухие ниши. Но не проще ли было оборудовать какие-нибудь туалеты во дворе или просто бегать в тот, описанный выше, парк? Нет, такое даже в голову никому не приходило, ибо на страже Традиции стояла ...диарея. Беспощадная, неумолимая, способная застигнуть врасплох кого угодно и где угодно. При соответствующем качестве средневековой пищи понос был перманентным. Эта же причина прослеживается в моде тех лет (XII-XV вв.) на мужские штаны-панталоны состоящие из одних вертикальных ленточек в несколько слоев. комментарий : «Та парижская мода на большие широкие юбки, очевидно, вызвана теми же причинами. Хотя юбки использовались также и с другой целью - чтобы скрыть под ними собачку, которая была призвана защищать Прекрасных Дам от блох, но проблема диареи явна более глобальна. Представь - на балу вдруг прихватило, а юбка - узкая. Проблема. Или юбку испачкаешь, или задирать придется, да и не успеть можно. А с широкой юбкой - отбежала к стене, присела в реверансе на минутку, да и дальше пляшешь. Естественно, набожные люди предпочитали испражняться лишь с Божией помощью - венгерский историк Иштван Рат-Вег в «Комедии книги» приводит виды молитв из молитвенника под названием: «Нескромные пожелания богобоязненной и готовой к покаянию души на каждый день и по разным случаям», в число которых входит «Молитва при отправлении естественных потребностей». В СРЕДНЕВЕКОВОМ ПАРИЖЕ ОТХОДЫ ВЫЛИВАЛИ В ОКНО Средние века не принесли нововведений в части туалетостроения. Крестьяне по-прежнему ходили в уличные туалеты, а в обнесенных стенами городах и крепостях появились сортиры, встроенные в стены. Результаты человеческих усилий стекали за стены города. Представьте себе запах, окружающий средневековые города! Невзирая на новинки инженерной мысли в виде покатых желобов, города продолжали плохо пахнуть. Особенно в этом преуспел Париж. Изданный в 1270 году закон гласил, что «парижане не имеют права выливать помои и нечистоты из верхних окон домов, дабы не облить оным проходящих внизу людей». Не подчиняющимся следовало платить штраф. Однако этот закон вряд ли исполнялся – хотя бы потому, что через сто лет в Париже был принят новый закон, разрешающий-таки выливать помои из окон, прежде трижды прокричав: «Осторожно! Выливаю!» Тех, кто оказывался внизу, спасали только парики. (Вот для чего, в европе появились первые парики). Однако не только простые парижане лили друг другу на головы свои отходы, этим же занималась и французская знать. В 1364 году человек по имени Томас Дюбюссон получил задание «нарисовать ярко-красные кресты в саду или коридорах Лувра, чтобы предостеречь людей там гадить – чтобы люди считали подобное в данных местах святотатством». Добраться до тронного зала было само по себе очень «запашистым» путешествием. «В Лувре и вокруг него, – писал в 1670 году человек, желавший строить общественные туалеты, – внутри двора и в его окрестностях, в аллеях, за дверьми – практически везде можно увидеть тысячи кучек и понюхать самые разные запахи одного и того же – продукта естественного отправления живущих здесь и приходящих сюда ежедневно». Периодически из Лувра выезжали все его знатные жильцы, чтобы дворец можно было помыть и проветрить. БУДУЩЕЕ БЕЗ ЗАПАХА Леонардо да Винчи был настолько напуган парижским зловонием, что спроектировал для короля Франсуа Первого туалет со смывом. В плане великого Леонардо были и подводящие воду трубы, и канализационные трубы, и вентиляционные шахты, однако... Как и в случае с вертолетом и подводной лодкой, Леонардо поторопился и с созданием туалета – всего-то на каких-нибудь пару сотен лет. Туалеты построены не были. В те же времена среди знати был популярен некий вид «портативного унитаза» – банкетки с дыркой сверху и вынимающимся изнутри резервуаром. Мебельщики изощрялись, вуалируя стульчаки под стулья, банкетки, письменные столы и даже книжные полки! Все сооружение обычно богато украшалось деревянной резьбой, тканевой драпировкой, позолотой.

