«Уроки французского».

Отрывок из рассказа Валентина Распутина
Впервые появился в 1973 году в иркутской комсомольской газете «Советская
молодёжь» в номере, посвящённом памяти Александра Вампилова. Герой
произведения — десятилетий мальчик, который жил и учился в деревне.
Его считали «башковитым», потому что он был грамотным, а также к нему
часто приходили с облигациями: считалось, что у него счастливый глаз. Но
в деревне, где жил наш герой, была только начальная школа и поэтому,
чтобы продолжить учиться, ему пришлось уехать в райцентр.
В это тяжёлое послевоенное время, в период разрухи и голода, его мать
наперекор всем несчастьям собрала и отправила сына учиться. В городе он
чувствовал голод еще сильнее, потому что в сельской местности легче
добыть себе еду, а в городе все нужно покупать. Мальчику пришлось жить у
тети Нади. Он страдал малокровием, поэтому каждый день покупал на рубль
стакан молока.
В школе он учился хорошо, на одни пятёрки, кроме французского языка, ему
не давалось произношение. Лидия Михайловна, учительница французского,
слушая его, бессильно морщилась и закрывала глаза. Однажды наш герой
узнает, что можно заработать деньги, играя в «чику», и он начинает
играть в эту игру с другими мальчиками.
Однако он не позволял себе сильно увлекаться игрой и уходил, как только
выигрывал рубль. Но в один день остальные ребята не дали ему уйти с
рублем, а заставили играть дальше. Вадик, лучший игрок в «чику»,
спровоцировал драку. На следующий день несчастный деревенский мальчик
приходит в школу весь избитый и Лидии Михайловне рассказывают, что
случилось.
Когда учительница узнала, что мальчик играет на деньги, то вызвала его
на разговор, думая, что деньги он тратит на конфеты, а на самом деле он
покупал молоко для лечения. У неё сразу изменилось к нему отношение, и
она решила заниматься с ним французским отдельно.
Учительница приглашала его к себе домой, угощала ужином, но мальчик не
ел из гордости и стеснения. Лидия Михайловна, довольно обеспеченная
женщина, очень сочувствовала парню и хотела хоть немного окружить его
вниманием и заботой, зная, что он голодает. Но он не принимал помощи
доброй учительницы.
Она пыталась прислать ему посылку с едой, но он отдал ее обратно. Тогда
Лидия Михайловна, чтобы дать мальчику шанс иметь деньги, придумывает
игру в «замеряшки». А он, думая, что такой способ будет «честным»,
соглашается и выигрывает.
Директор школы посчитал игру с учеником преступлением, совращением, но
так и не разобрался по существу, что заставило учительницу пойти на это.
Женщина уезжает к себе на Кубань, но она не забыла мальчика и прислала
ему посылку с продуктами и даже с яблоками, которые мальчик никогда не
пробовал, а видел только на картинках.
Лидия Михайловна — добрый и бескорыстный человек. Даже лишившись работы,
она ни в чем не винит мальчика и не забывает о нем. В произведении
Валентин Григорьевич рассказывает о себе, о своей жизни, о своих
взлётах, падениях. Отрывок из рассказа «Уроки Французского».
Нести посылку домой, не узнав, что в ней, я не мог: не то терпение.
Ясно, что там не картошка. Для хлеба тара тоже, пожалуй, маловата, да и
неудобна. К тому же хлеб мне отправляли недавно, он у меня еще был.
Тогда что там? Тут же, в школе, я забрался под лестницу, где, помнил,
лежит топор, и, отыскав его, оторвал крышку. Под лестницей было темно, я
вылез обратно и, воровато озираясь, поставил ящик на ближний
подоконник.
Заглянув в посылку, я обомлел: сверху, прикрытые аккуратно большим белым
листом бумаги, лежали макароны. Вот это да! Длинные желтые трубочки,
уложенные одна к другой ровными рядами, вспыхнули на свету таким
богатством, дороже которого для меня ничего не существовало.
Теперь понятно, почему мать собрала ящик: чтобы макароны не поломались,
не покрошились, прибыли ко мне в целости и сохранности. Я осторожно
вынул одну трубочку, глянул, дунул в нее, и, не в состоянии больше
сдерживаться, стал жадно хрумкать.
