☆ГР.НЕВЕРОЯТНЫЕ ИСТОРИИ.☆

"КРЕСТОНОСЕЦ." ЧАСТЬ 3. ФЭНТЕЗИ. АВТОР: АЛИК СНЕГИН. Маленькая Мия дремала в пещере, за стенами бушевала первая в этом году гроза. Малышка не могла сказать, что ей здесь плохо. Но, вместе с тем и хорошо ей не было. Сквозь теплую дрему, она вспоминала свои первые дни без родителей. Странно, но плакала она мало. Благодаря возрасту, смерть еще не пугала ее своей непреклонной необратимостью. Освальд хорошо о ней заботился, но привязалась она именно к Хольгеру. Пусть на первых порах рыцарь обращал на нее мало внимания, поручив девочку заботам верного слуги, Мия бродила за ним, как тень. Паладин не раз чувствовал за спиной ее осязаемый взгляд, который озарялся улыбкой, если он оборачивался или омрачался печальным укором за отсутствие внимания. Иногда, проходя мимо, он клал руку ей на голову, и тогда она жмурилась, как довольный котенок, чувствуя тепло его ладони. Постепенно кроткая привязанность побеждала и суровый воитель, от руки которого погибало без счета виновных и невинных людей, каратель со стальными нервами и железным, казалось бы, сердцем, добровольно сдался в плен маленькому, беспомощному существу и никогда не жалел об этом. Окончательной победы Мия добилась месяц спустя. Когда рыцарь задремал, сидя в кресле, она долго смотрела на него увлажненными глазёнками. Внезапное, щемящее чувство одиночества, потребность в родительской нежности, заставило малышку выскользнуть из уютной постели. Если бы Хольгер не спал, Мия, наверно, не решилась бы. Она подползла поближе, подсунувшись так, чтобы его ладонь оказалась у нее на голове. И замерла. Сначала Хольгер не понял, что произошло, и от неожиданности отдернул руку. Но приткнувшийся к нему смешной теплый комочек заставил его невольно улыбнуться. Он поднял малышку и усадил себе на колени. С тех пор Мия стала выражать свою привязанность без боязни, как любой счастливый ребенок, уверенный в том, что его любят. Сейчас маленькая танука вновь оказалась оторванной от тех, кого она любила и кто, как она думала, любил ее. Но Мия уже не испытывала потребности броситься в объятия первому попавшемуся живому существу в поисках ласки и утешения. Нежный возраст всеобъемлющего доверия прошел. Она научилась различать друзей и врагов. И различала их, разумеется, сквозь призму понятий Хольгера… Дремотные воспоминания маленькой Мии прервал негромкий шум снаружи. Мия раньше не видела этого танука в лагере. Еще совсем молодой юноша, он вошел в пещеру неверным шагом, в сопровождении Бахры и еще пары индейцев. Грязный и промокший до нитки, он упал перед костром и начал издавать звуки, от которых Мие стало не по себе – всхлипывал, скулил и задыхался. Индейцы окружили его молчаливой стеной скорбного сочувствия. - Они всех убили… всех! – простонал юноша, не отнимая рук от лица. Сидя на полу, он покачивался назад - вперед, сквозь затихающие рыдания передавая свою страшную повесть. - Я один спасся… вся моя семья погибла! Моя мать… слышала, что тех… тех кто не будет сражаться пощадят… Она спрятала моих братьев в доме… но они, солдаты… врывались в дома… Мой отец хотел нас защитить… его убили… а потом… вывели всех… на площадь… и стали бросать в костер! Я слышал, как кричали мои мать и братья! Я потерял сознание и, видно, меня приняли за мертвого… на самом краю костра… - он поднял обгоревшие руки – У них не хватило дров, чтобы сжечь всех, без остатка. Я очнулся в груде обгоревших трупов… … …Я… Я не знаю, как я выбрался… я… Лучше бы я умер! Уткнувшись лицом в колени, он снова не то завыл, не то заплакал, не произнося больше не слова. Никто не стал утешать его. Любые утешения выглядели нелепо