В те времена помпезность туалетных процедур могла означать действительно реальную власть. Король Франсуа (правил с 1515 по 1547 год) был первым, кто придумал «королевские приемы на горшке». Королева-мать Екатерина Медичи также устраивала у себя подобные приемы, а когда ее муж умер, сменила бархат на стульчаке на черный. Следуя моде, вся французская знать также ввела в свой обиход «тронные приемы». Но наконец впереди забрезжило будущее без запаха. В 1775 году некий британец по имени Александр Каммингс догадался-таки согнуть отводную трубку унитаза в виде буквы «V», чтобы небольшое количество воды не выпускало запах испражнений. Каммингс – тот самый человек, перед которым за изобретение современного туалета со смывом человечество должно склонить голову. (История туалета Консьержъ 2 февраля 2004 года) Не имевшие канализации средневековые города Европы зато имели крепостную стену и оборонительный ров, заполненный водой. Он роль «канализации» и выполнял. Со стен в ров сбрасывалось дерьмо. В дождливые дни потоки дерьма неслись по улицам, бурля под десятками никогда не пустовавших виселиц - мрачного украшения города - от Гревской площади до Круа дю Тируар, от моста Сен-Мишель до Нового моста. Иногда Париж пытались от говна чистить. Первый такой «коммунистический субботник» в Париже был произведен в 1662 г., и это событие так поразило современников, что по его поводу была выбита медаль. «Руанский сифилис и парижская грязь исчезают только вместе с теми, кого они коснутся», — говорит старинная пословица. Необходимость вдыхать удушающий запах этой грязи вынудила монсеньора Альфонса дю Плесси де Ришелье, кардинала-архиепископа Лионского, примаса Галлии, который, не дрогнув, лечил больных чумой в своей провинции, отказаться от поездок в Париж даже тогда, когда его призывали туда важные дела, связанные с религией». (Эмиль Мань Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII) Только в XIX веке во Франции произошел сдвиг в деле «сортиростроения» - появляются кабинки с короткими дверями, откуда всегда торчали чьи-то ноги. Стояли они не где-нибудь в тенечке, а на тротуарах главных улиц. Но в Латинском квартале Парижа еще в конце XIX века нечистоты просто пускали течь по улицам - там до сих пор в середине каждой улицы есть такая характерная ложбинка. Тогда дамам самое главное было - чтобы туда не попал подол платья... Также, несмотря на столь полно данное описание Парижа, у некоторых возникли сомнения в адекватности описания. Например теми, кто все же в какой-то степени усомнился в описанной глобальной парижской грязи, было замечено, что я ничего не написал об уборках улиц: «ведь не может такого быть, чтобы в Париже совсем не было дворников!» Да были, конечно. И даже глобальные чистки города устраивались, и медали по этим поводам чеканились. Оба раза:-) Хотя Вебер утверждает, что профессия мусорщика появилась только в XVIII веке, уборки проводились и до того. Вот что по поводу стандартных уборок улиц пишет французский историк Эмиль Мань: «Перед зданиями появляются лакеи и горничные. Вооружившись метлами, они сбрасывают в канавы-ручьи (протекающие где с двух сторон, где только посередине улицы) скопившиеся на тротуарах-берегах отбросы и объедки, облив их перед тем несколькими ведрами воды. Вдали звонит колокольчик. А вот и мусорщики с их тачками. В качестве кортежа при них выступают "подбиральщки" - черные, как дьяволы: при помощи лопат и метел они "снимают пенки", то есть собирают с поверхности накопившейся грязи все, что могут. После их ухода обнажается нижний, неискоренимый слой. И