Месть - 25

***
– Паки и паки миром Господу помолимся! – взывал на заупокойной панихиде отец Сергий, равномерно размахивая дымящим кадилом над могилой.
– Господи, помилуй! – отвечали ему Василий Семёнович и Елизавета Антоновна Макаровы, а также стоявшие рядом с ними родители Ивана.
– Ещё молимся о упокоении душ усопших рабов Божиих Иоанна, Елены и Дарии, и о еже проститися им всякие прегрешения, вольные же и невольные.
– Господи, помилуй! – вторили батюшке престарелые родители Ивана и Елены.
– Яко да Господь Бог учинит души их, идеже праведнии упокояются, – размерно читал отец Сергий, не отвлекаясь на опоздавшего на панихиду Олега.
– Господи, помилуй! – повторил Макаров за родителями нужные слова.
– Милости Божия, Царства Небеснаго и оставления грехов их, у Христа, безсмертнаго Царя и Бога нашего, просим. Подай, Господи! Господу помолимся!
– Господи, помилуй…
Тёплый луч солнца скользнул по лицам молящихся и коснулся могилы, в которой теперь покоились останки супругов Коваленко и их маленькой дочери. Люди, молившие Бога о ниспослании им благодати, не замечали молодую, очень красивую женщину, которая стояла неподалёку от могилы и, улыбаясь, держала за руку кудрявую светловолосую девочку.
– Папа! – вдруг закричала девочка и бросилась навстречу к сияющему от счастья бородатому человеку в потёртой спецовке.
А он, раскинув руки, уже поймал её и, смеясь, принялся покрывать поцелуями прозрачные щёчки дочери. Женщина тоже шагнула к ним. Обнявшись, они стали медленно подниматься в открытые для них небеса, оставляя на земле тех, кто сейчас просил для них этой высшей милости.
– Вечная память! – проговорил отец Сергий и стоявшие рядом с ним люди, крестясь, подняли глаза к небу, где уже были почти не видны светлые и такие счастливые души Ивана, Елены и Дашеньки.
– Ами-и-инь…
***
– Ника, что нам теперь делать? Как мы будем жить дальше? – рыдала Светлана, откупоривая бутылку коньяка дрожащими руками. Чёрная кружевная повязка на её голове сползла в сторону и Светлана то и дело поправляла её.
После того как в Никольском были обнаружены тела Николая и Марии, Светлана была просто сама не своя. А тут ещё Влад совсем пропал, и она не могла дозвониться ему, чтобы попросить помощи.
– Я не представляю, как устраивать все эти похороны, – рыдания Светланы переходили в настоящую истерику. – У меня нет на это денег. Отец всегда и всем распоряжался сам!
– Успокойся, мама, – попросила Вероника. – Всё равно нам пока не разрешат забирать их тела. Следствие ещё идёт.
– Это ты! Ты во всем виновата! – подошла к дочери Светлана. – Зачем ты ходила к этому Макарову? Из-за тебя я вынуждена терпеть все допросы и обыски! Нет! Я этого не выдержу! Не перенесу!
Вероника ничего не ответила ей и, уходя, тихонько прикрыла за собой входную дверь.
Сумрачное небо было затянуто тучами, и Вероника повела плечами от холода, пожалев, что вышла на улицу в одном сарафане. Но возвращаться домой она не захотела и долго бесцельно бродила по городу, ничего не видя перед собой. Её мысли, в последнее время всегда рваные и путанные, сумбурно сменяли одна другую, не позволяя ей сосредоточиться на чём-то одном.
– Ника!
Она обернулась и увидела Влада. Тот вышел из своей машины и теперь призывно махал рукой:
– Дождь собирается! Давай я отвезу тебя домой.
Ника молча направилась к нему. Она, в самом деле, очень устала и больше всего хотела лечь в постель и отдохнуть. Ей всегда снились странные сны, но теперь она всегда спала без сновидений. Просто проваливалась в темноту, а утром с трудом выбиралась из неё, как из могилы.
– Может быть, прокатимся, – предложил Влад. – Думаю, нам есть о чём поговорить.
– Давай, – согласилась Вероника.
– Вот, выпей, чтобы немного прийти в себя, – Влад протянул ей небольшую пачку апельсинового сока.
Вкус у него был такой же, как и у того, что ей всегда готовила мать. Горьковатый, с необычным металлическим привкусом. Но Ника привыкла к нему и спокойно всё выпила. Машина мягко катилась по дороге, Влад что-то тихо рассказывал, но Ника не слышала его слов. Все звуки слились в один монотонный гул, который убаюкивал девушку.