перед его свалившимся на мальчишку горем. Только Бахра безмолвно похлопал несчастного по плечу и накрыл теплой мохнатой шкурой. Мия изумленно хлопала глазками в своем уголке. На ее памяти конкиста захватила немало мелких селений и городищ. Но Хольгер всегда оставлял Мию в тылу, под присмотром Освальда, потому ничего о зверствах конкистадоров малышка знать не могла. Ей стало вдруг обидно за слова юноши. Это, разумеется, ложь язычников, пытающихся очернить солдат, которые были заодно с Хольгером. А он не мог быть заодно с «плохими»!... Но разве можно так плакать, когда притворяешься? В душу Мии закралось смутное, неприятное чувство. Ей казалось, что она где-то уже видела все то, о чем рассказывал мальчишка. Из всех танука, кто еще оставался в лагере, один Тахо даже не подошел к новоприбывшему. Бахра знал, что у великана-воина во Фраме осталась семья. Сидя в темном углу пещеры, неловко управляясь одной рукой, Тахо выстругивал из длинного бревна деревянную фигуру. На могилах танука обычно оставляли тотем птицы – это существо, по мнению аборигенов, уносило душу умершего в заоблачный мир. Вождей хоронили под тотемом орла. Умершие при рождении дети перевоплощались в мелких певчих птиц. Но то, что сделал Тахо, было особым знаком. Угловатый ястреб, простерший деревянные крылья означал безмолвную клятву мести, бессловесное обещание напоить землю могилы умершего кровью врага. ГЛАВА 3 Во Фраме воцарилась власть конкисты. Уцелевших жителей согнали на главную площадь, где Леонель прочел им очередную проповедь о братской любви и смирении. Затем был разведен большой костер, куда со всего города свезли и бросили все статуи и жертвенники (при условии, что они не имели особой ценности), да и жрецов в придачу. - Узрите, язычники, обман ваших жрецов! – обращался инквизитор к толпе – То, что сгорает сейчас в огне, не больше чем трухлявые бревна! Будь они и в правду всесильными богами, отчего же не защитили они ни себя, ни своих приспешников? Ваши дары бездушным идолам были угодны лишь жрецам. И Бог покарал их за обман, избрав меня, смиренного, пламенным орудием кары Господней. Но вам, милостивый к невежеству и слепоте вашей, Господь дарует второй шанс. Так решайте же! Придите под сень Креста и покорным служением истинному Богу искупите грех идолопоклонничества… Или… - тут рука инквизитора простерлась к костру, на котором обугливались кости несчастных жрецов – Или последуйте за своими лжепророками. Жителей Фрама длинной вереницей прогнали перед пылающим костром. Тот, кто отрекался от старых богов, должен был плюнуть в костер и, поцеловав землю у ног инквизитора, мог идти домой, без права покинуть город. Тех, кто воспротивился, тут же связывали медной проволокой и бросали в пламя, а вслед за ним, уже не спрашивая, отправляли всю его семью. …Завоевание грубой силы закончилось. Настала очередь завоевания хитрости и коварства. И уж тут-то Леонель играл на своем поле! Ни один покоренный народ не удержать в узде одной силой. Но, продемонстрировав силу, умный победитель явит и милость. Завтра Леонель созовет самых знатных и богатых людей Фрама, а так же тех, кто остался в живых из Совета. Он одарит их благосклонностью, завоюет лестью, посулами, а где надо и угрозами. И, таким образом, возьмет в руки нити, при помощи которых будет управлять обезглавленным народом. На подобную хитрость Леонель пускался не раз и всегда она ему безоговорочно удавалась. Всегда находились люди, продающие честь за власть, готовые стать надсмотрщиками при своих собратьях. И уж конечно, таковых всегда было больше, чем желающих умереть на костре. * * * Смрадное «дело веры» продлилось до