«Попросил одного маститого протоиерея, спичрайтера синодального отдела, 40 лет предстоявшего у Престола, разъяснить смысл Херувимской.

Не смог. Начал нести ахинею про то, что в Византии и вообще где-то царя на щитах и копьях поднимали и носили. Где это хоть раз было, не мог припомнить. Но даже если это и так, то Христос причём?», - написал Евгений Никифоров у себя на страничке.
Да простят меня любители сакрализировать церковнославянский язык, но «яко да Царя всех подымем» - это неудачный перевод причастия будущего времени ὑποδεξόμενοι, в данном контексте означающего «принимать в своём доме, быть гостеприимным».
Мы принимаем Христа, а не поднимаем Его на щитах и копьях. Вместе с ангелами сопровождаем Триумфатора над грехом и смертью, о чём и поётся в «Херувимской» на литургии:
«Таинственным образом изображая херувимов и Животворящей Троице трижды святую песнь напевая, отложим все житейские заботы, ибо желаем принять всех Царя, окружённого невидимым сонмом ангелов-оруженосцев».
У древних римлян был обычай выносить новоизбранного императора к народу в сопровождении легионов войск. Императора выносили на щите под множеством наклоненных над ним копий.
Гоголь сравнивал эту церемонию с выносом дискоса и чаши на «Херувимской». В толковании Гоголя, Агнец, лежащий на дискосе, « <…> как бы на щите, окружен орудиями земных страданий, как бы копьями несчетных невидимых воинств и чиноначалий, все долу преклоняют свои главы и молятся <…>».
Не совсем понятна логика Гоголя о смиренном Агнце на военном щите в сопровождении воинства. Как-то не вяжется это с его последующей мыслью о символическом положении Христа во гроб. Священник при этом подражает Иосифу Аримафейскому, участвующему в погребении Христа:
«Благообразный Иосиф, сняв со древа пречистое Твое тело, плащаницею чистою обвив и благоуханьми во гробе нове закрыв, положи», - пишет Гоголь.
Триумфальная встреча императора тут явно не подходит под описание траурной церемонии «Царя всех».