Кисейная – поскольку в моде были платья из тонкой светлой ткани. Они облаком окутывали фигуру девушки, придавая ей невесомый вид. Тарлтан, батист, нансук – эти ткани пользовались огромной популярностью в девятнадцатом веке. Добавим к этому моду на сдержанность в чувствах и показное стремление к возвышенному. Хорошим тоном было говорить тихо, мало есть и словно бы витать в облаках.

Кисейная барышня не должна была хохотать до упаду или прямо смотреть в глаза собеседнику. Опущенные глаза, мягкие, плавные движения, стеснительность (даже если она была тщательно отрепетирована) – такое поведение считалось правильным. Хорошим тоном. Девушка могла быть обладательницей огромного состояния, говорить на шести языках, разбираться в политике, но при этом оставаться для других хрупкой и беззащитной. Помните, как Скарлетт возмущалась, что для поиска жениха ей необходимо казаться глупее, чем она есть? А ведь она – человек того же времени!

«Они не способны к сильному чувству! – Говорит персонаж «Мещанского счастья». – Они не способны ни к какому решительному шагу, они не полюбят без позволения папаши».

Получалось, что в обществе было принято хвалить «кисейных барышень», но некоторые позволяли себе критику. Дмитрий Писарев и вовсе прошелся по своим современницам, приписав таким барышням недостаток ума, но посчитав их существами добрыми, и, в целом, безобидными. Чуть позже про таких девушек стали говорить уже в другом контексте – с насмешкой и даже жалостью. Дескать, что ожидать решимости и воли от такого создания? Она же – «кисейная барышня»! А какой смысл сейчас вкладываете вы, когда говорите так?