— Проверим при случае... Случай вскоре представился. На другой день прибыл в село Шербан, направился не на рынок — к старосте. Долго мусолил слова непривычно длинной для него речи: — Мой хозяин зовет вас в гости. И товарищей ваших почтенных. Для вас завтра в замке ужин. Извольте быть на закате. Шербан аж вспотел, пока все выговорил. У старосты тоже испарина проступила — холодная. Но деваться некуда — нужно идти. На рынке в тот день Шербан два мешка наполнил. Сутки спустя, под вечер, снова троица была у ворот замка. Закат красил стены алым. Шербан сдвинул засов, открыл воротину. Староста, пастырь и кузнец ступили во двор. Мрачен был замок, холоден и неуютен. Держа в кулачище фонарь, Шербан прошаркал по коридорам. Внутри помещения выглядели почти нежилыми. В большой комнате был накрыт стол. Мясо и зелень грудились на тарелках. На древней мебели лежала пыль. Свечи горели, из тьмы по углам тянулась на свет паутина. Ставни на окнах были задвинуты. — Рад видеть вас в моем доме! — раздался голос. Гости, застигнутые врасплох, смутились. Вышел к ним хозяин. Был он крупен, в теле, силен. Бледен ли — непонятно: свечные блики любой цвет перевирают. Представился: — Барон фон Баух. Говорил учтиво, пригласил к столу. Староста сел по правую руку, отец Михай — по левую. Кузнецу достался стул рядом со старостой. — Шербан неуклюж, — извинялся хозяин. — Блюда подаст, вина принесет — но ухаживать за собой вам придется самим. Не обессудьте! Староста улыбался почтительно: пустяки! Кузнец лишь хмыкал. — Мясо недурно, — нахваливал хозяин. — Есть пропеченное, а кто желает — тому с кровью. Вино же — просто замечательное. Уж если имеешь такие подвалы, как здесь, то грех не держать в них доброго вина! Староста жевал, кузнец наливал себе до краев. Отец Михай сидел, потупившись — кусок не шел ему в горло. — Чувствую свою вину, что сразу не отдал вам дань почтения, — проговаривал фон Баух с нажимом в голосе. — Однако я долго прожил там, где уклад иной, нежели здесь: во многих странах принято развлекаться, давая приемы, ночью, а отдыхать после них — днем. Привычка к такому распорядку помешала мне. Староста прижимал ладони к груди и кивал, соглашаясь. — Но теперь мне захотелось сменить обстановку, — продолжал хозяин. — Я приобрел во владение этот замок и получил на него грамоту. Вот она, на стене, с господаревой печатью. Трапезничали долго, со вкусом. Встали из-за стола. Перед прощанием кузнец не удержался, приблизил нос к висевшим на стене начищенным палашам, а отец Михай, словно решившись, спросил: — Не мешает ли вам отсутствие зеркал? Без них даже не поправишь на себе одежи! — Я ж не девица, — фыркнул хозяин. — И то верно, — поддакнул староста. Покинув замок во тьме, троица пустилась в обратный путь. — Странно, что не было в замке зеркал, — повторил священник. — Не потому ли, что считается, будто упыри не отражаются в них? — Он отражается, — ввернул заплетающимся языком кузнец. — Я в полированном клинке видел. — Да и сказки это, — добавил староста. — Не верю я в отсутствие отражения: это сродни похищенной тени. — И в летучую мышь упыри не обращаются? — кузнец изумился. — В летучую, должно быть, умеют. Но ведь в замке мы их не видели! — Так ведь и хозяин был все время у нас на глазах. — А в жарком-то я чеснок унюхал, — тер староста усы. — Требовал бы упырь чеснока к столу? За разговорами вернулись в Чимитирул. — Поздний час, — зевнул староста. — Спать пора. — А я б еще подышал для облегчения, — возразил кузнец. — Посидел бы у речки. Посмотрел на него при свете луны отец Михай, вздохнул. Разошлись каждый в свою сторону. А наутро кузнец сгинул — лишь сапоги на берегу остались. Пересуды по Чимитирулу ходили — с чего бы кузнецу топиться? Спьяну, видно, оступился. Утопленника не нашли — уволокло, как пить дать, течением. Погоревали о нем — ученики в кузне остались, вот только двум подмастерьям одного мастера не заменить. А неделей позже — новая напасть: пропали Георгиу да Мирча. Взбудоражилось село: как ни крути, а с появлением чужаков беды так и прут! Шептались селяне, косились на замок. Староста маялся: не упырь владетель замка, хоть и ведет себя чудно. Не похож!.. или ловко глаза всем отводит? Отец Михай ходил бледен и молился. Смутно было в народе. Шербана хотели прибить, но тот, как назло, не появлялся — засел в замке, словно выжидал. Староста покрутился — делать нечего. Снарядили второе посольство — побольше, со старейшинами и теми из жителей, кто хотели свидетельствовать. За сборами упустили время, явились к замку под вечер. В предзакатных сумерках вытребовали хозяина. Шербан отпер — вышел из замка фон Баух. Подтолкнули в спину отца Михая. Тот прокашлялся, выступил вперед: — Поцелуйте распятие, умойтесь святой водой! Рассмеялся хозяин замка: — Что за суеверный вы народ! Вот, целую я крест, лью на себя воду. Дайте мне Писание — прочту вам из него. За кого вы меня принимаете? Примолкли люди, утихомирились. — Идите по домам! — наказал хозяин и скрылся в замке. Побрело посольство восвояси. По пути затеял один из стариков речь: — Слышал я, будто старым не-умершим все нипочем — и солнечный свет, и святые дары. Если что их и может упокоить — так это кол в сердце. — Эх, — журил его староста, — кол любого утихомирит. И не-умершего, и живого. Отец Михай ежился, слушая жестокие слова, шептал молитвы. Луку и Кристиан исчезли недели через две, а как не вернулась домой Марыська — взбунтовалось село. Все, кто ходить умел, направились к замку. Должно быть, видел их Шербан издали — пылила толпа, шумела. Солнце высоко стояло. Когда подошли ближе — ворота были распахнуты. Ждал хозяин во дворе, под лучами солнца, ярился. Верно рассчитал: стали бы створки ломать, распалились — никто бы его уж не слушал, а так — присмирели, хоть и не успокоились. — Капустные у вас головы! — фон Баух кричал. — Стало быть, решили, что я — носферату? Дурни, сживете меня со свету, а люди-то пропадать продолжат! Вам наука, да только мне — утешение ли? Моим словам не верите — поверьте собственным байкам! Вот!.. Выхватил хозяин кинжал из ременных ножен — ахнули впереди стоявшие — да себя по предплечью полоснул. Хлынула из раны кровь. — Видите? Течет из меня — теплая, живая! Толчками: стало быть, сердце бьется! Эх, дурачье, что за вампир из меня? Следите лучше за своими детьми! Или никогда они до меня не пропадали? — Было дело, — признались в толпе. — Взрослые из села прежде не скрывались ли? Не бежали в поисках лучшей доли? — И такое случалось... — Так чего ж вы явились ко мне с кольями? Прочь! Ступайте прочь!.. И пошли жители села, понурившись, в Чимитирул. Пала ночь, но не спалось отцу Михаю. Кручинился он, места себе не находил. Выбрался со двора, потащился невесть куда по селу. Заслышал шорох, остановился. Показалось ли ему, что где-то рядом — человек? Замер отец Михай, стоял недвижно — пока не набросились на него из тьмы сзади и не скрутили. — Вот вы и опять у меня в замке, — произнес знакомый голос. — Удивлены? Я-то — нет. Связанный священник, стоявший у крюка в стене, тщетно пытался освободиться. Не мог — и рычал сквозь тряпку, запихнутую ему между зубами. — Но сегодня вы останетесь без ужина, — вздохнул фон Баух. — Вы проиграли. Вы ошибались с самого начала, и нынче был мой триумф. Жители Чимитирула получили окончательное доказательство, что я не кровосос. Это и в самом деле так: я не упырь, я — людоед.