зловоние усиливается, потому что грязь разворошили. Тем не менее туалет улиц считается законченным». (Эмиль Мань Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII) Так что бороться с грязью - что с дворниками, что без - было бесполезно. А куда же вывозили дворники то дерьмо, которое им все же худо-бедно удалось собрать? На это нам ответит Юджин Вебер: «С 1781 года Монфокон, расположенный на северо-востоке Парижа был единственной городской свалкой. Прежде там стояли виселицы, и трупы преступников разлагались вместе с дохлым зверьем среди вздымавшихся все выше гор мусора. С навозной вонью мешалась вонь гниющих туш, которые привозили со скотобоен». Просуществовала она долго: «К 1840 году здесь образовался громадный пятиметровый пласт из жирных белых червей, питавшихся неиссякающими потоками крови. Червей продавали рыбакам, а процесс естественного гниения превратил Монфокон в огромный смердящий пруд. Большая часть этого месива просачивалась в землю, оттуда - в колодцы северной части Парижа, ветер же разносил зловоние по всему городу». Вот описание парижанки Frederique Krupa, автора исследований по очистке города: «Начиная с древних времен, основное правило для относительно парижского мусора было одно - «tout-a-la-rue» (все на улицу), включая домашние отбросы, мочу, фекалии и даже выкидыши. То, что покрупнее, часто бросались на «ничейную землю» за городские стены или в Сену. ... Съедобное дерьмо потреблялось свиньями и дикими собаками, а остальное - микроорганизмами. Запах гниения был ужасен, но не только из него складывались парижские ароматы». Все это «средневековье» закончилось не так давно. Очередной указ о запрете выливания помоев из окон вышел в 1780 году, но судебные архивы еще 1840-х годов содержат немало дел о привлечении к ответственности домовладельцев и слуг за опорожнение ночных горшков из окон верхних этажей. В тянувшиеся вдоль улиц сточные канавы кроме испражнений и мусора также выбрасывали и трупы недоношенных младенцев. Еще в конце XIX века префекты издавали циркуляр за циркуляром, предписывавшие обязательное захоронение мертвого плода. Трупы взрослых либо сбрасывали в ямы на Кладбище Невинных, либо хоронили в церквях. Последний вид похорон в Бургундии вызвал протесты Жаре (XVIIIв.), врача из Дижона, который в ярких красках описывал весь ужас такого обычая погребения мертвых, указывая на огромные опасности для населения, т.к. земля и воздух отравлялись трупами погребенных. Но мнение врача никого не интересовало - люди настолько привыкли к дурному запаху, что просто не чувствовали его. Такая окружающая среда явилась источником вдохновения не только для уже упомянутого выше Зюскинда, но и для знаменитого писателя позапрошлого века Гюстава Флобера (которому принадлежит знаменитое выражение «башня из слоновой кости», ставшее своеобразным символом уединенной жизни художника). «Забастовка золотарей вдохновила Флобера на создание оды в характерном для той эпохи натуралистическом стиле. Начиналась ода с «Хора какающих», а заканчивалась извержением выгребных ям - Париж оказывался погребенным под слоем нечистот, «как Геркуланум под лавой». Англия Лондон не сильно отличался от Парижа. У англичан в «приличных» домах содержимое ночных горшков выливалось в камины. Не возбранялось и попросту мочиться в пылающий огонь. Пованивало, конечно, но зато в огне погибали зловредные бациллы. В начале XIV века в королевском дворе Лондона была устроена, рядом с банкетным залом, «частная комната», ее можно увидеть и сегодня. В этой комнате стоял стульчак, содержимое которого по покатому