утра. Но еще перед рассветом город покинули два всадника. Стены Фрама уже таяли в утреннем тумане, когда сэр Хольгер остановил коня и обернулся к своему навеки безмолвному слуге. Рыцарь неуловимо изменился за эту ночь. Дело даже не в том, что он выглядел бледнее обычного и не так прямо держался в седле. Взгляд крестоносца не потерял непреклонности, но на челе залегла хмурая морщина тревожных мыслей и где-то в глубине зеленых глаз паладина затаилась безысходная тоска. Словно бушевавший в них бешеный пламень выдохся, уступив место простой человеческой усталости. Фанатичный марш-бросок достиг своей цели. Но вместо торжества одна лишь пустота встретила рыцаря. Возможно, заполнить эту пустоту могла маленькая танука. Но ее сейчас не было. - Освальд. Слуга поднял голову. - Я не звал тебя с собой. Немой безразлично скривил рот и пожал плечами: ну и что? Я, мол, и не ждал особого приглашения. Но Хольгер смотрел поверх его головы… куда? Похоже, на дымное марево над стенами Фрама. Ленивый ветер, шевеливший волосы и края плаща крестоносца, разносил по округе тяжелый запах гари. - Скоро из Фрама пойдут обозы к побережью. Торговый флот уйдет к берегам Империи. Ты… Возмущенный возглас так и отразился на лице старого слуги. Он протестующее замахал руками и даже подъехал поближе, будто опасаясь, что хозяин убежит от него. В Империи у Освальда осталась семья. Жена и собственные дети. Старый граф поручил Хольгера заботам верного слуги еще во младенчестве и с тех пор Освальд никогда надолго не покидал своего господина. Хольгер задумчиво покосился на упрямого слугу. На сей раз в голосе паладина послышалась теплая улыбка. - А как же тетушка Ивет и персиковые деревья? Освальд глубоко вздохнул, улыбаясь в ответ. Губы его, в отличие от хозяина, не разучились улыбаться, хотя и заметно дрогнули, когда воображение нарисовало перед ним тень посаженных его собственными руками деревьев, уютный дом с видом на дорогу, по которой тетушка Ивет, служившая кухаркой в графском замке, на закате возвращалась домой… Освальд покачал седой головой, отгоняя ностальгические мысли и уверенно положил руку поверх кольчужной перчатки своего господина. И в этот миг произошло нечто жуткое. Клинок Хольгера вылетел из ножен и опустился на шею лошади Освальда. Животное, конвульсивно дернувшись, завалилось на бок. Ухватив за капюшон, паладин выдернул слугу из седла и почти тут же опустил на траву. - Прости, Освальд. Ты остаешься. Если меня не будет через неделю - возвращайся домой. Конь крестоносца взрыл копытами землю, взяв с места в галоп. Освальд некоторое время бежал во след, но скоро рухнул на колени, больше от безнадежности, чем от усталости, простертыми руками посылая хозяину беззвучный упрек. * * * Низкорослый рыжебородый человечек пробирался лесной тропой с тяжелым мешком за плечами. Мысли его были так же тяжелы, как заплечный мешок и так же брюзгливы, как красная, недовольная физиономия. Конкретно сегодня ему было не с чего радоваться. В лагере танука торговца встретили без особого энтузиазма – весь товар пришлось переть обратно в хижину на своем горбу. А все эти проклятые конкистадоры! Им, видите ли, мало было товаров, которые и без того широкой рекой текли из земель танука. Они пришли и забрали все силой… Империи-то хорошо. А над чем теперь греть руки простым торговцам, вроде него? Мало того, что торговлю всю испортили, так еще и местных дикарей против них настроили. Не то чтобы, как раньше, за складной ножичек выторговать ценнейшие шкуры… а при таком раскладе – как бы собственной шкуры не лишиться… Хижина торговца, кое-как обнесенная колючей изгородью, находилась на опушке