Она не слышала, как машина остановилась, не почувствовала, как кто-то взял её на руки и куда-то понёс.
***
Молния то и дело раскалывала на части вечернее небо. Гром грохотал так, что старый дом колдуньи Пелагеи вот-вот мог раскатиться по брёвнышку, а ветер рвал кусты и деревья окружавшего его дикого сада. Но сам домишко смотрел на буйство природы слепыми, занавешенными окнами, скрывая то, что происходило внутри.
А там, люди в черных балахонах и с капюшонами, надвинутыми на лица, тяжёлой поступью двигались друг за другом по кругу, в центре которого лежала Ника. На ней не было никакой одежды, а тело обрамляли высокие черные свечи, источавшие приторный горький аромат. На животе Ники стояла плоская чаша наполненная красной, человеческой жидкостью, а у ног лежала истерзанная чёрная собака, чьё вырванное сердце верховный жрец сатаны Велиар высоко держал над своей головой.
– Сатана, – восклицал он, – великий господин мой, владыка сердец! Дай мне силу и мощь, чтобы я мог служить тебе вечно!
– Ave Satanas! – завыли его адепты.
Капли горячего воска обжигали тело Ники, и она открыла глаза. Черные люди, пляшущие по стенам тени, дикие вопли и … кровь, капающая на неё вместе с горячим воском. Велиар рвал зубами сочащееся сердце и хохотал неистовым смехом, бросая откусанные куски демонам в капюшонах.
Ника закричала и смахнула чашу с кровью на пол, а потом рванулась, чтобы убежать из этого ада. Но крепкие руки удержали её, а Велиар вскинул над девушкой острый кинжал, тот самый, что он вынул из тела Николая-Люцифера.
Тогда, в ту ночь, Влад-Велиар понял всё. Этот дом давал Люциферу силу, он требовал от него свежей крови жертв, чтоб пропитаться ею. Влад слышал шёпот его стен и, когда Люцифер схватил его, он вытащил кинжал и полоснул им по его руке, заставляя страшные пальцы разжаться.
– Я сам принесу тебе жертву! – пообещал Велиар страшному дому. – Только сейчас выпусти меня отсюда. И я очень скоро вернусь, чтобы отслужить в честь тебя чёрную мессу, сатана!
Дверь сама распахнулась, выпуская Влада в густую темноту, и он громко рассмеялся, поняв, что победил.
Сейчас он тоже ощущал себя победителем. Ника умрёт, и он будет держать её за руку, принимая наследие Люцифера через плоть от его плоти и кровь от его крови.
–А-а-а!!! – удар в дверь заставил Влада вздрогнуть, и кинжал вонзился не в сердце, а в плечо Ники.
– А-а-а!!! – новый взмах и снова удар в дверь.
Она не выдержала натиска и распахнулась, и в дом ворвались вооружённые люди в камуфляже и масках, скрывавших их лица. Но Макаров лица не прятал. Он подошёл к Владу и сорвал капюшон с его головы:
– Владислав Андреев. Вы обвиняетесь по части второй, статьи сто пятой Уголовного кодекса…
Кто-то накинул на Веронику плащ, где-то неподалёку слышалась сирена скорой помощи, адепты Влада лежали на полу, с заломленными за спину руками. Сподвижников по одному начали выводить, Веронику вынесли на руках к врачам. И вдруг страшный грохот потряс обветшалый дом. Ударившая в крышу молния воспламенила его словно факел. Влад оттолкнул Макарова и скрылся в соседней комнате, захлопнув за собой дверь. И Олег не успел удержать его.
– Андреев! Андреев, стой! – рванулся он за ним, но дверь была заперта.
Люди второпях выскакивали из пылающего дома, который порывистый ветер превратил в огромный костер. Кто-то вытолкал оттуда и Макарова. Не прошло и пяти минут, как крыша, рухнув, погребла под собой Велиара, так мечтавшего о могуществе и бессмертии.
***
Прошло несколько недель. Ника все это время находилась под наблюдением врачей и мать не отходила от дочери, умоляя её о прощении.
– Прости меня, родная, – говорила она ей. – Кто же знал, что этот Влад окажется таким извергом. Хорошо, что Макаров устроил за ним слежку. Иначе я не представляю, что было бы с тобой.