желобу скатывалось в расположенный под стеной замка ров с водой. Рвы, как известно, служили замкам защитой. Вскоре эти рвы превратились в источники бедствия. Простые же люди, не владеющие каминами и «частными комнатами», также, как и по всей Европе, выливали продукты своей жизнедеятельности из окон. Разница была только в том, что власти, не полагаясь на сознательность граждан, не выпускали, как в Париже, заведомо неисполняемые указы, запрещающие выливать дерьмо на головы соседям, а учредили специальных городских сторожей. Одной из главных забот этих сторожей было предупреждение ночных прохожих об опасности. Сторож был обязан следить за окнами второго этажа, и если оттуда показывалась рука с горшком, то страж порядка кричал, предупреждая прохожего. Введена эта должность была первоначально указом английского короля, так как по по тогдашним устоям морали не было ничего более обидного, чем попасть под выплеск ночной вазы или помоев. А для горожан это был неплохой спорт, так как не было более веселого занятия, чем окатить говном вельможу познатнее. При этом вломиться тут же, по горячим следам, в дом обидчика было нельзя. Правда вламывались, и закалывали кинжалами - но тогда и сами подвергались судебному преследованию. В общем в городе оказалось проще ввести ночного смотрителя, чем изменить мораль и построить закрытую канализацию. На стороне такой морали стояла инквизиция, так как все происходившее ночью считалось кознями Дьявола. И признаться что тебя облили - позор, так еще и горожанин всегда мог сказать что это не он плеснул на графа, а нечистый. Говно текло по улицам и переулкам, а воду брали в основном из колодцев - естественно, для питья и приготовления пищи. Заметьте - в итоге это была одна и та же вода. Грязная вода просачивалась в подземные водоносные горизонты, отравляя колодцы. Поэтому так и получалось, что вода оказывалась средой переноса всякой дряни. Когда эпидемии чумы и холеры унесли больше жизней, чем многочисленные войны, постепенно пришло осознание того, что чистое белье и тщательное мытье тела - лучшие предохранительные средства от повальных болезней. Английский парламент даже издал в XVII в. специальный билль о постройке бань, прачечных и об удешевлении стоимости воды. И опять скажем спасибо инквизиции - человек не мог уединится для принятия водных процедур под страхом обвинения в колдовстве, а такие обвинения чреваты были костром. А бани (ею же, церковью) были признаны безнравственными. Поэтому, несмотря на билль о банях, еще в конце XVIII века по Лондону ходила реплика одной знатной дамы, которой во время ужина сделали замечание по поводу ее грязных рук, на что она возмущенно парировала: «И это вы называете грязью? Видели бы вы мои ноги!» Только к середине XIX века уход за телом постепенно становился правилом приличия. Тогда же появляются зачатки канализации и унитазы (как тот, голландский фаянсовый, XIX века, в «квартире» Шерлока Холмса на Бейкер Стрит). Бывало, случались казусы - иногда унитазы делали такими красивыми, что гости с непривычки принимали их за супницы, как и расписные ночные горшки раньше. До того же времени, например в английских пабах высокого класса (для эсквайров и джентльменов), стулья всегда были с дырой по центру и горшком внутри. Вплоть до середины XIX века окна английского парламента практически никогда не открывались, потому что они выходили на Темзу, куда стекали все городские нечистоты. А даже просто постоять возле Темзы, игравшей таким образом роль главного коллектора городской канализации, было испытанием не для слабонервных.

