Не плюй - 9

Надя пролежала в коме чуть больше месяца. Люба ухаживала за молодой женщиной, как за родной сестрой. Приходила каждый день, переворачивала обмякшее тело, обмывала и мазала специальной мазью от пролежней. Первые дни ухода дались девушке очень тяжело. Невозможно без слёз смотреть на распухшее синее лицо Нади. Она была просто неузнаваема. Люба только успевала вытирать слёзы и повторять одну и ту же фразу: «Всё будет хорошо, ты выздоровеешь».
Олег приезжал к жене через день первые две недели. Насмотревшись на тяжёлое состояние любимой, всё-таки решил, что надеяться не на что.
— Зачем обнадёживать себя, когда итог очевиден? — Олег разминал вилкой рыбу в консервной банке.
— Вы о чём? — Люба кормила сына.
— О Наде… — положил вилку на стол и поднял глаза на соседку. — Не сегодня, так завтра…
— Все когда-нибудь там будем. Рано или поздно… Но, если есть хоть один шанс из миллиона, из миллиарда — нужно им воспользоваться. Нельзя опускать руки…
— Люба, — Олег встал, взглянув на Костика, зашептал. — Любонька, поймите, в нашем случае нет никаких шансов. Я смирился. Да, всё это тяжело, но я смирился практически сразу. Не хочу питать никаких надежд. Буду продолжать жить своей жизнью. Я хочу жить и наслаждаться, а не умирать медленно рядом с ней.
Люба смотрела на мужчину и не верила своим ушам. Любящий и заботливый Олег вмиг превратился в пессимистичного эгоиста. Неужели это возможно? Неужели беда с Надей смогла сломать так быстро такого стойкого мужчину? Это просто невероятно. Что же теперь будет? Уйдёт? Бросит всё? И даже Верочку?
— Я Вас прекрасно понимаю, но Вы же… — на глазах девушки навернулись слёзы. Чтобы не расплакаться перед сыном, Люба отправила его в комнату смотреть телевизор и продолжила разговор с Олегом. — Вы так её любите! Ваша любовь ей сейчас просто необходима! Я уверена, когда Вы приходите к ней, сидите рядом, держа за руку, говорите с ней — Надя всё слышит и чувствует. Ваша поддержка придаёт ей силы. В один прекрасный день она откроет глаза только благодаря Вам и Вашему терпению.
— Не верю… — Олег вышел из кухни. — Ничему я уже не верю. Хватит верить в то, что нереально.
Люба убрала посуду в раковину в расстроенных чувствах. Слова Олега колют очень больно. За Надю обидно. Девушка помыла посуду и подошла к Олегу.
— Можно с Вами поговорить? — ей хотелось настроить мужчину на нужную волну.
— Извините, но я тороплюсь. У меня важная встреча, — Олег засобирался и второпях выронил в прихожей какой-то листок смятой бумаги.
Люба закрыла за хозяином квартиры дверь и подняла бумажку с пола. На автомате развернула и ужаснулась. На листе написан номер телефона какой-то Ангелины.
— Да как он может? — воскликнула Люба, остолбенев. — Какая мерзость! Вот почему он теперь редко навещает жену — загулял! Бессовестный! Какая же Вы дрянь!
Люба заплакала. Ей стало безумно жаль Надежду. Жаль, что она лежит под аппаратом, поддерживающим дыхание, бесконечной капельницей и, не зная того, теряет семью. Каким же будет шок, когда она очнётся, а муж уже променял её на другую.
— Кобелина! — Любе захотелось сбежать из этой квартиры, чтобы не видеть беспутного предателя. В эту же минуту ей захотелось надавать ему по щекам за подлость. Но тут же она опомнилась — всё равно идти некуда. Придётся молчать и делать вид, что ничего не случилось.
Люба присела на стул и прислушалась. На улице гудела сирена скорой помощи. Девушка выглянула в окно. Врачи выскочили из машины и направились в подъезд, где живёт Люба. Буквально пару минут — и вот врачи выносят носилки. Люба прильнула к стеклу. Схватившись за воротник платья, она вжала голову в плечи и выбежала на улицу, не обратив внимание, что на ногах нет тапочек.