леса. И едва он приободрился, завидев в перспективе близкий отдых и кружечку холодного эля, как опасения его стали оправдываться. Внезапно что-то черное и стремительное рванулось на него из кустов, что-то ринулось под ноги. Повалившись на спину, торговец увидел над собой распахнутую клыкастую пасть, а над ухом услышал не то крик, не то поросячий визг: - Проклятые чужеземцы!!! Убей, Карок, убей!!! Страшная волчья морда, покрытая проплешинами и язвами от следов огня, обдала лицо торговца горячим звериным дыханием. Тут уж он сам завизжал, как резаное порося, и начал отбиваться. Но силы были не равны – твердое рыло лесного вепря наподдало торговцу в бок. Где-то рядом раздался рев – на тропинку вылетел небольшой черный медведь. Гнить бы костям рыжего торговца в лесу, однако провидение судило иначе. Свистнула сталь – и рев черного медведя оборвался. Карок успел отпрыгнуть в сторону только потому, что меч крестоносца застрял в расколотом медвежьем черепе. Проведя в пути около полусуток, Хольгер вернулся на место последней стоянки конкисты. В одиночку он двигался быстрей, чем тяжеловооруженная колонна. Поиски следов маленькой танука привели его к хижине торговца – как раз вовремя, чтобы спасти тому жизнь. Трое танука было против паладина – через секунду, как вы знаете, их стало двое, через другую - Хольгер сделал легкий шаг в сторону, пропуская мимо себя несущегося во весь опор вепря, развернулся и всадил меч в щетинистую холку зверя – и Карок остался один. Рыча и щелкая челюстями, черный волк пригнулся и прыгнул. В прыжке его настиг удар меча – плашмя по голове – и оглушенный волк упал на спину. Ярость Карока выдыхалась и он, теряя звериный облик, попытался отползти от наступающего крестоносца. Но Хольгер стальной рукой схватил его за горло и прижал к земле. Глаза Карока полезли из орбит, стоило ему узнать воина, с которым сражался Тахо. - Девочка танука. Снежный барс. Солдаты видели, как вы похитили ее из лагеря. Где она? - Это… не я!!! – хрипя и задыхаясь взвыл поверженный – Это Роно! Он… при… тащил … дев…чонку… в логово! … - Где она? Не разобрав ответа, Хольгер чуть разжал пальцы. Этим и воспользовался обезумевший от страха Карок. Подтянув ногу, он пинком в живот отпихнул паладина от себя, волком кинулся в кусты, прижав уши и поджав хвост, стрелой полетел сквозь чащу. Следовать за ним на двух ногах было невозможно. Раздосадованный своей оплошностью, Хольгер выпрямился, глядя в след убегающему волку. Заботливо намотанные Освальдом бинты под кольчугой снова начали напитываться кровью. Шатко поднимаясь на ноги, сзади к Хольгеру подошел потрепанный торговец и, едва дотянувшись, водрузил грязную ладонь на плечо своего спасителя. - Уфф! Не знаю, как и благодарить тебя, дружищче! Чуть не прикончили меня, дикие твари! А я-та заботился о них, что о своих детях. Доставлял им все лучшее. Плоды цибилизации, можна ска… Хольгер лишь прищурил глаза, но торговец тотчас подавился своей развязной речью и поспешно убрал руку с плеча паладина. - Отведи меня в их логово. Кустистые брови торговца удивленно взлетели вверх. - Ээээ, нееее! Ты уж прости, приятель, но я в эту проклятую нору больше ни ногой! Что угодно проси – только не это… Хольгер очнулся от раздумий и перевел на торговца пристальный взгляд. И не только взгляд, а еще и острие окровавленного меча. - А я тебя не просил. * * * Мия помогала Бахре развешивать под потолком пещеры для просушки пучки душистых трав и кореньев, когда с наружи логова снова раздался шум – топот бегущих ног, а через секунду вопль: - ОН ЗДЕСЬ!!! ОН ЗДЕСЬ, БЕГИТЕ!!! Острый корешок вонзился Мие в ладонь. Но девочка не заметила