Гуси-лебеди - 19

— Да не расстраивайся ты так! Завтра-послезавтра всё забудется. Никто тебя не уволит! — Настя успокаивала подругу, обнимая её и поглаживая по спине. Татьяна, придя с работы, была вся в слезах, никак не могла прийти в себя после разговора с директором. Полина в это время нервно ходила по комнате из стороны в сторону. По выражению лица девушки было видно, что рассказ Татьяны её сильно раззадорил.
— Нет, девчонки, как он мог?! — рыдала Татьяна, её голос дрожал от обиды. Казалось, что она больше переживала предательство Эдика, чем угрозы директора. — Он же знал… Он же видел, как я к нему отношусь!
— Как-как? — Настя старалась говорить спокойно, хотя и сама была взволнована. — Танюша, если вы с ним один раз в закрытом классе поцеловались, это ещё ничего не значит. Ну, бывает, юность, молодость…
— Как не значит? Я же видела, как он на меня смотрит, как он со мной разговаривает… Он же совсем по-другому со мной, не как с коллегой! — Татьяна всхлипнула, пытаясь донести до подруг свою точку зрения.
— Пойми ты уже, — вздохнула Настя, — есть такая категория мужчин, которые ничего не решают без своих мамочек. А раз уж мама против тебя, и директорша — её подруга, то извини. Против них он не попрёт! Ему проще будет от тебя отказаться, чем конфликтовать с родными.
— Не, я что-то не поняла! — прервала Полина слезливый разговор девочек, остановившись посреди комнаты. — Эта ваша директорша, Инна Андреевна, она что, бессмертная что ли? Безнаказанная? Нет, мне определённо нужно с ней увидеться! Я ей устрою!
— Полина, я тебя умоляю, — взмолилась Татьяна, вытирая слезы рукавом. — Не надо сейчас ничего делать! Пусть сначала всё уляжется, успокоится… Я ещё не знаю, что будет дальше.
— Пока всё успокоится, на тебя уже приказ придёт об увольнении! — решительно заявила Полина. — Нет уж, подруга, никуда ты от нас не сбежишь, из этой нашей «избушки на курьих ножках»! Будем здесь и дальше жить. Не бойся! Мы тебя в обиду не дадим!
— Так я никуда и не хочу! — всхлипывала Татьяна, её голос срывался. — Что я маме скажу? Не справилась? Она же меня не отпускала в эту деревню, говорила: «Прибежишь, как миленькая, обратно. Через неделю!» А тут и недели не прошло!
И Татьяна опять зарыдала, закрывая лицо руками.
— Надо будет потом дом просушить, — пошутила Полина, кивая на заливающую слезами всё вокруг Татьяну. — Ну что, девочки, хорош киснуть. Пошли на дискотеку, растрясём тоску!
— Ты знаешь, я сегодня, наверное, пас, — устало проговорила Настя, потирая виски.
— А с тобой что не так? Стасик обидел? — с любопытством спросила Полина.
— Да нет, похоже, я его…
— Это как так?
— Провожал меня до дома доктор наш, педиатр, Антон Филиппович. Я его под ручку держала, мы о работе говорили. Стас увидел. Злой, как чёрт теперь! Он явно неправильно всё понял.
— Да, попала ты, подруга! — рассмеялась Полина. — Сейчас мужики из-за тебя морды бить друг другу будут!
— Ты думаешь? — Настя испуганно посмотрела на Полину. — Я не хочу, чтобы они дрались…
— А как же? В деревне только так и бывает! — уверенно заявила Полина. — Сначала морды бьют, потом самогон пьют на мировую. Это классика жанра!
— Ага, а в это время на заднем плане медведь в шапке ушанке на балалайке играет, — с сарказмом возразила Настя. — Что за стереотипы? Не все же такие!
— Никаких стереотипов! Вот увидишь, так и будет! — настаивала Полина.
Так и не уговорив подруг идти на танцы, Полина махнула рукой и пошла одна. У калитки её уже поджидал Глеб, одетый непривычно для своего обычного образа. Вместо привычной рабочей одежды на нем была легкая белая рубашка, бежевые брюки и кожаные сандалии. Он явно постарался произвести впечатление.
Полина вышла за двор, взяла Глеба под руку, и они отправились отплясывать на деревенскую дискотеку, оставив подруг наедине с их проблемами и сомнениями.
