#ретропубликации

Киселев Юрий Никитич
Вехи моих дорог...(20)
Продолжаем публикацию книги Киселева Ю.Н., легендарного геолога России, посвятившего лучшие годы своей жизни Таймыру , Норильску, НКГРЭ.
*****
Московская экспедиция. Калининская область
А в феврале 1981 года меня вдруг пригласили работать в Москву в ПГО «Центргеология». Звонок был неожиданным и застал меня врасплох. Предлагалась должность начальника Калининской партии, но когда я сообщил, что беспартийный, а так как эта должность является номенклатурой обкома партии, то мне предложили работать в этой же партии главным инженером с гарантией получения трехкомнатной квартиры в г. Калинине (теперь Тверь). После нескольких дней раздумья я согласился. Но все оказалось таким же блефом, что и первое предложение.
Попросили прислать в Москву мою анкету. Переслал. Ознакомились, и видимо анкетные данные их устроили, единственный вопрос по анкете: "Вы точно - дворянин?". Мне предложили приехать на собеседование. Как назло, командировок в Москву не предвиделось. Попросил в счет отпуска несколько дней. Отказали. Попросился в очередной отпуск. Отказали. Дело в том, что с новым начальником экспедиции Анапольским (до его назначения у нас с ним были приятельские отношения) у нас началась конфронтация. Он хотел назначить меня начальником Тарейского участка, где велась оценка коксующихся углей объекта «Шахта Северная», но я категорически отказался. Должность старшего геолога геологического отдела НКГРЭ по поискам и съемке, меня вполне устраивала и казалась потолком моей карьеры в этой экспедиции. Анапольский же считал иначе. Он решил, что если я успешно веду поиски меди и никеля на Центральном Таймыре во главе Таймырского отряда, совмещая с должностью старшего геолога отдела, то потяну заодно и оценку угольного месторождения. Мой отказ положил началу возникновения всяческих препонов в моей производственной деятельности.
А решать с отъездом из Норильска нужно было незамедлительно. К этой поре здоровье супруги, отработавшей на самом вредном производстве комбината (аглофабрике) 15 лет, стало вызывать серьезные опасения. Поэтому нами на семейном совете было принято решение воспользоваться предложением и уезжать.
Оставался один выход – взять отпуск с последующим увольнением. Что я и сделал.
Во второй половине апреля я прибыл в Москву, прикатив на своем «москвиче», который стоял у родственников супруги в Ярославской области. В ПГО «Центргеология» меня сразу огорошили сообщением, что должность главного инженера партии также является номенклатурой Калининского обкома партии, поэтому мне предлагают на выбор должности начальника партии в. г. Туле, главного инженера партии в г. Смоленске, главного геолога партии в г. Воронеже и главного гидрогеолога в г. Белгороде. Везде, кроме Смоленской партии (партия базируется в 70 км от Смоленска и занимается разведкой углей Подмосковного бассейна, что мне совсем не интересно), были проблемы с жильем.
Был и еще один вариант. В городе Климовске базировалась Гидрогеологическая партия, главный инженер которой пребывал в загранкомандировке. Начальник партии Бугаев Василий Федорович, очень серьезный и жесткий человек, но беспартийный, после нашей встречи предложил мне место главного инженера и жилье прямо у базы партии. Договорились встретиться на следующий день у начальника экспедиции и согласовать мое назначение. Встретились. Бугаев мне велел подождать у секретарши и вошел в кабинет начальника экспедиции Нестеренко Сергея Георгиевича. И хотя двери кабинета были двойные, прекрасно разбирался мат Бугаева в адрес этой партийной когорты. И я понял, что и тут моя непринадлежность к КПСС сыграла свою роль.
Помотавшись на своей машине по предлагаемым объектам и убедившись, что придется жить несколько лет в ожидании приличного жилья, я вдруг неожиданно получил предложение занять должность начальника участка в Калининской партии (опять же в Калининской!) с гарантией получения квартиры в городе Калинине в течение года. Такой вариант показался вполне приемлемым, и я согласился.
Начальником партии был приглашен из Алма-Аты очень партийный Роберт Иванович Гуркис, который в шутку называл себя латышским евреем. На первый взгляд он показался мне приятным, весьма коммуникабельным человеком, с хорошим чувством юмора. На второй – он оказался просто проходимцем с партбилетом, но с хорошим чувством юмора. Но работать с ним было можно и в какой-то мере интересно, даже весело.