— Мама! — закричала Люба, обняв женщину на носилках. — Мамочка! Что с тобой?
Мужчины в белых халатах остановились, уставившись на кричащую женщину.
— Дайте пройти! — грубый мужской голос послышался со спины. — Нельзя терять ни минуты! Отойдите!
Носилки погрузили в скорую, и машина умчалась, оглушая сиреной. Люба осталась стоять на месте. Ноги будто вросли в землю. В голове всё смешалось. Как же это? Что теперь будет? С одной стороны, забота о Наде, с другой — маму увезли, и неизвестно, что с ней произошло. Люба запомнила бледное лицо матери с закрытыми глазами. Жива ли она? Сразу вспомнились слова доктора: нельзя терять ни минуты… Это означает лишь одно — мама жива. Это уже радует. Но кто вызвал скорую? Телефона у матери нет.
Люба услышала, как кто-то её зовёт, открыв дверь подъезда. Обернулась. Это была пожилая женщина, наверное, соседка сверху. Люба не могла узнать в ней знакомую тётю Катю. Она стояла, вытянувшись в струну.
— Любонька… — тётя Катя вышла из подъезда, опираясь на трость. — Девочка моя, я так напугалась…
Люба не могла выдавить из себя и слова. Она присела на скамью и заплакала, прикрывая лицо руками.
Женщина, прихрамывая, подошла и присела рядом.
— Поплачь, поплачь, легше станет, — гладила по спине девушку. — Дай Бог, Нюра поправится…
— Это вы вызвали врача? — Люба подняла глаза.
— Да. Только я собралась в лифт, а он, как назло, опять стоит… — вздохнула Катя, глядя на окна верхних этажей. — Слышу, кто-то хрипит внизу. Я кое-как спустилась… А там Нюра… Дверь нараспашку. Видимо, выйти собралась да так и упала на пороге. А я ж со своим артритом, будь он не ладен, пока поднялась обратно в квартиру, пока номер набрала… Ой, Любонька, я ж не знала, куда бежать, тебя в квартире нету… Где ж ты была?
— Не живу я там больше, тётя Катя, — тяжело вздохнув, Люба вытерла лицо ладошкой и показала на окно первого этажа. — Здесь вот живу…
— Переехала, значит, — Катя смотрела на свою правую вытянутую ногу. — Вот не хотела говорить, но… Любонька, правда, что Нюра тебя из квартиры выгнала?
— Давайте оставим этот разговор, — Люба встала. Ей не хотелось обсуждать личную жизнь с соседкой. — Спасибо Вам большое за помощь.
— Да не за что, Любонька, — тётя Катя проводила взглядом уходящую девушку.
Люба вошла в квартиру и упала на диван, заливаясь слезами. Как же жалко стало маму, родную мамочку. Все ссоры и упрёки со стороны Нюры тут же забылись, и Люба начала молить Бога о выздоровлении любимой мамочки.
— Я всё стерплю, я всё приму, только оставь её живой, — рыдала Люба, уткнувшись лицом в подушку. — Услышь меня! Пожалуйста!
И Бог услышал молитвы добродушной Любы, оставив Нюру на этом свете живой, но парализованной местами: правая рука и нога — последствия инсульта.
Любе пришлось несладко. Приходилось ухаживать и за Надей, и за матерью. С первых дней уход за мамой оказался каторгой. Женщина могла говорить, но некоторые слова давались с трудом. Нюра психовала, отталкивая дочь, когда та пыталась поменять маме памперс. Левой рукой сбивала ложку, когда Люба пыталась накормить недовольную больную.
— Опять принесла какую-то дрянь, — бурчала Нюра, наблюдая, как Люба вытирает капли бульона на полу. — Отравить меня хочешь?
— Мама, ну, что ты как маленькая? — Люба говорила тихо, понимая, что мама болеет. — Врач тебе что сказал? Всё постепенно…
— Ненавижу больничную еду!
— Но я сама готовила для тебя, — присела рядом, чтобы продолжить кормить.
— Значит, вот так ты ухаживаешь за матерью? — Нюра скривила рот. — Смерти моей хочешь? И вообще, я тебя не звала! Здесь есть сиделка, она и присмотрит!
— Мама, за сиделку платить надо…
— Так плати!