Предыдущая публикация
Таки срослось
Благоухая незнакомыми духами, почти муж Сидоров сказал: «Понимаешь, зайка, брак - ответственный шаг, давай проверим наши чувства, встряхнём наши потускневшие отношения».
Судя по духам, встряхивание уже началось.
Иванова считала, у них любовь, выяснилось - отношения.
Каждая женщина переболевает хворью под названием «дура дурой».
Кто скажет: «Только не я!» - у тех склероз.
У Ивановой болезнь затянулась.
Сидоров возвращался, уходил, снова возвращался, говорил: «Зайка, ты лучше всех, знаю - в конце концов мы обязательно будем вместе!»
И снова удалялся, дабы проверить чувства путём их сравнения с другими чувствами.
Примерно по таким же эллиптическим орбитам движутся кометы - то и не разглядишь за Плутоном, то тут как тут, хвост на полнеба, разве что у Сидорова период обращения исчислялся не годами-столетиями, а неделями и месяцами.
Духи постепенно мигрировали от лёгких и холодных тонов к сладким и тягучим (см. «Социология. Репрезентативность выборки»).
Иванова ждала.
В конце концов, они обязательно будут вместе.
Обещано же.
В мае позвонил, спросил: «Ну как ты? Нормально? Скучаю, зайка, слушай, мы в выходные на природу собрались, на антресолях моя старая куртка, красная, там карман прохудился, зашьёшь, лады? В пятницу подскочу, заберу, люблю-целую, зайка!»
Иванова вытащила шкатулку с иголками-нитками и нечаянно уколола палец до крови.
Очень больно.
И пока дула на палец, количество наконец-то собралось с духом и скачкообразно перешло в качество.
- Как - всё выбросила? - ахнул на следующий день Сидоров. - Ты в своём уме? И серый костюм? Ты помнишь, сколько он стоил?! Точно рехнулась, сейчас приеду, мы серьёзно поговорим, задержишься на работе? Я дождусь, что значит - замок сменила? Дура неблагодарная! Дура дурой!
Ну, и так далее.
Иванова и не догадывалась, какие мрачные глубины давным-давно рассмотрел в ней Сидоров.
Не озвучивал исключительно из жалости.
Поздним вечером по дороге домой пригляделась - оставленный у мусорки мешок с сидоровским барахлом распотрошен.
Наверно, бомжи.
А может, и Сидоров.
Дома посидела, подумала и решила - с чистого листа, так с чистого листа.
Сидоров пророс корнями по всей квартире.
От зубных щёток, стоптанных тапок и кружки с надписью «I love you, cutie!» до стопки зачитанных детективов на полу у дивана (Сидоров любил, чтоб в шаговой доступности), увечного кактуса на подоконнике и старого пальто во второй антресоли, что над кухней.
Как и серый костюм, пальто было Сидорову впору пятнадцать килограммов назад.
А в самом дальнем углу антресоли Иванова обнаружила дерматиновый футляр с балалайкой.
Когда-то ивановская бабушка мечтала вырастить из внучки Анне-Софи Муттер, но в музыкальной школе на скрипку было не пробиться, пришлось впихнуть Иванову в народные инструменты.
А что - тоже струны.
Иванова балалайку ненавидела, но куда деваться, училась.
Между прочим, когда на выпускном концерте сыграла серенаду Шуберта, гений и красавец Петров из класса виолончели сказал, один раз мимо нот проехала, а так ничего.
Час ночи.
Но не оставлять же на утро.
Иванова вздохнула и потащила к мусорным бакам два мешка хлама.
Во дворе в запахе черёмухи тихо стояла ночь, светила далёкими звёздами, обещая невозможное.
И вдруг нахлынуло.
Раздвинулся тяжёлый, пахнущий пылью занавес, явив миру двенадцатилетнюю Иванову, сфальшивившую всего лишь раз, уверенную, что впереди её ждёт долгая-предолгая жизнь, в которой обязательно найдётся место радости и какому-нибудь Петрову, гению и красавцу, не важно, какая у него будет фамилия.
В двенадцать лет все верят.
А в результате ни одной верной ноты, ни одной.
Иванова вздохнула, придвинула ногой валяющийся у мусорки ящик, села и раскрыла футляр.
Пальцы вспомнили.
Увлеклась, в конце даже подпела себе: «И на тайное свиданье ты приди скорей!»
За спиной протяжно завыло.
В ужасе Иванова уронила балалайку, медленно-медленно повернулась и чуть не поцеловалась с плотоядно глядящим на неё чудищем.
Темнота сказала: «Как удачно выбраны место и время! Музицируете для собственного удовольствия или зарабатываете?»
Иванова гневно сказала: «Чем глупо острить, Вы бы лучше своего монстра на поводке держали! И в наморднике! Ходите тут, людей пугаете!»
Темнота сказала: «Цезарь не смог удержаться, у него тонкий музыкальный вкус, кстати, Вы в одном месте лихо мимо нот просвистели».
И после паузы добавила: «Иванова, ты, что ли?»
Таки срослось.
Наталья Волнистая
#жизненныеистории
Наталья Волнистая
#жизненныеистории
Следующая публикация
Нет комментариев