После моего назначения начальником участка, ведущим разведку ПГС под контролем Совета Министров СССР, и ознакомления с коллективом партии, Гуркис дал мне картбланш на все мои действия. То есть я в одном лице являюсь и начальником, и отделом кадров, и бухгалтером, и кассиром и снабженцем. Выяснив это все и получив печать, я отправился на участок, который был расположен в 40 км к югу от города Вышний Волочок по трассе на Кувшиново.
База участка находилась в деревне Кожино. Принятый распорядок работы на участке был своеобразным, похожим на вахтовый метод. Работа велась с 5-го по 25 числа месяца, затем были отгулы. Численность составляла порядка 70 человек (5 буровых и 4 шурфовочных бригады, буровой мастер, горный мастер, десяток геологов, водители, трактористы, плотники, подсобные рабочие, механик и повариха). Большинство работников приезжало из Москвы (основной контингент – так называемый «101 км»), малая часть - местные жители из большого села Есеновичи, что в 7 км от базы участка.
Приехал я на участок заранее, за 10 дней до начала заезда вахты, с тем, что бы спокойно ознакомиться с состоянием дел и завязать знакомство с руководителями соседствующих предприятий и хозяйств. Увиденное привело меня в удрученное состояние. База участка представляла собой огороженную деревянным забором территорию, внутри которой располагались гараж на 2 машины, контора, склады, столярка и нефтебаза. Двор базы – месиво грязи, по которой без сапог нельзя было пройти. Из техники – два хороших трактора, автомашины ЗИЛ-131, ЗИЛ-157 и убитый УАЗ-469. Больше всего меня огорчила нефтебаза. Все ёмкости под бензин и солярку были сухие. В одной из них даже мышь на дне валялась. Буровой мастер, Тимур Михалыч, оказавшийся на участке, пояснил, что ГСМ на нефтебазе в этом году не получали, а брали в долг в совхозе в Есеновичах. Прежний начальник участка был уволен за пьянство в начале года, а временно замещающий эту должность главный геолог просто выпрашивал солярку и бензин у директора совхоза и тем самым загнал участок в дикие долги. Жилые помещения, где располагались рабочие, буровики и проходчики, являло жалкое зрелище. Вместо постелей – какие-то донельзя замызганные подстилки, вместо спецодежды грязные лохмотья. Первое, что пришло в голову – срочно заказал из Москвы новые спальные принадлежности и спецодежду. Как ни странно, просьба моя была сразу же выполнена. Через два дня пришел автобус, битком набитый запрошенными вещами. Так что, к приезду рабочих, их ждал сюрприз – новые постели и спецовка. Старый хлам мы с Тимуром Михалычем сложили в кучу и сожгли.
Утром 1 июля поехал в Вышний Волочок на нефтебазу. Девушки на нефтебазе объяснили мне, что наши фонды на 3 квартал ликвидированы, потому что не были выбраны за первый и второй. Это был 1981 год, то есть полный крах для участка. По всей стране был дефицит горючего. На государственных заправках не было ни бензина, ни солярки, аврально отпускали ГСМ по запискам из горкома, райкома и т. д. И, конечно же, буйным цветом расцветал блат и спекуляция горючим.
Что же было делать? Хорошо, что подо мной был свой «москвич». Прямо с нефтебазы я рванул в Москву, накупил всякой продовольственной всячины (кроме Москвы везде был голод), и на следующее утро снова явился на нефтебазу. Девушки нефтебазовские от презента расслабились и тут же восстановили наши фонды на весь год, при этом некоторую часть бензина я взял талонами. Это была удача! Не теряя времени, я договорился с девушками, чтобы они отправляли мне бензовозы с ГСМ, оставил им доверенности и деньги для оплаты водителям бензовозов. И началось! Бензовозы забегали каруселью нефтебаза-участок. Через несколько дней я расплатился с совхозом, залил все емкости на своей нефтебазе, но основное горючее слил в емкости совхоза, наняв на полставки совхозного заправщика, с которым договорился строго-настрого, что он будет кого-либо заправлять по моим запискам, написанным только черными чернилами.
Перед приездом вахты с поварихой и работниками, из местных жителей, оборудовали новую столовую, приобрели большой холодильник и закупили продукты. С местным егерем договорился о постоянных поставках в столовую мяса (кабанятины, лосятины) по госцене.