боли. Ее пребывание среди танука не прошло даром. Запахи трав и темнота пещеры понемногу будили в ней смутные воспоминания, которые добродетельная память, спасая детскую психику, спрятала под замок. Память будто отрезала все, что происходило с девочкой до того самого момента, как она встретила Хольгера. Но этот крик словно вспорол мешок, в котором, как известно, шила не утаишь – и Мия вспомнила, что когда-то давно, вот так же, с ужасом и ненавистью, эти слова прокричала ее мать. - Он здесь!!! – выл у входа в пещеру Карок – Чудовище Чужого Бога! Его не убьешь! Спасайтесь! Он пришел за ней!!! В темноте красноватым отблеском загорелись глаза Тахо. - Не убьешь?! – он тенью выскользнул из пещеры. Несколько человек последовало за ним, но остальные в панике разбегались, предполагая, что за первым воином следует и остальная конкиста. Скоро в пещере остались лишь Роно, Мия, старец Бахра и спасшийся из Фрама юноша. На бесконечные пять минут затянулась невыносимая тишина. Наконец ее прорезал близкий предсмертный крик, перешедший в волчий вой – кто-то из спасавшихся бегством повстречался в лесу с паладином. Мия вскрикнула и тут же рука Роно заткнула ей рот. Молодой танука потащил девочку вглубь пещеры и, отдернув прибитую на стене шкуру, протиснулся в укромную нишу и замер. Едва Бахра успел притушить костер, раздались шаги тяжелых сапог: крестоносец ступил на каменный пол логова танука. В маленьком лагере никто не отважился встретить паладина лицом к лицу. Стоя у входа, Хольгер вглядывался в душную тьму логова. В дырочку на висящей шкуре Мия видела его высокий силуэт у светлого входа в пещеру. Видела, как из темного закуточка к паладину метнулась размытая тень – это спасшийся из Фрама мальчишка, с криком «УМРИ!!!» и копьем наперевес рванулся в атаку на ненавистную белую накидку с алым крестом. Хольгер едва удостоил его взглядом: перехватил копье на расстоянии ладони от своей груди, без труда вырвал его из рук подростка, перевернул и коротким ударом всадил мальчишке в живот. Стройная фигурка скорчилась и упала к ногам убийцы. Мия окаменела. Хольгер вошел в пещеру и остановился перед сидящим у почерневшего костра Бахрой. Непонятно, не смог или не захотел старый танука бежать от опасности. Однако на лице его, едва озаряемом тлеющими угольями костра, не было ни страха, ни ненависти – одна глубокая печаль. - Где девочка? – прозвучал такой знакомый, но ныне будто бы чужой голос. Бахра промолчал. - Где она? – голос крестоносца налился ледяной яростью. Старик поднял на него усталые и умные глаза. - Что тебе понадобилось на наших землях? Коли вашего бога так радуют грабежи и убийства – так вы грабили и убивали вдоволь. Оставь девочку в покое. Она не зверек для забавы. Она дочь свободного народа. Ни один мускул не дрогнул на лице крестоносца. Только поднялся и опустился кровавый меч – и обезглавленный труп старика рухнул в потухающий костер. Весь мир перевернулся перед Мией с ног на голову, ибо при взблеске стали в темноте, как при вспышки молнии, она вдруг ясно вспомнила или поняла… почему В ТОТ ДЕНЬ, когда она одна рыдала на залитой кровью и огнем улице Каора… почему Хольгер вышел ИЗ горящего за ее спиной родительского дома… Дыхание Роно превратилось в глухое рычание. Прыжок – и он, воспользовавшись темнотой, бросился из укрытия вон, волоча за руку онемевшую от ужаса Мию. Сбитый с толку Хольгер тихо окликнул ее по имени – но от звука его голоса девочка вздрогнула и полетела стрелой. Нет, она не боялась, что крестоносец поднимет на нее руку. Но после своего прозрения, ей страшнее смерти показалось встретиться с ним взглядом. Они бежали и бежали по