В домах от вони было, конечно, также не спрятаться, как окна не завешивай. Эразм Роттердамский еще в начале ХVI в. писал об Англии: «Все полы здесь из глины и покрыты болотным камышом, причем эту подстилку так редко обновляют, что нижний слой нередко лежит не менее 20 лет. Он пропитан слюной, экскрементами, мочой людей и собак, пролитым пивом, смешан с объедками рыбы и другой дрянью. Когда меняется погода, от полов поднимается такой запах, какой, никак не может быть полезен для здоровья». Германия С канализацией дела обстояли так же, как и повсюду в Европе. В богатых домах Германии рыли ямы для нечистот под домами. «История сохранила печальный случай, имевший место в 1183 году в Эрфуртском замке, где рыцари утонули в нечистотах. Под императором Фридрихом и его рыцарями провалился пол большого зала, и все попадали с 12-метровой высоты в выгребную яму и многие потонули, сами понимаете в чем» (А. И. Липков). За последующие триста лет ничего, естественно, не изменилось, и император Фридрих III чуть было не повторил судьбу своего незадачливого предка: «Еще в конце XV века жители города Рейтлинга уговаривали императора Фридриха III (1440 – 1493) не приезжать к ним, однако он не послушался совета и едва не погиб в грязи вместе с лошадью…». (А.Л. Ястребицкая. Западная Европа XI – XIII веков. – М., 1978. – С. 53.) Это была общая проблема городов, куда новые жители из окружающих деревень переселялись вместе с домашним скотом и птицей – гуси, утки, свиньи бродили по улицам и площадям, загрязняя их экскрементами. По деревенской привычке мусор и экскременты из домов выбрасывали на улицу. Смрад стоял в воздухе, говно и грязь мутными потоками неслись по улицам, и проехать на телеге, не застрянув в дерьме, подобно Фридриху, было ох как не просто даже местному крестьянину. «На перекрестках обычно набрасывали большие камни или бревна на ширину шага - чтобы можно было перескочить через улицу как через широкий ручей. Но часто и этого оказывалось недостаточно...» (К.А. Иванов. Средневековый город и его обитатели. – СПб., 1915. – С. 12.) Улицы утопали в грязи и дерьме настолько, что в распутицу не было никакой возможности по ним пройти. Именно тогда, согласно дошедшим до нас летописям, во многих немецких городах появились ходули, «весенняя обувь» горожанина, без которых передвигаться по улицам было просто невозможно. Германская мода на ходули, с помощью которых только и можно было перемещаться по засранным улицам, распространилась так широко, что во Франции и в Бельгии в средние века даже проводились состязания на ходулях между двумя лагерями, на которые разделялись жители. История Фридриха, чуть не утонувшего в нечистотах вместе с увязшей в них лошадью, не могла бы случиться в Нюрнберге – самом крупном и «благоустроенном» городе Германии того времени, где магистрат в ХIV веке в целях «очищения воздуха» решил запретить горожанам держать свиней на улицах. Как думаете, где их после этого указа в таком случае держали?

В германских замках иногда все же делали сортиры даже со сливом. Например в замке Бург Эльц в средние века туалет находился в круглой боковой башне. Наверху во время дождей собиралась вода, потом открывалась заслонка, и все смывалось. Но вот в засушливый год... Вонь от городских речек стояла невыносимая, находиться рядом было невозможно, и названия таких речек от французских не отличались. Во Франции - «Дерьмовка», в Германии - «Вонючка». Только в 1889 году было организовано «Немецкое общество народных бань» с девизом: «Каждому немцу баня - каждую неделю». Энтузиастов чистоты не особенно поддерживали, и к началу Первой мировой войны на всю Германию было только 224 бани, зато в центре Берлина еще существовали общественные выгоны для скота. Испания Можно долго не писать - достаточно заглянуть на туристический сайт: «Испания: Мадрид. Город имеет свою темную сторону, если пройтись по старым кварталам можно представить себе каким он был в средневековье, тяжелый запах до сих пор на его извилистых улицах, наверно не даром его когда то называли самой мрачной и грязной европейской столицей» То есть в Мадриде было еще «веселей», чем в Лондоне и Париже. Как говорится, комментарии излишни. Мадрид был маленьким городишком, где, как и по всей Европе, ночные горшки привычно выливались