Потом таким же образом взялся за вторую, за третью, размышляя, куда бы
мне спрятать ящик, чтобы макароны не достались чересчур прожорливым
мышам в кладовке моей хозяйки. Не для того мать их покупала, тратила
последние деньги. Нет, макаронами я так просто не попущусь. Это вам не
какая-нибудь картошка.
И вдруг я поперхнулся. Макароны… Действительно, где мать взяла макароны?
Сроду их у нас в деревне не бывало, ни за какие шиши их там купить
нельзя. Это что же тогда получается? Торопливо, в отчаянии и надежде, я
разгреб макароны и нашел на дне ящичка несколько больших кусков сахару и
две плитки гематогена.
Гематоген подтвердил: посылку отправляла не мать. Кто же в таком случае,
кто? Я еще раз взглянул на крышку: мой класс, моя фамилия — мне.
Интересно, очень интересно.
Я втиснул гвозди крышки на место и, оставив ящик на подоконнике,
поднялся на второй этаж и постучал в учительскую. Лидия Михайловна уже
ушла. Ничего, найдем, знаем, где живет, бывали. Значит, вот как: не
хочешь садиться за стол — получай продукты на дом. Значит, так. Не
выйдет. Больше некому. Это не мать: она бы и записку не забыла вложить,
рассказала бы, откуда, с каких приисков взялось такое богатство.
Когда я бочком влез с посылкой в дверь, Лидия Михайловна приняла вид,
что ничего не понимает. Она смотрела на ящик, который я поставил перед
ней на пол, и удивленно спрашивала:
— Что это? Что такое ты принес? Зачем?
— Это вы сделали, — сказал я дрожащим, срывающимся голосом.
— Что я сделала? О чем ты?
— Вы отправили в школу эту посылку. Я знаю, вы.
Я заметил, что Лидия Михайловна покраснела и смутилась. Это был тот
единственный, очевидно, случай, когда я не боялся смотреть ей прямо в
глаза. Мне было наплевать, учительница она или моя троюродная тетка. Тут
спрашивал я, а не она, и спрашивал не на французском, а на русском
языке, без всяких артиклей. Пусть отвечает.
— Почему ты решил, что это я?
— Потому что у нас там не бывает никаких макарон. И гематогену не
бывает.
— Как! Совсем не бывает?! — Она изумилась так искренне, что выдала себя с
головой.
— Совсем не бывает. Знать надо было.
Лидия Михайловна вдруг засмеялась и попыталась меня обнять, но я
отстранился. от нее.
— Действительно, надо было знать. Как же это я так?! — Она на минутку
задумалась. — Но тут и догадаться трудно было — честное слово! Я же
городской человек. Совсем, говоришь, не бывает? Что же у вас тогда
бывает?
— Горох бывает. Редька бывает.
— Горох… редька… А у нас на Кубани яблоки бывают. Ох, сколько сейчас там
яблок. Я нынче хотела поехать на Кубань, а приехала почему-то сюда. —
Лидия Михайловна вздохнула и покосилась на меня. — Не злись. Я же хотела
как лучше. Кто знал, что можно попасться на макаронах? Ничего, теперь
буду умнее. А макароны эти ты возьми…
— Не возьму, — перебил я ее.
— Ну, зачем ты так? Я знаю, что ты голодаешь. А я живу одна, денег у
меня много. Я могу покупать что захочу, но ведь мне одной… Я и ем-то
помаленьку, боюсь потолстеть.
— Я совсем не голодаю.
— Не спорь, пожалуйста, со мной, я знаю. Я говорила с твоей хозяйкой.
Что плохого, если ты возьмешь сейчас эти макароны и сваришь себе сегодня
хороший обед. Почему я не могу тебе помочь единственный раз в жизни?
Обещаю больше никаких посылок не подсовывать.
Но эту, пожалуйста, возьми. Тебе надо обязательно есть досыта, чтобы
учиться. Сколько у нас в школе сытых лоботрясов, которые ни в чем ничего
не соображают и никогда, наверное, не будут соображать, а ты способный
мальчишка, школу тебе бросать нельзя.
Ее голос начинал на меня действовать усыпляюще; я боялся, что она меня
уговорит, и, сердясь на себя за то, что понимаю правоту Лидии
Михайловны, и за то, что собираюсь ее все-таки не понять, я, мотая
головой и бормоча что-то, выскочил за дверь.
Отрывок из рассказа Влентина Распутина «Уроки французского»