***
Утро на работе у Насти началось не с бодрящего кофе. Не успела она еще толком начать приём пациентов, как в её кабинет зашёл Антон Филиппович – мужчина, всегда отличавшийся спокойствием и рассудительностью. Сегодня же его лицо было бледным, почти серым от гнева.
— Это твой дружок постарался? — сказал он Насте дрожащим голосом, подойдя вплотную к её рабочему столу.
— Что постарался? Вы о чём? — Настя непонимающе смотрела на него, пытаясь понять, что могло так вывести из себя обычно невозмутимого доктора.
— А ты посмотри в окно и всё поймёшь! — рявкнул Антон Филиппович, махнув рукой в сторону окна.
Настя, чувствуя, как холодок пробегает по спине, подошла к окну и ужаснулась. Перед ней предстала удручающая картина. Машина Антона Филипповича, та самая, которую он вчера оставил у больницы, чтобы проводить её до дома, была изуродована. Фары разбиты вдребезги, капот помят, как будто по нему прошлись тяжелым молотом. Было очевидно, что всё это сделано намеренно, с особой злобой. Настя почувствовала, как краска заливает её лицо. Она была виновата. Если бы она не отказалась вчера ехать с доктором на машине, а спокойно села бы к нему, этого бы не случилось.
— Ой, простите, Антон Филиппович, — выдохнула Настя, чувствуя себя ужасно неудобно. — Мне так неловко. Если бы я не отказалась вчера ехать с вами на машине… Это всё из-за меня… Надо писать заявление. Чтобы этих хулиганов нашли!
— Ты сейчас серьёзно, или притворяешься? — Антон Филиппович грозно посмотрел на Настю, его глаза сузились. — Ты правда не догоняешь, кто это сделал? Или делаешь вид, что ничего не понимаешь?
— Я… Я правда не догоняю! — честно ответила Настя, хотя в глубине души уже зарождалось страшное подозрение.
— Дружок твой это сделал! — рубанул доктор, не оставляя ей места для сомнений.
— Стас?
— А я откуда знаю, как его зовут?
— Но… Стас, он не мог! — воскликнула Настя, пытаясь защитить его, хотя сама в это уже слабо верила.
— Конечно! Интеллигентнейший человек. Он не мог! — с ярко выраженным сарказмом ответил доктор, криво усмехнувшись.
— Да он… он даже не знает, как выглядит ваша машина. — Настя отчаянно цеплялась за последнюю надежду.
— Я тебя умоляю! В этой деревне все всё знают. Это мы с тобой, приезжие, за ними не успеваем. Да, за годы работы я так и не стал для них своим. И ты не станешь, как бы ни старалась!
— И что теперь делать?
— Что делать? Пойду к участковому, писать заявление. А он пусть думает, как выбить признание из этого Стаса.
— А если это всё-таки не он?
— Анастасия Юрьевна, ваша симпатия к этому молодому человеку… я понимаю, он вам нравится. Но для меня это не повод закрывать глаза на очевидное. Пусть отвечает за свои поступки!
— Его же посадят! — испуганно прошептала Настя.
— А мне-то что? — доктор пожал плечами. — Это уже не мои проблемы.
— Так нельзя! Вы ему жизнь испортите из-за какого-то пустяка! — Настя чувствовала, как внутри неё растёт праведный гнев.
— Пустяка? Да вы знаете, сколько стоит моя машина? Сколько стоит одна только фара, не говоря уже о капоте?
— Нет. Не знаю. Я в этом не понимаю.
— Вот и молчите, раз не понимаете! — резко оборвал её доктор.
— Я не поняла, а почему вы со мной так разговариваете? — Настя почувствовала, как её собственное терпение подходит к концу.
— Так, ладно, всё с вами понятно, — Антон Филиппович махнул рукой, как бы отмахиваясь от неё. — С кем поведёшься, от того и наберёшься. Вы и сами недалеко ушли от своего гопника. Нет больше желания с вами спорить, и с уголовником вашим я не хочу отношения выяснять. Пусть этим занимаются соответствующие органы.
Антон Филиппович выругался себе под нос, развернулся и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Настя немного отошла от шока. В душе её боролись два противоречивых чувства. С одной стороны, она хотела просто прибить Стаса, если это действительно сделал он. С другой стороны, ей было за него тревожно: а что, если это не он, и его из-за этого посадят? Ей хотелось поскорее предупредить его, узнать правду. Она тут же принялась звонить Стасу. Но тот не отвечал — его телефон был выключен.