прямо на улицу. Но хотя Мадрид по части выливания помоев, которые текли по мостовой, вызывая зловоние и заразу, ничем не отличался от Лондона и Парижа, все же интересно отметить разницу в регулировании этого обычая. Если в Париже выпускали указы о предупреждении зазевавшихся прохожих, в Лондоне ставили сторожей, то в Мадриде издавна были отведен специальный час, когда королевским указом появляться на улицах было запрещено, поскольку в данный час на городские улицы выливали помои. Позже у испанцев с выливанием нечистот возникли известные проблемы - в XVI веке на окна в Мадриде стали ставить решетки. Избавляться от дерьма при решетке на окне не слишком удобно, если живешь не на первом этаже. Ведь спускаться часто, чтобы выплеснуть горшок через дверь всем было, понятно, лень. Неужели власти озаботились чистотой и таким образом боролись с выливальщиками? Нет, конечно - выливать то, кроме как на улицу, все равно было некуда. Горшки просто стали выносить немного реже, улицы от этого чище не стали, а в домах аромата еще прибавилось. В чем же был смысл? Этот загадочный вопрос о решетках даже часто входит в викторины «Что? Где? Когда?». Вот в таком виде: Вопрос: При Филиппе II на окна в Мадриде стали ставить решетки. Этот обычай пришел от арабов – таким способом они отучали испанцев... Что делать? Правильный ответ: Входить в дом через окно – так было принято в Европе, и окна первого этажа были низкими. Почему именно арабы стали прививать испанцам «приличные манеры», и почему именно испанцам, коль вообще «входить через окно было принято в Европе» - об этом «знатоков» никто не спрашивает. Самим же знатокам обычно сперва приходит в голову другой ответ: «лазать к женщинам» Ну да, Испания, серенады... Впрочем, если ты замечаешь, что на тебя сейчас выльют помои те соседи этажом выше, которые почему-то от твоих полуночных серенад никак не в восторге, то, чтобы избежать такой неприятности на узкой улице, действительно лучше прервать песнопения и заскочить в окошко побыстрее. Заодно и повод для оправдания перед Дамой за невежливый визит. Не даст же Дама так опозориться незадачливому Кавалеру. Но мы все же можем предположить, что «знатоки», как обычно, ошибаются и мифические арабы здесь не при чем, поскольку трудности с выливанием нечистот испанцам были созданы указом короля Филиппа II (исп. Felipe II, 1527—1598). А этот монарх, как известно, любил две вещи - свою библиотеку и решетки. Королевская библиотека, или как называл ее тогдашний папа Римский - «собрание запрещенных наук», была предметом особой гордости монарха. Король Филипп, как и его предшественники, ревностно искореняли всяческую ересь (в переводе с церковного - грабил подданных). Но, конфискуя имущество еретиков, книги не сжигал, а собирал у себя во дворце, где один из монахов заведовал библиотекой. Одних только арабских и еврейских рукописей (собранных после массовых казней морисков, мавров, марранов) насчитывалось более пяти тысяч томов (там, кстати, и была обнаружена книга сирийского эмира Усамы, процитированная выше). Ну а на решетках король был просто помешан. Кумиром короля был св. Лаврентий*(см. прим) - раннехристианский мученик, по христианской легенде сожженный римлянами на решетке-жаровне. Жестокий фанатик, царствование которого было золотым веком для инквизиции, Филипп II решил построить монастырь, который одновременно служил бы и королевским дворцом (король хотел жить в окружении монахов, а не придворных). Так возник Эскориал - огромное сооружение, построенное и разделенное в виде гигантской решетки. Как пишут историки, «в строгой геометрии плана отчетливо заметно «решетчатое» начало – дань уважения страданиям св. Лаврентия на раскаленной решетке и одновременно репрезентация «идеальной» структуры государства Филиппа II, защитника веры и союзника Церкви». Монастырь-дворец Эскориал был построен так, чтобы набожный католический король, один из самых жутких мучителей в истории человечества, имел возможность видеть главный алтарь церкви прямо со своего ложа. Королевские покои, примыкающие к восточному приделу церкви, как бы «выпирают» из основной части ансамбля, размер у них меньше, чем у основного прямоугольника, поэтому их называют «рукоятью» решетки Святого Лаврентия. Увековечив таким образом память «гриль-мученика», фанатично религиозный король решил, что этого недостаточно для памяти Святого, и дополнительно повелел закрыть решетками окна всего Мадрида. «Обрешетить» весь Мадрид король не успел, умерев в своем инвалидном кресле, а его наследники решетками не прониклись и даже отказались жить в королевских покоях Филиппа, не горя желанием всегда и непременно видеть перед собою главный алтарь и вечно помнить о поджаренном св. Лаврентии. Решетки в Мадриде ставить перестали (и куда только тотчас же подевались пресловутые культурные арабы?), а облегченно вздохнувшие горожане продолжили привычно выливать на улицу нечистоты. Выливание помоев стало для горожан делом таким традиционным, что попытка весьма уважаемого в Испании короля Карла III (в XVIII веке!) запретить это любимое народное развлечение привела даже к волнениям и демонстрациям: Как часто бывает, законодательные нововведения и попытки изменить устоявшиеся обычаи (в том числе привычку выливать помои на улицу) вызвали волну недовольства, кульминацией которой стала серия демонстраций протеста в Мадриде и ряде других провинций. Мыться после стольких лет христианских запретов Европа также научилась совсем недавно. Писатель Владимир Набоков вспоминает в своем мемуарном романе «Другие берега», что его спасением во время путешествий по Англии, Германии и Франции в 20-30-е годы XX века была резиновая походная ванна, которую он повсюду возил с собой. Ванные комнаты в Западной Европе - это в значительной мере достижение уже послевоенного времени. Сравним европейские города с городами Древней Руси Применение каналов для отвода сточных и атмосферных вод было известно в Древней Руси: в Новгороде (XI век), в Московском Кремле (XIV век). С середины XVIII века нашли значительное применение каналы для отвода загрязненных вод в Петербурге и Москве. В первой половине XIX века в Москве были построены такие крупные сооружения, как Самотечный и Неглинный каналы, и устроены смывные уборные. В это же время велось строительство канализации в городах Старая Русса, Феодосия и др. С середины XIX века начинается усиленное строительство сети канализации в городах России: Одессе (1874), Тифлисе (1874), Царском Селе (1880), Гатчине (1882), Ялте (1886), Ростове-на-Дону (1892), Киеве (1892), Москве (1898). Для очистки сточных вод в Москве, Киеве и Одессе были построены поля орошения. Сравним так же европейские города с китайскими, учитывая, кстати, что до середины XVIII века 73% промышленного производства приходилась на Китай и Индию (практически нерелигиозные страны в европейском понимании религии): В китайских же городах, напротив, улицы были широкие и чистые, т.к. они были вымощены камнем и обеспечены каналами для сточных вод. Покойников выносили загород и сжигали. Падшие женщины, которых, по словам Поло, было не мало не смели жить в городе. Канбалык - торговый город, куда свозили со всех районов всякого рода товар. За этот товар китайцы получали деньги, о которых писал еще Рубрук. До Европы доходили слухи, что В Китае деньги, номинальная стоимость которых была намного выше реальной, изготовлялись из бумаги. Бумагу для денег изготовляли из коры тутового дерева, после чего на каждой купюре ставили печать императора, таким образом великий хан полностью контролировал выпуск средств платежа. ... Путешествуя по Китаю, венецианец был явно поражен насколько отлажено в Китае почтовое сообщение: от столицы во все стороны были проложены дороги, на которых было указано куда она ведет, и через каждые два шага по приказу великого хана были посажены деревья, чтобы гонец не заблудился. Через каждые сорок километров гонец проезжал станцию, где мог отдохнуть и поменять лошадей. Между станциями обязательно должен быть расположен небольшой поселок, где жили пешие гонцы. Таким образом, хан мог получить информацию с окраин империи в считанные дни. За семнадцать лет службы у великого хана Венецианец объездил почти весь Китай, открывая для себя все больше нового. Например, проезжая вдоль реки Каракорон /Хуанхэ/, Марко был поражен сделанными из серого мрамора мостами: "-в длину триста шагов, а в ширину восемь; по нему рядом проедут десять верховых; стоит он на двадцати четырех сводах и на стольких же водяных мельницах-"1. О таких мостах в то время в Европе даже не мечтали.