Ника молчала и Светлана продолжала, поглаживая её по руке:
– Папу кремировали. Машу тоже. Ника, я бы не перенесла, если б с тобой тоже что-то случилось. Но ты не бойся. Я вылечу тебя, и ты снова будешь моей маленькой малышкой. Не слушай врачей, я нашла новый метод, который поможет тебе восстановиться после всего произошедшего. Завтра я попрошу этих людей, и они все организуют.
– Мама, где Дэн? Его освободили?
– Не знаю, наверное, – покачала головой Светлана. – До завтра, маленькая моя. И помни, что я очень тебя люблю.
***
Вот теперь Макаров был доволен. Показания, которые давали адепты Велиара-Влада открывали всю картину нечеловеческой жестокости и изобретательности их предводителя. Можно было освобождать Чагадаева, который ждал своего суда в одном из районных СИЗО.
Оформив нужные бумаги, Олег поехал туда, но когда сказал, кто ему нужен, седоусый начальник следственного изолятора отвёл взгляд в сторону:
– Не успел ты, майор. Вчера Чагадаева вынули из петли уже холодного. Видать ночью повесился. Не выдержал парень, сломался…
Папка с бумагами выпала из рук Макарова.
– Опоздал, – простонал он. – Я все-таки опоздал. Прости меня, Денис. Прости, парень. А сам себя я никогда за это не прощу.
***
– Да вы не переживайте, – говорил Светлане полный, розовощёкий парень, с довольным видом пересчитывая полученные от неё деньги, – гроботерапия и не таких, как ваша дочь, возвращала к жизни. Мы похороним её, как полагается, в гробу. И оставим на полчаса или час. Этого времени вполне хватит на то, чтобы она переосмыслила всё и снова начала радоваться жизни. Девка-то ещё молодая!
– А это точно не опасно? – нахмурилась Светлана.
– Абсолютно бе-зо-пас-но! – убедительным голосом ответил он ей. – Хотите, мы одновременно похороним и вас. По статистике человек может провести в гробу пять или шесть часов без вреда для здоровья. И мы же будем тут рядом. Если что-то пойдёт не так, сразу прервём процедуру.
– Хорошо. Только я не хочу уговаривать её. Мы можем похоронить Нику сонной? А потом уже все объясним ей? – спросила Светлана.
– Да без проблем! – парень был таким жизнерадостным, что Светлана невольно заразилась его оптимизмом.
– Я вам верю. Тогда завтра же и сделаем все это.
Светлана вздохнула с облегчением. Однажды она доверила медикам свою старшую дочь, и они погубили её. Младшую она вылечит сама.
Вернувшись домой, она налила себе полный стакан коньяка и выпила его. Вот. Так ей легче. И будь что будет.
***
Ника открыла глаза и испуганно дёрнулась: густая непроглядная темнота не расступилась перед ней, а только сильнее сдавила в том тесном пространстве, где она сейчас находилась. Девушка пошевелилась, но не смогла ни повернуться, ни встать: глухой удар головой о сковавшие её доски вызвал сначала боль, а потом приступ паники. Что это??? Гроб?! Она что, в гробу?!! Но этого не может быть! В панике Ника принялась ощупывать стенки своей узкой темницы: мягкая влажная ткань, шёлк или атлас, кружева, цветы… И неудобное, похожее на свадебное, платье, надетое на ней… Гроб. Да, это гроб, но она не умерла! Почему её похоронили? Господи-и-и!!! Ма-а-ма-а-а!!!
Завизжав от ужаса, девушка изо всех сил принялась стучать руками и ногами в крышку гроба и тонкие доски не выдержали, треснув от её усилий. А она всё продолжала звать на помощь, надеясь, что кто-нибудь услышит её мольбы.
– Помогите-е-е… А-а-а-а!!!
Могила, тесная и холодная, остро запахла свежей землёй и Ника, охрипшая от криков, задохнулась, когда её лёгкие наполнились отвратительной сыростью. Когда она очнулась в гробу? Минуту, час или целую вечность назад? Сколько она уже находится под землёй и почему никто не спешит к ней на помощь?
– Мамочки… – с трудом прокашлявшись, простонала девушка. – Я не хочу, я живая. Не надо, пожалуйста!
Ответом ей была тишина и густая, липкая темнота, давившая на глаза. Сердце Вероники рвалось из груди, лёгким не хватало воздуха и девушка, всхлипнув в последний раз, стала проваливаться в глубокое, тягучее беспамятство…
(продолжение утром)