Наконец, стали прибывать работники. Автобус из Вышнего Волочка останавливался как раз возле нашей конторы. Работнички (знакомый контингент!) в драбадан кривые вываливались из автобуса и с матом приветствовали встречающих (меня и геологов). Надо отдать должное - к 5-му собрались все.
Устроили маленькое собрание. После того, как главный геолог представил меня, я попросил слова. Напомнил, что участок в течение двух предыдущих лет ни разу не выполнил месячный план, и предложил присутствующим запомнить две цифры: 8 и 5. Они раскрыли рты – что это значит? Пояснил, что 8 – это начало рабочего дня, 5 – окончание. За добросовестную работу между этими цифрами они будут получать хорошую зарплату с премиальными, полевое довольствие, будут кормиться 2 раза в столовой почти бесплатно, при этом получая на обед походный паек. Будут одеты, обуты. В субботу после работы – баня в Есеновичах. С 5-ти вечера до 8-ми утра время в их распоряжении. За появление в рабочее время в пьяном виде буду увольнять немедленно. Согласны? Все дружно согласились. Вроде бы понравились мои предложения. Тем более, что все тут же получили новую спецодежду и постели.
Началась вахта. Ровно в 750 от столовой с накормленными и снабженными пайками на обед буровиками и проходчиками машины отправлялись на шурфы и буровые. Там ехать-то до разведочных профилей 10 минут.
Первый же рабочий день меня несколько встревожил. Когда я в конце дня потребовал от горного и бурового мастеров доложить о выполненных объемах, они смутились.
Выяснилось, что никто и не думал работать. Все проходчики исчезли. Буровики хоть и бурили, но были пьяны.
На следующий день через два часа, после того как бригады были отправлены на профили, я поехал на уазике проверить работу бригад. На шурфах никого не было! Зато в соседней деревушке Козлово возле магазина виднелась толпа мужиков, которая при приближении моего уазика тут же исчезла. Оказывается, продавщица из этого магазина выполнила заказ моих бичей – завезла в магазин какой-то то ли шампунь, то ли лак для волос («Ренол», кажется) на спиртовой основе. Выданные новенькие постельные принадлежности и спецодежда, особенно штормовки с этикеткой «МинГео» были уже пропиты. Мужики из соседних деревень оделись в наши фирменные штормовки и телогрейки, бабы застелили постели нашими новейшими простынями и одеялами.
Выждав пару часов и взяв одного геолога для идентификации личностей (естественно, что не мог их всех сразу запомнить), я отправился на поиски своих «тружеников». Публика собралась в одном из арендуемых нами домов. Пиршество было в разгаре: на столе стояла громадная сковорода с жареным собачьим мясом, в бутылках и стаканах налита синеватая жидкость под названием «Ренол». При нашем появлении компания тревожно загудела «Ууу… начальник …». Со словами «Что пьем?» я взял стакан с голубоватым пойлом, понюхал и вылил на сковородку с мясом. Притихшая было и внимательно наблюдавшая за мной публика, возмущенно зашумела: «Ты чё, начальник?». Я попросил геолога переписать всех присутствующих и подать мне список – все будут уволены с сегодняшнего дня. Поднялся гвалт: «Мы тебя видели, начальник, в гробу» и т. д., в основном был отборный мат. «Хорошо», сказал я, «Все уволены с того дня, как приехали». Поднялся еще больший шум, уже с угрозами «Да мы тебя, начальник…». Больше не сказав ни слова и забрав у геолога список, я удалился.
На утро следующего дня, ко мне в контору, где я занимался с бумагами, ворвалась толпа человек двадцать с возмущенными криками о том, что их не кормят завтраком. Я им спокойно объяснил, что это я запретил поварихе их кормить, поскольку они все уволены по 33-й статье за прогулы. На столе лежали их трудовые книжки с соответствующими записями и деньгами на проезд до Москвы. Что тут началось! Поначалу они, было, начали угрожать расправой со мной. А я им – «Пристрелю как собаку, кто приблизится ко мне ближе метра», хотя никакого оружия у меня под рукой не было. Затем, несколько поостыв, они начали уговаривать оставить их на участке. А я им – «Мы же вчера обо всем договорились. Вы нарушили нашу договоренность, а я сдержал свое слово». Потом пошло вообще безобразие. Публика начала умолять, почти на коленях ползая, простить и оставить их на участке. Конечно, их можно было понять – страх перед возвращением в Москву без справки с места работы был сильнее всяческого блатного гонора. Тогда ведь действовал жесткий закон о 101-м километре. Но, хорошо зная эту категорию бичей, я был непреклонен, и, оставив все-таки несколько опытных проходчиков, шестнадцать человек отправил первым же автобусом к чертовой матери.