лесу, в человеческом обличии, поскальзываясь на камнях и запинаясь о корни. Бежали, пока высунувшаяся из-за ствола дерева рука не схватила Роно за ворот. Это был Тахо и с ним еще четверо мужчин-танука, в том числе и Карок. - Бахра мертв! – пролепетал Роно в ответ на безмолвный вопрос – А Он идет по нашим следам! - Он идет за Ней!!! – взревел Тахо, встряхивая Роно, будто тот был в чем-то виноват. – Замани его в Медвежий Овраг! Не можем одолеть силой – позор мне! Так убьем хитростью! Убью, клянусь, хоть сдохну!!! Роно остолбенел, заметив, как по искаженному ненавистью лицу Тахо бегут слезы. Вожак лагеря танука едва ли не швырнул Роно в сторону и с малочисленной дружиной скрылся в зарослях. Бегущие с гор вешние и дождевые воды, вымыли в почве, к северу от лагеря, глубокое и узкое ущелье. Охотясь на грозных пещерных медведей, охотники лагеря Бахры заводили зверя в овраг, где его можно было прикончить, стреляя и бросая копья с высоких берегов. Роно стоял в нерешительности. - Оставь меня. – прошептала Мия Молодой танука встрепенулся. - Ни за что! – он почему-то пребывал в полной уверенности, что крестоносец явился убить девочку. Взяв за руку, Роно снова повлек Мию за собой, на сей раз не спеша и часто оглядываясь. На дне оврага лужицами лежала оставшаяся с прошедших ливней вода, от воды поднимался неприятный туман. Пройдя по руслу некоторое расстояние, Роно остановился и долго вслушивался. Преследователь, казалось, отстал. - Он потерял нас… Но он не бросит искать. Не бойся, танука нас защитят… Позови его! Мия только тихо плакала, отказываясь воспринимать действительность, каковой бы она не была. - Ну же, позови его! – стараясь привести девочку в чувства, Роно встряхнул ее за плечи. И тут же отпустил, заслышав, как за его спиной кто-то спрыгнул с высоты на дно оврага. - Руки прочь от нее, пес смердящий. – Хольгер выпрямлялся после прыжка, словно вырастал над молодым танука – на голову выше его и, несомненно, во сто крат сильнее и опытнее в бою. Крестоносец шагнул вперед – будто бы нехотя и лениво, но в движении этом улавливалось столько угрозы, что Роно с трудом подавил порыв к бегству. К счастью, помощь была недалеко. На уровне головы паладина, воткнувшись в стену оврага, затрепетала стрела. Хольгер остановился, без спешки подняв взгляд. На высоких берегах оврага, двое слева, двое справа – из зарослей вышли четверо танука. Стрелы на натянутых тетивах и острия копий, нависшие над головой Хольгера, казалось, смотрели точно в алый крест на его груди. - Да, оглянись по лучше! – прорычал Тахо, тяжело спрыгнув на дно оврага позади паладина. – Здесь ты останешься, кровавый гад, здесь твоя могила! – На лице вожака танука застыла перемешанная со страхом, а может рожденная из него мрачная решимость – Я сражусь с тобой. Но, даже если паду в бою – ты умрешь, и кровь твою впитают могилы наших братьев, духи которых взывают к отмщению. Паладин пренебрежительно взглянул на Тахо через плечо. Он узнал его: на лице крестоносца появилась прежняя бешеная улыбка – оскал пса веры: - Пришел сразиться – сражайся. Нечего языком трепать! Хольгер сорвался с места так стремительно, что копья бестолково воткнулись в землю там, где он стоял долю секунды назад. Лучники выстрелили ему в спину, но легкие охотничьи стрелы оказались бессильны против кованной лучшими мастерами Империи кольчуги. Тахо пришлось поспешно отступать. Он был уязвим справа. Накрепко привязанный к обрубку кисти широкий клинок помогал отражать удары, но не заменял полноценной руки. Если бы недавняя рана не мешала Хольгеру двигаться, он снес бы голову Тахо еще в первом броске. ПРОД.ДАЛЕЕ. #АликСнегин