В течение двух дней у меня в конторе стояло столпотворение. Мужики из Есеновичей, узнав об освободившихся рабочих местах, ринулись к нам на работу. А было из кого выбирать. Тут тебе и механизаторы, и плотники и лесорубы. И народ с удовольствием стал трудиться, зная, что будет получать нормальную зарплату, а не какие-то копейки в совхозе.
Через неделю после отъезда бичей из Москвы к нам на участок примчался чрезвычайно возбужденный главный инженер экспедиции.
- Юрий Никитич, что же Вы делаете? Вы уволили сразу шестнадцать человек. Как же вы будете работать, выполнять план, с кем?
- Николай Иванович, неделю назад я выгнал 16 пьяниц-бездельников и набрал столько же нормальных мужиков-работников. Завтра я выгоню еще десяток такой же пьяни и приму десять нормальных рабочих, еще через неделю выгоню еще пять и наберу столько же. В итоге коллектив участка будет работающий. И местное население будет чрезвычайно благодарно за возможность работать, а не прозябать. Вот сводки о проходке шурфов и скважин за первые дни и последующие. Что вам еще объяснять?
Разговор происходил в огороде тети Паши, у которой я квартировал, за накрытым столом – холодная водочка, холодная «Боржоми», только что сорванные с грядок овощи, хлеб, солонка и ведро с водой для мытья овощей. После третьей рюмки Николай Иванович как-то успокоился, и, в конце концов, согласился с моими методами организации работ.
Видимо, в чем-то была моя ошибка, ибо после визита главного инженера на участок зачастили всякого рода комиссии: инспектора, главные специалисты, начальник экспедиции, а в конце августа в субботу с громадной свитой прикатил сам генеральный директор ПГО «Центргеология», кажется Сивов его фамилия, уже точно не помню. К тому времени на базе был наведен некоторый порядок – отсыпан гравием двор, отремонтированы контора, гараж и жилые вагончики.
Сивов явился на черной «волге» в сопровождении нескольких машин, набитых свитой, объехал все шурфы и буровые, напоследок смерил меня с ног до головы надменным взором и, не сказав ни слова, укатил восвояси, несмотря на то, что в столовой был накрыт стол, где царствовала таймырская рыба моего собственного посола, по случаю доставленная из Норильска. Я в недоумении пожал плечами и пригласил к столу часть не рванувшей за черной «волгой» свиты. Те с удовольствием стали угощаться. А начальник экспедиции, Нестеренко, объяснил мне, что Сивов остался мной недоволен, потому что я был не в галстуке и смокинге, а в простой геологической штормовке, кирзовых сапогах и джинсах с дырками, прожженными серной кислотой. Этому гостю я ответил, что одет бедно, но зато чисто. На недовольство генерального мне было глубоко наплевать, так как планы июля и августа были перевыполнены, народ зарплатой и порядками на участке был доволен. Прямое начальство тоже. Начальник планово-экономического отдела на совещании громогласно заявила, что впервые в истории экспедиции появился начальник участка, чья документация и актировка проходит проверку за час-два, а не за неделю как у других. А начальник ОТИЗа, мой однофамилец, стал просить помочь другим начальникам участков в составлении нарядов. Мне, конечно, это немножко льстило.
Стояла жаркая сухая погода. В конце одного из месяцев как обычно я сидел у себя в конторе и готовил наряды и акты к сдаче в экспедицию. Для получения какой либо прохлады окна и двери были открыты настежь. В какой-то момент мне понадобилось сходить на квартиру за печатью. Вернувшись через несколько минут, я обнаружил, что со стола исчезли моя наваха и калькулятор. Высунулся из окна – вокруг никого! Тишина. Лишь на улице в пыли кувыркались куры. Подозревая, что кто-то поблизости затаился и в тихую наблюдает за мной, я вдоль улицы выдал сакраментальную тираду, смысл которой сводился к тому, что если через полчаса калькулятор и нож не будут на месте, то участок закрывается и все будут без исключения уволены. Закончив беседу с безмятежной тишиной, я пошел к себе, повалялся на диване ровно полчаса и вернулся в контору. И нож, и калькулятор были на месте.
(продолжение следует)
Фото:
Киселев Юрий Никитич
На отдыхе в тундре...
Бырранга, ущелье Челюсти...
Норильск, Угольный ручей